— Сопредельные с Вэй тоже пробуют, но с ещё меньшим успехом. Южные ваны, возможно, и хотели бы, тупое администрирование они все любят, но понимают же и сами, что контрабанду им не остановить. Нет такой иллюзии всесилия государственной власти, которой страдают имперцы на севере. Поэтому мирятся как с неизбежным злом, но иногда не выдерживают и тоже пытаются запрещать, и из-за непоследовательных шатаний имеют те же проблемы, только в менее острой форме. Одно ведь дело не допустить появления у себя наркокриминала, как не допустили этого у нас, но совсем другое ликвидировать его, когда он уже возник и окреп. Это же решительная государственная поддержка нужна для легальной демпинговой конкуренции, но её ведь хрен поймут менее решительные соседи, к которым дешёвая наркота потечёт через дырявые границы.

— И на Миньюэ китайские соседи из-за этого так окрысились?

— Ну, не только, в основном-то от зависти, но и из-за этого тоже.

— Хорошо, с этим понятно. А что насчёт металлических стремян и сабель у всех тамошних степных дикарей?

— Ну, не у всех, а только у тех, кто может себе позволить. Но — да, внедряются. И у тюрок, и у жужаней, и эфталиты уже стремена перенимать начали.

— А сабли?

— Александр, они почти прямые, — вмешался Карутан, — Изгиб клинка настолько малозаметен, что режущему удару не помогает никак. Один хрен рукой надо оттягивать на себя при рубке, так что с прямым клинком в этом смысле разницы никакой. Эфталиты свой аналог имеют, эдакий упрощённый и облегчённый вариант прекрасно известного нам сарматского меча. Проще за счёт однолезвийности и легче за счёт узкого клинка, остриё асимметричное типа ножевого, но в целом клинок прямой. Уже не меч, но ещё не сабля, скажем так. Единственное преимущество перед нашей кавалерийской спатой — меньший вес. Мы испытывали образцы и его, и тюркской сабли, так при равном качестве стали они абсолютно равноценны. Для лёгкой конницы — можно подумать и над нашим аналогом.

— А увеличить изгиб клинка разве нельзя?

— Технически — элементарно. Один же хрен проковывать стальную полосу, и на этом этапе кривизну ей можно придать какую угодно. Но наши исследования показывают, что клинок начинает сам работать на режущий эффект только при большом изгибе. Но как им тогда колоть? То есть, мы теряем универсальность, и какой тогда в этом смысл, когда всех наших кавалеристов исходно учат рубить с оттяжкой и обычным прямым клинком? Вспомни, как сам учился этому в Корпусе.

— Ну да, при правильно поставленном ударе нормально режет и обычный меч. То есть, основное преимущество не от нынешней сабли, а от стремян?

— Естественно. Сам же помнишь наверняка, какой удар выходит, вскинув коня на дыбы и привстав в стременах. Вот это в сочетании с лёгким клинком и даёт суммарный эффект. И опять же, не тюрки это на запад принесут, так сами эфталиты, у которых соседи переймут, и какая разница, у кого именно? И спасибо дикарям за это огромное, наконец-то стремена и в Испании можно внедрять уже массово, не боясь палева.

— Ну да, и угры ведь переймут, и персы, а от них один хрен переймёт Византия. Нет смысла зажимать их для Испании. Вандалы с вестготами переймут — так и пускай, они союзники, мавры — так наши раньше переймут и освоят, чем не наши. Да, можно внедрять. А эти лёгкие однолезвийные мечи неплохо ведь подойдут и легковооружённой пехоте?

— Городской страже — вполне. Рукоять только в нашем стиле сделать, и выйдет даже дешевле городского меча с клинком типа китайского цзяня, который ещё мой прадед запустил в серийной производство.

— Ты их и ещё удешевить мог бы запросто. Что я, не видел твоё производство? Вот нахрена твои фрезеровщики радиусный переход к хвостовику выгрызают? Это же к столу станка через подкладки прихватами прижимать, а перед этим по разметке выверять каждую сторону, потом так же переустанавливать. А под прямым углом — тупо зажал эту полосу в тисках, фрезернул, перевернул, опять фрезернул — проще же и быстрее. Что я, на практике сам такие уступы не фрезеровал? И гарда же проще выйдет — не надо ответные радиуса на ней фрезеровать, да припиливать. Я понимаю, что не твой уровень, но мог бы и озадачить своих технологов, чтобы не спали в одном сапоге.

