— У нас думают, что и бумеранг этот не они изобрели. Не возвращающийся у многих диких народов известен, а возвращающийся, если он в цель не попал, и египтяне знают, и индийские дравиды, кто луком мало пользуется. Раса у них, кстати, та же самая, особенно у цейлонских яккхов с веддами, так что скорее всего, предки этих отделились от них и пошли дальше, когда бумеранг и копьеметалку уже знали, а лук ещё не был в ходу. В Старом Свете их сородичам было у кого и лук потом перенять, а у кого здесь этим?
— Возможно, ты и прав, почтенный. Вдобавок, ещё и это строгое старшинство у них, когда старшие молодых слушать не станут, а уж мелкую пацанву — тем более. Второй год уже их пацанва лук знает, некоторые даже и сами делать себе начали, но ещё ни один взрослый даже из наших дикарей и не подумал сделать себе такой же побольше. Считают детской игрушкой и баловством. Но ладно лук со стрелами — если славные и почитаемые предки ими не пользовались, а у пацанвы несмышлёной что-то перенимать гордыня им не позволяет, то и пускай себе страдают от своей дури и дальше. Но дротики-то свои что их предкам мешало тем же змеиным ядом отравить вместо того, чтобы собственную страну в пустыню огнём обращать?
— Или не додумались вовремя, или очень уж боялись хищника в засаде, когда он уже близко, и яд подействовать не успеет.
— Так собаки-то на что, динго эти рыжие?
— У той первой волны дикарей, которая и придумывала, как им приспособиться к здешним раскладам, этих собак могло ещё и не быть. Нет же их на южном острове, где и местная полосатая поэтому сохранилась? У нас считают, что эта первая волна, в которой были и предки тех дикарей южного острова, была ещё без собак. А без собаки как того же большого варана или ещё кого опасного издали обнаружишь, если он в засаде ждёт, пока ты поближе подойдёшь, чтобы далеко за тобой не бегать? Только если выгнать его из его засады раньше времени. Вот, огонь для этого приспособили, и вышло так удачно, что уже и яд для дротиков потом не понадобился. Может и додумался потом кто-то, но уже и без этого от опасной живности избавились, да и для охоты вполне достаточно. От добра добра не ищут, а опустынивание — оно же очень медленно и постепенно идёт, и кто его заметит сразу? Если стало хуже, чем было при дедах и прадедах — кто-то, значит, прогневил духов предков. Не тот ли шибко умный сопляк, который придумывает что-то такое, чего не было у славных предков? Прибить дурака, пока совсем плохо не стало. А если и после этого не становится лучше, как при предках было, значит, ещё кто-то духов гневит. Всем смотреть в оба и искать вредителя, пока он всю общину не сгубил.
— Вот так и Вандималуна прибили, брата моей Мундоры, — проворчал Авдас, — А парень ведь спасти хотел это ущербное дурачьё от больших неприятностей. Всё-таки они ему были соплеменники, хоть и дураки дураками.
— А что там приключилось?
— Да ничего хорошего, почтенный. Охота у дураков не заладилась в очередной раз, так они надумали на наших овец поохотиться, а Вандималун отговорить их пытался и предупреждал, что это не дикая живность, и за неё громов с молниями схлопочут, можно даже и не гадать, это и так понятно. Но это ему было понятно, а им — нет, им гадание дало добрый знак, и парень схлопотал в лоб и в зубы за спор с волей духов предков, а когда он не угомонился сам, его угомонили копьём. Потом они пошли на свою самоубийственную охоту, наши собаки их учуяли, естественно, ну и получили они свои громы и молнии, как их и пытался предупредить мой туземный шурин. Так ты думаешь, они что-то поняли? Их шаман, когда я выявлял причастных к убийству шурина среди уцелевших и убивал их сам, на полном серьёзе заявил, что Вандималуна правильно убили, наверняка знался со злыми духами, отчего и наколдовал им неудачу. Дурень так и оставался при своём мнении, пока мы его вешали вместе с остальными ихними горе-старейшинами. Но разве вернёшь этим убитого парня, который один был умнее их всех?
— Неисправимы, значит?
— Взрослые — абсолютно неисправимы. Поэтому и пришлось перебить взрослых мужиков. Мелких детей забрали, несколько молодых баб с совсем малыми карапузами, да девок-подростков, кто не страхолюдина. Прочих выгнали взашей с той части территории, которую решили прибрать к рукам. Но толку-то с того? Их соседняя группа к себе взяла и на не занятой нами территории поселилась. И живут точно так же, как жили и те. Так же с огнём охотятся и ничему новому учиться не хотят. На наш скот охотиться боятся, но через пару десятилетий — не удивлюсь, если кому-то вздумается.
— А эти, которых взяли к себе?
