— Не в этом дело. Хватило бы жара и на вольфрам, но нет огнеупора на тигель, который выдержал бы такой жар. В чём плавить, и из чего разливать в формы? Но хвала богам, для сплавов с другими металлами сам вольфрам плавить не обязательно. Соль или сахар не плавятся в нормальных условиях, но растворяются даже в холодной воде. Точно так же и вольфрам — сам не плавится, но растворяется в расплавленной стали.
— И что, прямо все месторождения рядом с Фаньюем?
— Не рядом, многие даже не близко, но вблизи от имеющихся и давно известных купцам торговых путей к нему. Легче и снабжать рудники всем необходимым, и вывозить с них добытую руду. Есть месторождения и поближе к Тайваню, но там же не только сами рудники обустраивать надо, но и снабжение, и вывоз. Когда-нибудь понадобится и это, но сейчас это легче и удобнее в Намвьете с вывозом через Фаньюй. Ну, захватят его китайцы, допустим, а что изменится? Для самих китайцев вольфрам точно так же бесполезен, как и для вьетов, только на то и годится, чтобы продать тому, кто купит, а кто купит его кроме наших? Вот если вздумают задирать цену — тогда появится смысл заняться этим же делом и в Манвьете. Его, конечно, тоже завоевать могут, но его контролировать труднее. Кто бы им ни управлял, хоть свой вьетский ван, как сейчас, хоть китайский наместник, все любят деньги и редкие иноземные диковинки, а коррупция на Востоке родилась раньше всей их культуры и цивилизации, — они оба рассмеялись, — В общем, есть соображения в пользу и того варианта, и другого, поэтому и не пришли пока к общему решению.
— А как ты сам думаешь, почтенный, какой из них лучше?
— Ну, я не могу сказать тебе всего — сам понимаешь, служебная тайна, клятва о неразглашении и всё такое. Но как разведчик разведчика я тебя хорошо понимаю и насчёт базы для наших операций полностью с тобой согласен. Представляешь, насколько проще было бы закинуть этого червяка и вьетов на Тайвань и сбагрить с рук? А дальше — уже не нашего ума дело и не наша головная боль.
— Хайнань ведь тоже не настолько рядом с Фаньюем, чтобы прямо немедленно оказать помощь. Тайвань — дальше, зато и бесхозный, и ближе к китайским водам.
— Хайнань ближе к Сингапуру, и туда быстрее придёт помощь из него. Тайвань — да, сейчас он китайцам не интересен, но если на нём обоснуются наши, этого ведь тогда не скроешь. А базу там, если уж заводить, так серьёзную, и Хань на неё будет реагировать нервно. Китаю и Манвьет не особо нужен, но раз уж он хотя бы формально Поднебесной подвластен, в наших будут усматривать угрозу своей власти. Ну, или конкурента, скажем так. А какая же восточная деспотия потерпит конкурента?
— На Цейлоне ведь из-за этого пришлось сперва поддаться тамилам Элары?
— Да, только из-за этого. Если бы не угроза всей их власти на острове, главнюки синхалов никогда не уступили бы нашим того, что им требовалось. А ведь та синхальская деспотия по сравнению с китайской — просто хулиганистая пацанва. Китайский Сын Неба — это всем деспотам деспот. А ресурсов и сил у него — это же Китай.
— У кого есть лишний патронташ? — схохмил разведчик, — Хотя, тут не обойтись ни патронташем, ни ящиком. Только если в море топить, не давая высадиться.
— А как ты их в море перетопишь? Судов-то наших здесь сколько будет? У них, если зададутся целью, соберутся многие сотни джонок. Допустим, наши суда их потопят четверть, а три четверти высадят десант. Сколько-то наши перетопят на обратном пути, но у императора много, и он мобилизует ещё. И купцов мобилизует, и рыбаков. Пехоты ему тем более не жалко — китайские бабы ещё нарожают. В общем, если Хань решит воевать, то с потерями считаться не будет.
— И что, китайцы это безобразие терпят и не бунтуют?