— Александр, ну её на хрен, такую мелочную экономию. Говорили ведь уже про говённую экономику? Ну так и нахрена до неё опускаться?

— А что в этом говённого?

— Острый угол — это концентратор напряжений. Ломаться будет на хрен клинок как раз в этом месте. Звезданут тебе охреначником у самой рукояти, кто это дело знает, и останется у тебя в руке одна только эта рукоять. Был меч, а стал в лучшем случае кастет против того же самого охреначника, — Ремд и Самбак рассмеялись, — Я понимаю, что после Корпуса много лет прошло, но станочную практику ты помнишь, а сопромат — подзабыл.

— Млять, точно! — банкир тоже ухмыльнулся, — У тебя, наверное, каждый второй из молодых рабочих такую горе-рационализацию предложить пытается?

— Ну, не каждый второй, большинство — потомственные и знают от отцов, но — да, года не проходит, чтобы кто-нибудь из новеньких не предложил. Всех старых работяг, мастеров и инженеров учим, чтобы не ругали таких за это и не высмеивали, а объясняли им нормально, почему так не делается. Пять раз глупость предложит, так зато на шестой и дельное что-нибудь придумает, если охоту к этому не отбивать.

— Разумно. Но в плане добротности холодного оружия — часто ли наши солдаты пользуются им в бою? Уже ведь и огнестрел-то нового поколения, автоматический и под бесфланцевый патрон, а ты всё о добротности мечей беспокоишься.

— Александр, ты же знаешь и сам принцип наших предков — прогресс двигай, но и архаику не забрасывай. Чем развитее цивилизация, тем она уязвимее перед катастрофой, к которой оказалась не готова. А всё разве предусмотришь?

— Фогу три года назад извергался, — напомнил Ремд, — Спасибо хоть, слабенько, и эвакуация людей была больше учебно-тренировочной, чем по реальной необходимости. Но когда-то в плейстоцене он рванул так, что следы суперцунами обнаружены и на обоих соседних островах, а менее чёткие — и на остальных, и на материке. А вулкан — активный и потряхивает регулярно, за всё время с момента заселения — шесть достаточно серьёзных извержений, так что и от катастрофического я бы не зарекался. А тогда всем Горгадам уж точно не поздоровится, а возможно, что и не одним только Горгадам.

— И звиздец всем многовековым трудам предков по их озеленению, — добавил Самбак, — Ты тут за обводнение и озеленение всего запада Сахары выступаешь, в которые тоже хрен знает сколько времени и ресурсов вбухать придётся, чтобы и здешний климат тоже повлажнее стал, а вулкан этот грёбаный набедокурит, и всё это козе под хвост.

— Ну, не всё, — возразил эколог, — Лава дальше своего острова не утечёт и за его пределами хрен чего сожжёт. Но вот пепел и возможные цунами набедокурить могут. И хвала богам, что Гаста собственными горами прикрыта и отделается полегче других, но многим городам и посёлкам придётся кисло. Если даже и не захлестнут цунами, пеплом припорошит обильно, а он ведь ядовитый, пока свежий. Да и здесь с нормальной водой хреново будет, и в термах тогда уже хрен побалдеешь так, как мы тут с вами сейчас, — он вылез из ванны-бассейна, завернулся в банную простыню и разлёгся на лежанке, — А уж вина с виноградников Фогу мы и теперь долго ещё не увидим. Они, кажется, все погибли при последнем извержении, как и многое другое. Кокосовые плантации, и те восстановить удастся ещё очень нескоро.

— Не здесь, так где-то в другом месте в следующий раз соберёмся, но традиции предварительного обсуждения спорных вопросов в термах уже многие века, и я отступать от неё не собираюсь — заявил Александр, — Мой давний предок времён отцов-основателей заседал в Совете Ста Четырёх ещё в том старом финикийском Карфагене, и уже тогда все вопросы, чреватые долгими спорами, согласовывались лидерами фракций в закрытых для посторонних термах. И как тогда эта система прекрасно работала, так и сейчас прекрасно работает. А что до вина с Фогу — это мы сейчас уточним. Ньора! Зайди к нам!

