— Это уже сделано. Юго-западная часть — понятно, это давний уже протекторат, в котором восстановление лесов увеличит обводнение. Речушка эта переплюйка на юге — тоже понять могу, её обводнение отодвинет пустыню ниже по течению, но нахрена нужен восток, который опустынен, а его придётся выкупать у вандалов уж всяко не по дешёвке?
— Александр, там притоки этой реки. Они ещё не разведаны полностью, отчего и не нанесены ещё на карту, но их долины и истоки — именно там. Если мы восстановим их, реке хватит потока, чтобы пересечь пустыню и начать наполнять бывшее большое озеро. А это восстановит и другие мелкие речушки, которые тоже впадали в него, они тоже рост его ускорят, и тогда в конце концов восстановится и прежний Таманрассет.
— Что за Таманрассет? Где это вообще?
— Река, впадающая в океан южнее Керны, — пояснил Карутан, — Я как раз служил там центурионом, когда кернцы зачищали от черномазых зону её истоков и притоков. А в сухой сезон Таманрассет переплюйкой становится, поскольку большинство его притоков пересыхает на хрен, и пока Керна все их истоки с водосбором не восстановит, так и будет это безобразие продолжаться.
— А та река, которая вытекала из того озера — это как раз тот Таманрассет и есть?
— Он самый, — подтвердил Ремд, — Озеро было его средним истоком, а дальние в Мавритании. Восстановив Таманрассет, мы отрежем от Сахары всю её западную часть.
— А я-то думал, с чего это Керна так рьяно испанский запрос поддерживает, что готова вложиться в него и сама! — ухмыльнулся главный банкир, — Это же надолго? Потом — правильно, окончательный сток через её территорию пойдёт, но это же не один десяток лет ждать придётся? Или без этого просто смысла нет?
— Восстановление одного только ближнего водосбора — мизер. И сезонность же эта грёбаная сохраняется, когда летом густо, а зимой пусто. Увлажнение же на юге летнее, а севернее Сахары — как раз зимнее. Если добьют атласские истоки до озера и основного русла — как раз компенсируют зимнюю засуху в низовьях.
— Понял. Но млять, это же немереные деньжищи понадобятся! Даже сейчас у вандалов всю эту территорию выкупить — хрен ведь хватит на неё этих полуторных квот, которые мы обсуждали!
— Это если сразу всё брать. Но с вандалами можно договориться и о выкупе по частям. Сейчас, допустим, долину ближайшего притока с границей по водоразделу, и его восстанавливаем, потом следующий — затраты как раз на десятилетия и распределятся.
— А если вандалы просекут, что к чему, да сами остальные долины восстановить и освоить для себя захотят? Я понимаю, что Керна один хрен в выигрыше, сток-то к ней пойдёт, но жаба ведь давить начинает!
— Для вандалов — слишком далеко от Карфагена. У них ближе вкусный вариант есть — восстановить озеро на юге Нумидии. Маврусиев-то они уму-разуму научили, и над теми местами контроль у них полный. Ты же заметил, как у нас поставки селитры оттуда за последние двадцать лет выросли? А всего-то только порядок там навести понадобилось.
— Так погоди, озеро же затопит месторождения?
— У них на восстановление одних только атласских притоков лет двадцать уйдёт как минимум. А истоки южной реки — на Тассилийском нагорье. То, что в первую очередь затопится — там в первую очередь всю селитру и повыберем. Тразамунд не дурак и сам не станет топить то, что можно с выгодой продать нашим.
— Да, удачно мы вандалов в нашу сферу влияния втянули. За ум взялись, уняли фанатиков, культуру романизируют и страну развивают в нашем направлении. Ты не всё ещё старьё с испанских предприятий им сбагрил, Карутан?
— Античную архаику? Не беспокойся, для всех наших промышленных музеев и учебных центров оставляется достаточно, — вся компания рассмеялась, — И ещё два цеха на нашем станкостроительном продолжают это старьё для их мануфактур производить. Для нас седая древность, для них — вершина прогресса, которой и в Константинополе ещё нет. И надеюсь на расширение дозволенной квоты для вестготов.