— Бунтуют, когда становится совсем уж невмоготу, а до тех пор — стойко терпят. Для них государство — это всё, и безропотное повиновение ему — превыше всего. Это ведь речная цивилизация. Хуанхэ и Янцзы несут плодородный лёсс с илом, которые из года в год в разливы откладывают на своих берегах, и их русла постепенно поднимаются выше окружающей долины. С одной стороны, это удобно — меньше работы для отвода воды на орошение заливных рисовых полей, и эти поля дают китайцам высочайшую урожайность. Но с другой — река может размыть берег, и тогда случается катастрофическое наводнение. Кто не утонул, у того затопило поле, и он не смог его обработать, а на другом берегу поля не получили воды, поскольку вода ушла в другую сторону, а старое русло реки обмелело. Не утонешь, так с голоду помрёшь. А чтобы предотвратить такие беды, надо строить на берегах дамбы, следить за их состоянием и постоянно ремонтировать. Починка дамбы или её укрепление — это каторжный труд, который не под силу ни семье, ни деревне, ни даже крупной общине. Это совместный труд многих общин, у которых хватает и своих дел, так что их надо заставить и организовать. Это может только деспотическое государство.
— А зачем они живут в таких опасных местах?
— А им больше негде жить. Безопасные заселили в первую очередь, но потом на этих сверхвысоких урожаях размножились так, что заселили и опасные места. А они ещё и самыми плодородными оказались, и на урожаях с них они размножились так, что без них теперь не могут прокормиться. Они сами создали эту систему, которая позволила им стать самым многочисленным народом в мире, но это сделало их её заложниками — без неё они теперь жить не могут. Основная масса китайцев уже многие поколения живёт на опасных наводнениями лёссовых равнинах, и весь их опыт гласит, что жёсткое централизованное государство — это нелёгкая, но гарантированная жизнь, а любая смута, при которой никто не следит за дамбами и не чинит их — это катастрофы с массовой гибелью от наводнений, голода и неизбежных в таких случаях эпидемий. В такие времена у них население и в три раза сократиться может, и во все четыре. Поэтому без упорядоченного государства с его жёсткой властной структурой китаец жизни не представляет, а сама идея о неповиновении Сыну Неба и назначенным им наместникам для него кощунственна. Вот с таким врагом и придётся нам иметь дело, если не удастся поладить с империей Хань миром.
— Да уж, приятного мало, почтенный. А зачем мы тогда вообще сунулись в эти страны? Разве мало нашему народу стран Запада и Юга?
— Для расселения наших соплеменников — более, чем достаточно. Мы и десятой доли там ещё не освоили, так что и на вырост тамошних земель хватит за глаза. А Китай — это источник некоторых дефицитных ресурсов вроде вольфрама, которые нужны всегда, а пока ещё и растительности и живности для нас полезной здесь хватает. Они, хвала богам, размножаются, и если вывезти, то будем разводить у себя и не будем по ним зависеть от Китая. С Индией мы это уже проделали, теперь вот Китай на очереди. Сейчас проблему с шёлком, например, успешно решаем.
— А зачем нам китайский шёлк, почтенный, когда у нас давно есть свой?
— Свой у нас вроде косского, из коконов наших местных диких шелкопрядов. А они не разматываются. Их надо щипать, расчёсывать, а потом прясть нить, как из хлопка. Представляешь, сколько это ручной работы? Из-за этого такая ткань всегда будет дорогой, да ещё и нить получается неровной, и ткань из-за этого грубее китайской. Ну и дефицитна ткань из-за того, что мало коконов, и это тоже влияет на её цену. И получается нехорошо — наш шёлк, как и индийский, и дороже, и хуже китайского.
— Разве дороже? Мне жена жаловалась, что наоборот, китайский дороже.
