— Под нами сильно не устанут, — хмыкнул Максимов, снаряжение которого было самым тяжёлым, — Если и отстанем от тебя, то не оттого, что мы тяжелее, а оттого, что ты лучший наездник, чем мы. Но мы постараемся далеко от тебя не отстать, а если отстанем, то ты далеко от нас не отрывайся. Если зверю судьба кого-то покусать, пусть лучше наши кольчуги на зуб попробует, — солдаты рассмеялись, — Правда, тогда нам придётся убить его на месте, а вот возьмёт ли потом собака его обратный след?

— Надо, чтобы собак зверь искал? — понял проводник.

— Да, по прямому следу ищейка пойдёт охотнее и сразу поймёт, что от неё надо. Особенно по чёткому кровавому следу, если мы раним зверя, но дадим ему уйти. Уйдёт он — к себе, в своё логово, раны зализывать, а мы — как раз по его следу двинемся, да найдём то место, откуда он приходит.

— Зачем тогда ранить? Пусть адын баран унесёт. Кровь баран — хороший след. И зачем сразу? Другой день можно.

— Нет, Забер, тут ещё и другие трудности есть, — снова вмешался центурион, — У ваших некоторые люди пропадают вообще без следа. Вы их искали, но лучшие охотники и следопыты с собаками так ничего и не нашли. Ни трупов же, ни костей, ни других следов. Как такое может быть?

— Я откуда знаю, почтенный? Шаман сказал — злой дух след запутал.

— Может, злой дух, а может, и какое-то редкое явление природы. Бывает так, что в каком-то месте в одних случаях пройти можно, а в других — нельзя. Посуди сам, зверь на ваших баранов охотиться приходит, но здесь — не водится. Если бы водился, вы бы и сами хорошо его знали, а мы узнали бы о нём от вас. Значит, он водится в таком месте, куда не всегда попадёшь, а только когда открыт проход. Оттуда сюда или отсюда туда, одинаково. Оттуда зверь приходит сюда и возвращается обратно, а отсюда люди попадают туда, но не возвращаются, а найти их нельзя, когда проход закрыт. Мы думаем, что по свежему следу можно найти открытый проход, а по старому — уже нельзя.

— Надо попасть в такой место?

— Да, когда туда открыт проход. Пройти, убедиться в необычности места, а там наверняка много необычного, раз водятся такие необычные звери, и вернуться назад, пока проход ещё открыт. Добудем зверя, не добудем, это уж как повезёт, но пропасть без вести, как некоторые из ваших, в наши планы не входит. Мы тоже любопытны, но не настолько, — все рассмеялись.

— Атэц мнэ так и сказал — за лёгкий и не опасный служба хороший лук кто даст? Но вы идёте и не боитесь — я тоже иду и не боюсь. Какой кысмет — так пусть и будет. Зато после такой служба весь аул уважать будет, а храбрый джигит с хороший лук и в дружина Ильбас-эльтибер может взять. А там, если отличусь — может, даже и сабля даст.

О сабле мечтает любой степняк. Пацанва ихняя деревянными машется, набивая ими шишки и учась и колоть ими, и рубить с оттяжкой на себя. Мало кому стальная сабля светит, с которой пригодятся эти навыки, но мечтают и надеются — все. Местные кузнецы их не куют — и мастерство не то, и тигельную сталь варить не умеют. Есть тюркские, если у кого сохранилась, есть аварские, у кого трофейная, теперь вот и у хазар их оружейники ковать их из привозной стали наловчились, а самые лучшие — индийские, хорезмийские и хорасанские. Но разве по средствам такое оружие простому булгарскому чабану? Сабли и у дружинников знати не у всех, многие топориком-клевцом или булавой довольствуются, а для чабана и они — роскошь, и большинство пользуется простой берёзовой дубиной.