— Млять, хреново в Европе! — проворчал Александр, — Вестготы-то ещё ничего, Аларих Второй старается, но хреново у него пока выходит. Что скажешь, Самбак?
— Там и не ускоришь особо, — ответил Самбак Васькин, глава общего комитета спецслужб Содружества, — Никейцы в Суассонской области Хлодвига обхаживают и даже Клотильду евонную обратить исхитрились, а к ним и от вестготов стекаются, так что их и прижимать особо Алариху боязно. Ариан своих унял, а никейцев больше увещевает, дабы те франков не поддержали. Не верит в реальную силу галло-римских тайных староверов.
— Значит, не пришло ещё время. Сожрать его мы франкам, конечно, не дадим, но раз хреново старается, пусть ещё посидит под санкциями, пока не поумнеет. А бургунды?
— А что бургунды? После того, как просрали вестготам и Одоакру свой выход к Луже, разленились вконец и держатся только на балансе интересов между соседями. Если Хлодвиг алеманов сожрёт, бургундам или ему сливаться, или Алариху, или они их между собой разделят. Так-то самые культурные из всех галльских германцев, но и самые из всех ленивые. Выпить только не дураки, да в камешки поиграть или в кости, да травлю зверей в амфитеатре поглазеть. Всё, что осталось от Империи, ветшает и рушится на хрен, никто подновить даже не пытается. И в принципе, у всех их примерно так. Жалко Галлию!
— То-то и оно. После падения Суассона вся Галлия между германцами поделена, если только крайней Арморики не считать, да и ту Хлодвиг хапнул бы, если бы британцы наши промедлили под протекторат их взять. Сперва к багаудам тамошним все эти бритты и романо-бритты слиняли от наших, кто в Суассон не хотел, потом сами же попросились под крыло, когда выбор оказался только между нашими и франками. Вот там только хоть что-то восстанавливается, да Аларих ещё что-то у себя пытается наладить, а вся остальная Галлия безнадёжно деградирует. Теодорих в Италии со своими остготами, конечно, тоже бедлам устроил ещё тот. А кто натравил? Тот самый Константинополь, который на словах за сбережение культуры и цивилизации. Только при Одоакре всё устаканиваться начало, и тут — ага, потренируйтесь-ка ещё разок с остготами! — компания снова рассмеялась.
— А всё отчего? Предлагали же Одоакру военный союз и помощь, если он у себя по образцу вандалов реформы проведёт, — заметил Самбак, — Но нет, ему хотелось в теории быть федератом Византии, а на практике рулить всем самому. Вот и дорулился! Спасибо хоть, Сицилию вандалы обратно с нашей помощью отжали, и наша база отбивает аппетит у Теодориха на Сицилию. Вся остальная Европа, которая не наша — звиздец ей настал.
— Зато экология теперь в Европе восстановится, — пошутил Ремд, и вся компания опять расхохоталась.
— Византия-то этим не воспользуется? — поинтересовался Александр.
— Не до того сейчас Анастасию, — напомнил безопасник, — И так нетвёрдо власть удерживает, а тут ещё и на востоке Кавад успешно войну с ним ведёт.
— Я знаю об этом, Самбак. Но дальше-то что? В самом Иране свирепствуют эти маздакиты, и уже не столько они зависят от шах-ин-шаха, сколько он от них. Это же, как я понимаю, уравнители вроде багаудов и циркумцеллионов? Они же отнимают у имущих — и зерно, и деньги, и вещи, и дома, и даже баб — и делят всё это между собой и голытьбой? Долго ли продержится государство под таким управлением? Ведь рухнет же, и тогда кто сдержит византийский реваншизм на Западе?
— Ну, не так скоро. Сейчас войну с Кавадом императору не выиграть, а значит, и уступки придётся ему сделать, и контрибуцию немалую выплатить. Не будет у Анастасия денег для большой войны на Западе, а что малой западная авантюра не обойдётся — и сам он понимает, не дурак, и советники отсоветуют.