— Это по нашим ценам из-за его перевозки к нам аж отсюда. А ты со здешними ценами на него наши цены на наш сравни. И это даже с монопольной наценкой китайской казны, а без её посредничества китайский шёлк был бы ещё дешевле. У этого китайского шелкопряда коконы разматываются в готовую нить. Ну да, она слишком тонкая, но кокон не нужно ни щипать, ни расчёсывать, а свивать нужную для пряжи нить из этих паутинок размотанных коконов — быстрее и легче, чем честно прясть. И сама нить выходит ровнее, а ткань из неё — красивее. Вот отсюда и качество, и цена. Разведём этого червяка у себя — будет и у нас свой шёлк не хуже привозного китайского, но в разы дешевле. Ну, размотку коконов — не знаю, можно ли её механизировать, так что считаем её как есть, а свивание нити — наверняка. Ткачество из привозной китайской пряжи и так уже механизировано, и сдерживает наших производителей только её дефицитность. Ты и твои бойцы — в числе тех, кто положил начало решению этой проблемы, и если когда-нибудь шёлковые бельё и праздничная одёжка будут доступны для любой благополучной и работящей турдетанской семьи, в этом будет и ваша заслуга.
— Тогда — да, большое дело сделали, почтенный. А какой смысл в затее с этими вьетами? Ну, поставляем мы им оружие, как и цейлонским яккхам, но там-то хотя бы уж наша колония, Нетонис Тапробанский, а здесь, ты сам говоришь, нам земли не нужны. И ради чего тогда мы помогаем вьетам?
— Если Манвьет, который китайцы называют Минь Юэ, сможет сохранить свою самостоятельность, а с нашей помощью шансы на это у вьетов есть, то это будет хорошее предполье для Тайваня, а заодно и наш плацдарм в самом Китае. В этом случае Тайвань — считай, второй Цейлон, только свободный от синхалов, и тогда на нём полноценная база напрашиваться будет для поддержки и фактории в Фанбюе, и Манвьета.
— Но это ведь только если сами манвьетцы захотят дружить с нашими? А если не захотят или побоятся или вообще предпочтут Китай?
— Ну, это-то маловероятно. Если уж на китайской территории партизанщину и бандитизм устраивают, так на своей тем более китайских порядков не захотят. Манвьет всё-таки не такая жёсткая деспотия, как Китай, даже Намвьет пожёстче из-за китайского типа государственности, а у этих всё гораздо проще. Меньше нахлебников на шее, ниже налоги, меньше горбатиться приходится. Многие даже рис возделывают не заливной, а суходольный — меньше урожайность, зато меньше и труда требует. Вряд ли они захотят сменить свой образ жизни на китайский, а каков китайский, им есть у кого разузнать. Не просто же так их соплеменники под китайской властью так в нашем оружии нуждаются, верно? Чтобы на казённое шелководческое хозяйство напасть — это вескую причину надо иметь. Но ведь напали же ради наших железяк, наплевав и на риск, и на последствия?
— Это — да, почтенный. Но ведь против Китая-то какие у них шансы?
— На китайской территории, естественно, никаких. Китайцев ведь во много раз больше, и их главнюки могут позволить себе не считаться с потерями. Вьеты ещё какое-то время попартизанят, попиратствуют и поразбойничают на суше, но китайской власти им не скинуть. Кто не смирится с этим — будут уходить из империи в Манвьет. Тем лучше — их присутствие и их непримиримость усилят материковое предполье Тайваня. Вооружить их не хуже, чем вооружены китайские войска Хань, для нас не проблема. Проблема — это их самих урезонить, чтобы довольствовались в Манвьете автономией и сидели тихо, а не мутили воду на сопредельной китайской территории.
— Ты считаешь, что этого достаточно?
— Ну, насколько я понял обстановку — вполне. Это Намвьет нужен Китаю из-за Фаньюя в основном, поскольку готовый и достаточно китаизированный торговый порт для морских контактов с малайцами и индусами. А Манвьет на отшибе интересен Китаю только с точки зрения спокойствия в сопредельных с ним китайских провинциях. Если он не будет болезненным нарывом на китайской имперской жопе, то и какое до него будет дело Империи? Если царёк оказывает Сыну Неба должное уважение, у того нет личных претензий к знающему своё место вану, а если подданные вана не хулиганят на границах, то нет и государственных претензий.
— Так это сейчас. А когда они размножатся? Китайцы ведь и размножаются как китайцы. И хвала богам, что только как китайцы, а не как серые крысы, — оба рассмеялись.