Среди старых сабель преобладают совсем прямые, новые уже небольшой изгиб клинка имеют, облегчающий оттяжку при рубке, которая и обеспечивает режущий удар. У батыров давно уже приём отработан — вскинул коня на дыбы, привстал в стременах и руби с оттяжкой в момент опускания коня. И лёгким клинком, от которого рука устаёт меньше, по сути дела длинным ножом — ну, не до седла, конечно, это преувеличивают, но башку с плечом и рукой не одоспешенному противнику некоторые и в самом деле отмахивают, и кто сумел, тот — прославленный батыр, с которым и богатому баю породниться не просто не стыдно, а даже и почётно. Стань таким батыром, и тогда выйдешь в уважаемые люди.

Но не всем же везёт, как Заберу, нанимателей богатых найти. Где ещё найдёшь таких чудаков, как эти атланты, изучающие места активности злых духов? Большинству не перепадает таких нанимателей, а у своего бая много ли заработаешь? На хороший лук — уж точно нет. Поэтому и ходят степняки в набеги за пленниками, которых можно продать работорговцам. И византийские греки рабов покупают, и армяне, и персы, и хазары — эти и для себя, и для перепродажи хорезмийцам, которым тоже рабы нужны. И ценятся у всех не столько лесовики угро-финны, сколько земледельцы славяне. Раньше промысел рабов весь авары держали, но теперь они на запад оттеснены и восточные рынки потеряли, как и часть южных, а в булгарских кочевьях поговаривают, что пора бы и самим этот двуногий товар начать добывать, пока не состарились ещё участники прежних аварских ещё набегов за рабами. С аварами же хорошо получалось? А чем сами булгары хуже? Пока аварскую власть сбрасывали, да своё ханство организовывали, Кубрат-хану не до того было, и это все понимали, но теперь — пора бы хану и о народном благосостоянии позаботиться.

А пока у Кубрат-хана не дошли ещё руки до этих булгарских народных чаяний, и булгары не подсели ещё на высокоприбыльную работорговлю, самое время атлантам эти местные аномалии поизучать. Раньше понятно было, что авары здесь власти не удержат, и бардак уже начинался, потом настоящая булгаро-аварская война пошла, тут соваться под горячую руку ни тем, ни другим не следовало, если самим большой войны устраивать не хочется, а атлантам не хотелось, потом сами булгарские роды владения делили, и бардак тоже был ещё тот. Только теперь и установился наконец-то в степи приемлемый порядок, при котором уже можно работать и ещё есть кого на вспомогательную службу нанять. И вроде бы, не на один десяток лет. Кубрат-хан ещё далеко не стар и должен прожить ещё немало, а за это время, если будет решение наверху постоянную базу здесь завести, она уже достаточно укрепится, чтобы выдержать потом любой последующий бардак при его наследниках. Родовой строй — он такой. Не может хан не выделить улусов для всех своих сыновей, а насколько дружны они будут после его смерти, только время покажет.

— Всем облачиться в снаряжение и быть наготове! — скомандовал Сергов после переговоров по радиотелефону, — Летуны засекли электромагнитную свистопляску возле загона с приманкой и, вроде бы, какую-то дымку — очень похоже на открытие дыры. Эх, услал я опциона Спурия к булгарам! Млять, ну дочего же не вовремя! — издали донеслась трескотня одиночных выстрелов, — Сам поведу! Коня мне! Все в сёдла!

— Аттставить, Сергов! — одёрнул его префект Валодов, — Ты мне нужен здесь! А старшим тревожной группы временно назначаю юнкера Максимова! Слыхал, Айнат?

— Так точно, почтенный! Млять, вот это вляпался! — добавил он вполголоса, — В сёдла, ребята! Забер, в седло! Работаем! — для булгарина он дал команду по-гречески.

— Да нормально всё будет, юнкер! — подбодрил Айната солдат постарше уже на рысях, — Твоё дело — командовать, и этому тебя учили, а всему остальному мы обучены и бывали не в таких ещё переделках. Мекку не твой отец от Покорных оборонял?

— Было дело.

— Мой старший брат там служил. Твой отец справился, и ты справишься. А уж после таких сорвиголов, как мы, легионеры тебе будут вообще на один зуб, — разведчики рассмеялись, — Всё сделаем в лучшем виде.