— Иду, господа! — зазвенев раздвигаемыми занавесками, в дверной проём вошла шикарная негритяночка, одетая только в украшения, — Вина желаете или девочек?

— Девочек, пожалуй, где-нибудь через полчаса, а пока — вина. Вот только какое есть? С Фогу совсем нет или что-то всё-таки есть?

— Недавнего с уцелевших остатков очень мало, и оно не лучшего качества, а от прежних урожаев — ну, официально тоже нет, досточтимый, но для вас мы очень хорошо поищем и наверняка хоть пару амфор, да найдём, — элитная прислужница закрытых терм хитро улыбнулась, — В холодильнике одну точно припоминаю. Сразу со льдом подать?

— Ну что, друзья, заманчивое предложение? — банкир обернулся к остальным, — Может себе позволить официально не существующая мировая закулиса официально не существующую выпивку? — вся компания рассмеялась.

— Официально не существующая, но прекрасно известная всему Содружеству? — хмыкнул Карутан, — Ньора, а что здешний народ пьёт за неимением вина с Фогу?

— Из бразильского винограда, досточтимый. С самого Бразила, правда, нет, но из хороших кроме здешнего есть ещё гвинейское и антильское.

— Слыхал, Александр? Мы хоть и мировая, но всё-же турдетанская закулиса, так отчего бы нам и не проявить солидарность с пострадавшим от стихии здешним народом? — и компания снова рассмеялась, поскольку и эти вина имелись в виду уж всяко не таких сортов, которые потреблялись широкими трудящимися массами.

— А заодно и вспомнить юнкерскую молодость, — поддержал Самбак, — На нашем потоке самым шиком хорошее антильское считалось.

— Не только на вашем, — поддержал Ремд, — Ты в меньшинстве, Александр.

— Типа, задавили большинством голосов, демократы? — оценил шутку банкир, — Хорошо, тряхнём юнкерской и центурионской стариной. Распорядись, Ньора, насчёт пары кувшинчиков антильского, но непременно из холодильника и непременно со льдом.

— И сигариллы "Юнкерские", — развил идею Карутан.

— Так они же, говорят, страшный горлодёр! — изумилась банщица.

— Правильно, они самые, — подтвердил Самбак, — И лучше — в картонной пачке.

— А такие разве бывают? У нас — только в жестяных.

— Ладно, не парься, неси в жестяной, — успокоил её Ремд, и при виде её ступора вся компания расхохоталась, держась за животы.

"Юнкерские" в картонных пачках были дешёвым куревом, доступным юнкеру из простой семьи, живущему на юнкерское жалованье, равное солдатскому, но в Корпусе из солидарности с однокурсниками их курили и те, кто не был стеснён в деньгах, потому как хвастовство достатком считалось дурным тоном. И за годы учёбы это входило в такую привычку, что и в дальнейшем курили их же, только в элитных жестяных пачках, ничем по содержимому от тех картонных не отличавшихся. Выпускались они, по элитной цене, соответствующей элитной упаковке, в основном для тех выскочек, своей породой отбора в Корпус не прошедших, которые старательно подражали истинной элите Содружества во всём, в чём только могли. В меру своего понимания, конечно...

532 год, лето, Константинополь, район Сики за Золотым Рогом.

— А почему вы довольствуетесь арендой фактории, а не покупаете постоянную вроде той, которая у вас в римской Остии? — поинтересовался Иоанн Каппадокиец.

— Я простой центурион, почтеннейший, центенарх по-вашему, а такие вопросы решает только руководство Компании, — ответил Айнат Максимов.

— Совсем простой? — хитро ухмыльнулся префект Востока и фактический глава правительства Империи, — Остийской факторией у вас руководит друнгарий, да и здесь ты не единственный центенарий, насколько мне известно. Раз ты назначен руководить целой факторией, то скоро наверняка будешь и друнгарием.

— У нас это называется префект когорты в пехоте или алы в кавалерии. Когорта, правда, раза в полтора больше вашего друнга — шесть центурий.