— В ближайшие годы — согласен, но что будет дальше, если Иран развалится?
— Восток богаче Запада, а овладеть всей Месопотамией и удержать её — это ведь мечта всех римских императоров, начиная ещё с самого Траяна.
— Ты считаешь, что восточные римляне предпочтут воспользоваться персидским раздраем, да так в нём и увязнут? А если нет? Что, если они переймут у нас конский хомут и резко улучшат этим свою логистику?
— Опять же, не сразу. Это же сколько тягловых волов надо лошадьми заменить? Их для этого ещё развести в нужном количестве надо, да не любых, а крупных и сильных. А такие у них все в тяжёлой кавалерии задействованы. Да и разве сравнишь их с нашими тяжеловозами? Рано или поздно, конечно, сообразят и слямзят, но широкомасштабно их внедрить — это ещё очень не скоро. Персы раньше от своего раздрая оправятся.
— А откуда там вообще весь этот маздакизм пошёл?
— Давняя секта зардуштакан. Всегда проповедовали общность имущества, но и маргиналами были всегда. Так бы и остались маргиналами, скорее всего, хоть Маздак и харизматичнейшей личностью был, если бы не несколько засушливых лет подряд. Тут и неурожаи, и голод, и спекуляции хлебом, и голодные бунты, а тут ещё эта проповедь, да в тот самый момент, когда Кавад за башку хватался, что ему со всем этим делать.
— Какого хрена не грохнули демагога? Вас что, надо учить, как это делается?
— А нахрена, Александр? Проблема же объективная, и устранением Маздака её хрен решишь. Маздак, Хренак, Звиздак — какая на хрен разница? Его, если хочешь знать, и так свои же грохнули. Ну, примазавшаяся к этим придурковатым фанатикам сволочь, если точнее, которая теперь всем в секте и заправляет. Факт подмены скрывается, и полагается считать, что Маздак — всё тот же, но реально, когда Кавада скинули, и он возвращал себе трон с войском эфталитов, сектой в Арране руководил и её войсками ему помогал не тот уже Маздак, а новый, подменённый. Лжемаздак, короче. И скорее всего, как раз из этой примазавшейся сволочи. Прежних дураков-идеалистов постепенно скидывают, а чаще и в измене обвиняют с последующими репрессиями, а заменяет их сволочь. Мы не обо всех знаем, но есть среди них и бывшие разбойники, и ворьё с мошенниками, и каторжники, а самое-то интересное, что и часть той самой знати, которую настоящие маздакиты в самом начале раскуркуливали. Эти как раз и расправляются с прежними идеалистами активнее всего — и за старое мстят, и к власти дорогу себе расчищают.
— А этих какого хрена не перещёлкали?
— Так опять же, нахрена? Наоборот, наша агентура подзуживает маздакитов на всё больший и больший беспредел. По всем нашим расчётам выходит, что чем хуже, тем лучше. Ну, в смысле, чем больше маздакиты под руководством этой сволочи наворотят в стране непотребств, тем сильнее озлобят народ. И чем сильнее нормальные персы будут обозлены на эту сволочь и бездельную шелупонь, тем беспощаднее вырежут их всех, как только станет можно и нужно. В общем, чем острее персы переболеют маздакизмом, тем полнее его преодолеют и тем лучший иммунитет на будущее от него приобретут. Сам же помнишь по ТОЙ истории — не нынешний маздакизм страшен для сасанидского Ирана, а его последующие рецидивы, которые ослабили его в аккурат перед арабами. Вот их нам и желательно предотвратить.
— Ну, логично. А в чём там объективные причины популярности таких учений? Почему у нас этого нет, а у дикарей то и дело какой-нибудь демагог толпы возбуждает?