— Если они размножатся до стояния друг у друга на головах, то заинтересуются, конечно, и Манвьетом. Но поскольку размножаются они всё-таки как китайцы, а не как их крысы, очередная смута у них с распадом их единой империи, будем надеяться, наступит гораздо раньше. А она и население Китая резко сократит, и Манвьету самоопределиться будет полегче. Главное — чтобы уцелел и дотянул до этого момента. Шансы неплохие, я думаю, если только сами же вьеты себе не подосрут. Постараемся их от этого удержать, и если это удастся, то сами китайцы будут меньшей проблемой, чем их крысы.
О китайской серой крысе или пасюке Рандулу рассказывала бабушка Наталья, мать отца. В ТОЙ истории этот китайский грызун распространился с морскими судами по портам всего мира, оказавшись сильнее, агрессивнее и адаптивнее привычной на Западе чёрной крысы. Когда серая крыса проникла в Египет, с ней не справился и тот хвалёный египетский кошак, который уверенно справляется с чёрной. А в этом мире сообщение с Китаем по морю началось раньше, и у серой китайской крысы есть все шансы начать своё расселение по миру значительно раньше. Избежать этого едва ли удастся, но чем позже и в меньшем исходном количестве, тем лучше. Оно и к лучшему, что на дворе ещё античная эпоха. Суда относительно небольшого размера и керамические амфоры как основная тара для жидких и сыпучих грузов здорово затрудняют пасюку дальние морские путешествия, а тартесский кошак на борту вместо ближневосточного резко снижает его шансы доплыть до конечного пункта. И корм из амфоры добыть многократно труднее, чем из деревянной бочки или мешка, и хищник намного опаснее. А по суше пасюку расселяться не так легко, как через море. Гор он не любит и на юг Китая проникнуть ещё не успел, а местная горная крыса — ну, крыса есть крыса, приятного мало и от неё, по вредности примерно на уровне чёрной, но уж всяко не такое стихийное бедствие, как эта серая китайская.
С самими же китайцами проблемы пока только у вьетов. Судя по бандитизму и речному пиратству, многие и в низовьях Янцзы ещё не смирились с китайской властью. У настоящей полноценной партизанщины там шансов нет — китайские наместники активно переселяют оттуда вьетов на север и расселяют их среди китайских общин, так что и их ассимиляция среди китайцев становится неизбежной, а вместо них селят китайцев. Могут китайские войска надёжно защитить их от террора вьетской партизанщины или нет, уже не столь важно. Страшно, не страшно, а обратно переселенцы хрен сбегут, это же Китай, у властей которого хрен забалуешь, а вместо убитых партизанами на бывший вьетский юг пригонят с севера новых китайцев, согласия которых тоже никто не спросит. Деваться им некуда. Партизаны вьетские то ли убьют, то ли нет, это уж как повезёт, а неповиновение родной китайской власти смертоносно без вариантов. Это даже не обсуждается, поскольку подразумевается в контексте. Поэтому — шли, идут и будут идти, куда начальство велит. А в результате вьетская партизанщина постепенно лишается своей социальной базы, а с ней и поддержки населения. Оно уже не своё, оно уже китайское, заведомо враждебное.
Таким манером уже и в своей собственной стране вьетские партизаны в конце концов перестают быть своими, а становятся обыкновенными бандитами. Ещё держится речное пиратство благодаря традиционному полуводному образу жизни речных вьетов, до которого китайцам ещё расти и расти. Та же самая якобы китайская джонка — вьетская на самом деле. Само плавсредство китайцы успешно перенимают, но экипажи в своём деле искуснее у вьетов. За счёт этого только вьетские пираты и держатся, но время работает не на них. Чем дальше, тем сильнее Китай и на реке, и на морском побережье, и перспектива просчитывается однозначная. Флоту не продержаться без сухопутных баз, но то же самое творится и на суше. Вьеты ещё могут терроризировать безоружных и неумелых в военном деле китайских переселенцев, но против китайских войск им не устоять. Закупки оружия у турдетан смягчают неравенство сил, но полностью его преодолеть не могут. Это помогло бы лет семьдесят назад, когда Китай был в раздрае смуты, но где тогда были турдетаны с их оружейной промышленностью и флотом? Обидно, но кто не успел, тот опоздал.