— Не сочти за обиду, центенарий. Полтора друнга, так полтора, я бы для тебя и двух не пожалел. Главное — далеко пойдёшь. Но как начальник фактории, ты должен бы и знать соображения вашего руководства о постоянной фактории. Это ведь и для тебя было бы намного престижнее, верно?

— Престижно будет, почтеннейший, когда я получу перевод и буду командовать когортой или алой, а иначе какой из меня префект? Так, одно название. Но — да, ты прав, вопрос о постоянной фактории у нас наверху обсуждается. Просто ещё не время. Может быть, после войны рассмотрят и решат его, если в этом ещё будет смысл.

— После какой войны? — насторожился царедворец.

— После той, к которой вы готовите армию и флот, — ухмыльнулся Айнат.

— Но ведь они же будут направлены в Эритрейское море, против Химьяра. Как это затрагивает ваши интересы?

— Этот флот не покинет Внутреннего моря, почтеннейший. Слишком велики его корабли для Нильского канала. Даже транспортные суда под войска и припасы слишком велики для него, а уж военные дромоны — тем более. Не рассчитан Нильский канал ни на размах вёсел дромона, ни на осадку большегрузной корбиты. В том прошлом походе туда ваш нынешний божественный, который тогда ещё не был божественным, как-то обошёлся маломерными судами, обычными корбитами, да хеландиями, и вовсе не их размеры стали причиной его неполного успеха. Там просто очень пустынно, воды на большое войско не напастись. А такой гигант, как вот эти грузовозы, первый же сядет в канале на мель, и его тогда даже буксиром не стащишь с неё без разгрузки.

— Ну, я полагаю, что божественный всё это продумал. Можно канал расширить и углубить, а можно и маломерными судами на той стороне перешейка запастись.

— И профинансировать такие приготовления втайне даже от тебя? — от усмешки Айнат удержаться не мог, да и не хотел, хоть и сдержал ради приличия явный смех.

— Значит, заказанный нами запас индийских и прочих заморских товаров ваша Компания поставить нам откажется? — поняв, что этот шитый белыми нитками официоз с атлантами не срабатывает, Каппадокиец точно так же не мог и не хотел скрыть досаду.

— Ты же и сам понимаешь, почтеннейший, что не мой это уровень. Но надежда в принципе есть, поскольку грузы это не военные, а купить индийские товары вы можете и у персов, хоть и дороже, чем у нас. Руководство нашей Компании вполне может решить и не блокировать этих поставок вам до начала войны, на время которой вы и хотите заранее запастись ими. Разве только пряности, нужные для высококачественной заготовки мяса и рыбы впрок, могут вызвать споры в правительствах, но и по ним есть неплохие шансы на благоприятное для вас решение. Вряд ли это сильно повлияет на исход войны.

Дипломатия есть дипломатия, и ни тот, ни другой не озвучили вслух того, что император Юстиниан готовит войну против королевства вандалов, за которое заступятся дружественные и союзные им атланты, но оба ведь прекрасно понимали и это, и то, что понимает это и собеседник. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. При других раскладах это могло бы и вовсе предотвратить войну, на лёгкость которой император рассчитывать не мог — и само вандальское королевство вовсе не трещит по швам, и атланты за его спиной радужных иллюзий не внушают. Но в том-то и дело, что отказаться от идеи реставрации былой единой Империи нынешний византийский император не мог, а в сложившихся на текущий момент обстоятельствах не мог и отложить её надолго. При короле Хильдерихе, лично симпатизировавшем ортодоксальному христианству, Византии и Юстиниану, была надежда на признание им себя федератом Империи, а учитывая его бездетность — и на его завещание вандальского престола тому же Юстиниану, смуту же при этом Хильдерих мог бы подавить с помощью Империи, не давая атлантам повода для вмешательства. Но смута у вандалов возникла как-то резко, оппозиция оказалась готовой противостоять реформам Хильдериха и сразу же низложила его за посягательство на текущее устройство общества и государства, избрав новым королём его племянника Гелимера, который и должен был наследовать вандальский престол по обычаю. А война Империи с персами ещё не была тогда закончена, и вмешаться в вандальские события военной силой Юстиниан не мог, а на бессильное дипломатическое давление Карфаген плевал и чихал.