— Невесомость! — скомандовал Айнат, сам концентрируя эфирку на уменьшение веса тушки и всего её снаряжения.

У бойцов это выходило хуже, но и их коням заметно полегчало, хоть и перешли уже на галоп. А булгарин с изумлением заметил, что тяжеловооруженные атланты от него не отстают, и ему не нужно сдерживать бег своего скакуна. Его глаза вообще полезли на лоб, когда он заметил, что своего коня слегка придерживает назначенный главным атлант, снаряжение которого тяжелее всех. При других обстоятельствах Айнат вырвался бы и сам вперёд, как положено командиру, но будучи здесь недавно, он банально не знал дороги. А спереди уже намного громче трещали выстрелы и уже доносился истошный собачий лай. Млять, удружил префект назначением! Правильно, рассчитывали ведь на что? На ночную активность хищника, как и положено млекопитающему с чёрно-белым ночным зрением, а к вечеру опцион давно бы уже вернулся. Но с другой стороны, оно и к лучшему, что днём работать приходится, а не на ночь глядя.

— Пост у загона слушает! — донеслось из радиотелефона сквозь треск помех.

— Юнкер Максимов, тревожная группа! Мы на подходе, не подстрелите нас?

— Ну, постараемся, — донёсся смех и тут же грохот выстрела, — Вот урод! Если бы не приказ, мы бы этого зверька очередью сейчас срезали! Как раз в центральном секторе!

— Представляю! — в том, что у стрелка на вышке двойной улиточный магазин на сотню патронов, сомневаться не приходилось.

Забор у загона грамотный, добротный, сразу видно, что кормить хищника никто не собирался, а вот раздразнить — это запросто. И постреливают заведомо в сторону, дабы зверь не наглел, но и не пугался раньше времени. Ясно, что добрый десяток раз завалили бы уже его на хрен, если бы не строжайший запрет. Шутка ли — автоматическая винтовка под мощный патрон с тяжёлой девятимиллиметровой пулей, да магазин, превращающий её в лёгкий ручной пулемёт! Конечно, ребятам досадно — дождались наконец-то момента, ради которого все здесь и торчат, и не их ход решающий! Впрочем, наградой-то, конечно, никто обойдён не будет, а уж сфоткать зверя они наверняка успели не один раз. Будет чем хвастаться потом в отпусках. Млять, да где же этот грёбаный виновник торжества?

— Пост! Где этот ваш зверёк? — поинтересовался юнкер по радиотелефону.

— Сами то и дело теряем из вида. Он же, сволочь, то за кустом заныкается, то за какой-нибудь кочкой. Только что мелькал в дальнем от вас секторе, но упрямый, говнюк, кружит вокруг загона, так что будьте начеку.

— А на кого хоть похож?

— Издали — на псину или волчару здоровенного, лапы только короткие, но сам с хорошего телёнка, а башка с пастью — и медведю подошла бы. Укусит — так укусит! Цвет серый такой с рыжинкой, почти однотонный, так что глядите в оба, не провороньте.

— Понял, Постараемся. Слыхали, ребята? Зверёк похож на коротколапого волка со здоровенной пастью и сам почти медвежьих размеров. Ныкается, но не удаляется особо от загона. Держимся кучно. Забер, ты в середине, да пса своего придержи, кого-то из вас нам только потерять ещё не хватало!

— Есть держаться кучно, — ответил разведчик постарше, одобрительно кивая.

Если зверь тот же самый, который уже задрал местного, то всадник на лошади для него уже привычная добыча, и на одиночного он может напасть запросто, а на группу, держащуюся плотно, вряд ли рискнёт. По крайней мере, сразу. А им главное — внезапной атаки избежать, на дистанции-то все преимущества у них. Девять миллиметров остаются девятью миллиметрами даже при дозвуковой скорости пули, как у оружия с глушаками, а оно не у всей группы, у кого-то и полноценное с полноценной огневой мощью, в данном случае избыточной, поскольку не со слоном и не с носорогом дело иметь предстоит. Нет в кайнозое таких хищников, если морских не считать, а считать только сухопутных. Тем не менее, осторожность не помешает. Самые обидные потери — это потери сдуру, при твоём полном и неоспоримом превосходстве.