— У нас, во-первых, толп этих наивного дурачья нет, которое любому демагогу возбудить легко. Затруднить размножение бестолочи и просветить толковых, хвала богам, озаботились ещё отцы-основатели. А у них кто об этом думал и заботился? Во-вторых, у нас имущие воспитаны на том, что роскошь напоказ и чванство — это дурной тон и вкус, а у них цель и смысл жизни в том, чтобы возбуждать зависть у неудачников. У нас помногу конкубин никто не заводит, одна или две, три — уже дурной тон, а у них в гаремах десятки баб, кто может себе позволить, и их количеством хвастаются.
— И всем этим провоцируют обделённых, которых слишком много?
— Именно. Высокопоставленная обезьяна отгрохивает себе дворец-крепость, да набивает её закрома содранными с зависимых крестьян тремя шкурами, и они впроголодь живут, а он жрёт деликатесы в три горла и хвастается этим. Самых смазливых девок себе в гарем стаскивает отовсюду, а крестьянин и дурнушке рад, если своя, поскольку не хватает оставшихся баб, и одна жена на двух или трёх братьев — не такая уж и редкость. А кто-то и этого лишён, и на его долю только коза или овца вместо бабы, — компания рассмеялась.
— Тогда понятно, — кивнул финансист, — При таком безобразии странно было бы, если бы такие учения не находили себе толп последователей. А в неурожайные годы это ведь всё ещё и обостряется?
— Естественно. В голод и спекульнуть запасами можно втридорога, разбогатев в разы, и гарем пополнить теми красотками, которых не мог заполучить раньше. И какая же обезьяна устоит перед таким соблазном? Для них-то ведь это — в порядке вещей. И вполне бы прокатило, если бы засушливые годы не зачастили подряд. И без Маздака добром это один хрен не кончилось бы. Конечно, он не понимал разумной меры и перегнул палку, но в принципе его подход работал на предотвращение смуты. Поступиться пятой долей всех запасов жратвы и баб, чтобы не допустить социального взрыва, имущих ведь убедили без силового принуждения, а репрессировали и разграбили полностью хлебных спекулянтов, которые и вызывали наибольшее недовольство. Вот этим и надо было ограничиться, если по уму. Но тут как раз и сволочь примазываться начала, и идеалисты большего захотели, и сам Маздак на эти разговоры в пользу бедных повёлся, а Кавад сообразил, что этим можно ослабить аристократические Семь Домов и укрепить собственную власть.
— За что его тогда и скинули?
— Да, именно за это. А теперь, после своего возвращения к власти, он использует безудержный террор Лжемаздака для расправы со всеми противниками своего всевластия. Другое дело, что вместо них он от маздакитской верхушки теперь зависит, но чем больше она куролесит, тем больше врагов себе наживает, а значит, и будущей опоры против себя. Купцов разграбили, аристократов разграбили, а хочется же ещё. Сейчас пока перерыв на войну с Византией, но затем вернутся к грабежам и примутся уже за служилую знать, а уж она и сама имеет чем огрызнуться.
— А наш выигрыш, значит, в том, чтобы персы приобрели надёжный иммунитет от этой заразы и покончили с ней раз и навсегда?
— По большому счёту — в этом, и если бы маздакизм у персов не возник сам, его следовало бы придумать, создать и внедрить специально для этого, — все рассмеялись, — А по мелочи — есть множество людей, которые глядят по сторонам, куда бы им податься от этого маздакитского беспредела, и среди них есть подходящие для нас, которые нашему зелёному жетону будут рады без памяти.
— Ну, уж кто бы сомневался! — хмыкнул Александр, — Это, конечно, нам всегда полезно. Но вот что будем делать, если прививка маздакизмом окажется слишком сильна, и пациент от неё скопытится?
— В ТОЙ истории не скопытился, а ослаб от рецидивов из-за неполного лечения. Именно это мы и предотвращаем. Ну а если окажется дохляком, то и хрен с ним. Толку-то от дохляка? В этом случае у эфталитов дорога в Иран давно проторена, а все нормальные персы скорее уж предпочтут их этим маздакитским дурным мечтателям и сволочи. Зато и урок извлекут на будущее, что если нажил богатство и положение в социуме, то знай меру и не раздражай ими тех, кому повезло меньше тебя. Будь проще, и люди к тебе потянутся.