Если постовые говорят, что пасть у этой псины медвежьей не уступает, то вряд ли сильно преувеличивают, не тот контингент, а значит, к медвежьей её и приравниваем, а по пасти наверняка и зубы в ней, и сила укуса. Кольчуги-то у них не туземные, Айнату ли не знать продукции заводов семейства? И сталь не кричная, а плавленая и легированная не скупо, и проволока катанная, и электросваркой стыки колец прихвачены — говна атланты не производят. Прокусить такую кольчугу нельзя, но можно и сдавить так, что мало один хрен не покажется, так что проверять прочность кольчуги на зубах неизвестного зверя не хочется без крайней нужды. Переломы, как и лишние ушибы, тоже никому не нужны. Тем более не хочется терять и лошадей, никаким доспехом не защищённых. Хоть их потеря и приемлема по характеру и важности выполняемой задачи, но один хрен не хочется, если в этом нет крайней необходимости. Овец, которые заведомый расходник — и тех поместили в такой загон, чтобы не добрался до них хищник почём зря, а тут — верховые лошади, и не абы какие, а отборные и тщательно выдрессированные.

— Вижу! Правее тропы! — доложил один из разведчиков, указывая направление рукой, — Метров семьдесят, размер — ну да, ближе к медвежьему.

— Вес! — скомандовал Айнат, отключая и сам эффект частичной невесомости.

Сейчас им стрелять предстоит, и вес важнее сил коней. Оружие-то мощное, а в их планы не входит промазать, а тем более — вылететь из сёдел по ракетному принципу от отдачи. И попасть надо точно. Убить-то зверя — постовые и сами давно бы его уложили, а нужно совсем не это, нужно подранить достаточно, чтобы зверь предпочёл ретироваться, но так, чтобы он ещё и мог это сделать, дабы привести преследователей к той дыре, через которую и пробрался в их мир сам. Лапы у него в самом деле коротковаты, а туловище и башка с шеей массивные, особенно передняя часть, и на передние лапы нагрузка больше, чем на задние. Вот как раз одну из передних и напрашивается ему продырявить.

— Одиночный огонь! — и сам щёлкнул переводчиком огня, — Бесшумные стволы! Остальные — страхуют! Левая передняя лапа! Нистрак, ты дублируешь, если я промажу! — это адресовалось бойцу с таким же укороченным малошумным стволом.

Далековато, ближе бы подобраться, но нельзя ближе, лошади занервничают, и какая тогда на хрен прицельная стрельба? И так-то по своему скакуну чувствуется, каково ему стоять замершим на месте, когда такая зверюга не просто унюхивается, а ещё и в поле зрения! На этой дистанции дрессировки коней ещё хватает, вот с неё и надо бить. Хрен ли это за дистанция для пускай и укороченной, но автоматической винтовки? На стрельбище и втрое дальше всаживал пулю, куда хотел, и страхуют его сейчас не раззявы-ополченцы, а элитный спецназ, так что и нехрен тут мандражить! Всё лишнее — за скобки. Нет зверя с его пастью и зубами, а есть только его левая передняя лапа, да и та не вся, а вон та точка в прицеле, а теперь исчезает и она, а есть только прицельная линия, да спуск под пальцем, и уже выбран его свободный ход, и надо только не дёрнуть, а мягенько дожать его.

Навык не подвёл. Раненый зверь взвизгнул, подпрыгнул вверх и сразу же снова завизжал, приземлившись на раненую лапу. Ага, поджал, больно на неё ступать! А теперь рычит и клыки демонстрирует, шерсть вздыбил, даже вперёд пару шагов проковылял — на трёх лапах. Не труслив, надо отдать должное, но это и по его черепной коробке понятно, в которой полно места под зубы, но маловато под мозги. Быстрой-то атаки у него теперь не выйдет, но надо, чтобы ни на какую не решился, иначе ведь валить его на хрен придётся, и кто тогда к дыре и через неё их проведёт?