— Ну, детвора есть детвора. Пока мелкие, есть надежда чему-то научить. А бабы — они и у дикарей бабы. Что им сказано, то и делают. Те, которые пёрли в дурь — там, у тех дикарей, а у нас только те, которые честно пытаются взяться за ум. Не у всех получается, но хотя бы уж стараются, а не закатывают дурацкие истерики. Если не из всех, так хоть из половины выйдет какой-то толк. А где-то четверть детей — наполовину наши, так из этих большинство вполне обучаемо.
— В смысле, от наших рождены, как и у бушменов на Юге Африки?
— Даже ещё проще, почтенный. Здешние дикари не связывают залёт у бабы с её перепихоном, так что в пользование баб за что-нибудь нужное им или понравившееся они предоставляют охотно. А те, естественно, залетают и рожают от наших точно так же, как и от своих. Из этой группы мы таких полукровок забрали, конечно, всех. Вырастут, кто-то и на приём в колонисты вполне потянет. А кто нет — ну, работники-то уж всяко лучшие из них выйдут, чем чистопородные дикари. Есть, конечно, и среди них такие, как мой шурин убитый, но очень мало. Я вот одно понять не могу. Вроде бы, и раса та же самая, что и на юге Индии, и ты это тоже подтверждаешь, но почему тогда такая разница между этими и индийскими? Не только наши солдаты, кто оттуда, а даже у кого и жена из тамошних, так большинство здешних на их фоне как безмозглые обезьяны. Разве может так быть, если у них одинаковая порода?
— Ну, не совсем одинаковая. Да, от общих предков происходят, но разделились очень давно. Так те австралоиды, которые в Индии остались, кто-то и свою цивилизацию имел, ещё доарийскую, а остальные соседствовали с цивилизацией сами или через своих ближайших соседей. Было от кого набираться ума и развиваться. А эти ушли в Австралию и оказались на отшибе, да ещё и испохабили свою новую родину, истребив всю крупную живность и опустынив землю. Ну и деградировали в результате сами. Есть и подходящие для нас, но — да, ты прав, очень мало. Из сотни человек пять в самом лучшем случае, и это же ещё найти и отобрать их надо из каждой такой сотни.
— А почему тогда, почтенный, город именно здесь, а не на восточном берегу, где и угодья богаче, и дикарей больше?
— Река, Авдас. Самая длинная и самая полноводная на этом материке. А здесь её устье, и где же ещё быть портовому городу, как не возле него? За небольшим заливом на северо-запад отсюда месторождение железной руды, а эвкалипты и кустарниковые растут быстро, так что есть на чём получать из неё черновое кричное железо, которое нетрудно и морем сюда доставить. Не так далеко отсюда и южный остров, на котором медь, олово и полиметаллы, а на небольшом островке в проливе есть и вольфрам. И тоже очень удобная морская доставка сюда. Прямо здесь много меди, и вверх по течению на главном притоке тоже есть медь, это на низменности, где течение спокойное, и речной путь судоходен для малых судов. А выше — уже предгорья, где течение реки бурное и удобное для вращения водяных колёс. Туда напрашивается обрабатывающая промышленность, которую легко снабжать отсюда по реке, и по ней же ещё легче сплавлять оттуда готовую продукцию. А здесь, возле самого города, легко орошаемые земли для сельского хозяйства, кормящего и город, и промышленность в предгорьях. Саванна удобнее леса и под пастбища для скота, и под земледельческую распашку. А дикарей меньше — меньше и беспокойства от них.
— Но железо, получается, уже в пустынной зоне?
— Ну, в полупустынной и недалеко от морского залива. Не очень удобно, но это на перспективу. Железо — наименее дефицитный металл, и его небольшие месторождения есть и в лесистых предгорьях рядом с обрабатывающими предприятиями. Нам много для наших местных нужд и не понадобится — никто же не отказывает нам и в подвозе готовых железяк. Просто обеспечиваем себя на экстренный случай. А пока будут вырабатываться те малые месторождения, у нас будет достаточно времени, чтобы озеленить окрестности того большого за заливом. Примерно так же, как предки озеленяли Горгады — насаждения вдоль русел всех вади, чтобы вода в них после дождей задерживалась дольше. Для начала вдоль побережья и на той возвышенности, где месторождение, потом так же и другую на севере от нас. Если восстановим там нормальный водосбор, влажнее станет и низменность вокруг них, и пустыня отступит. Но для этого, конечно, надо отучить местных дикарей от привычки выжигать саванну.
— Соблазнительно, почтенный, но добровольно они от загонных охот с огнём не откажутся. Это же намного легче, чем без огня, с одними только загонщиками-людьми. У них и людей-то столько в их стойбищах нет, чтобы их хватило для такой загонной охоты без огня. А это значит, что прожить такой охотой они не смогут. Мы тут думали уже и лук со стрелами внедрить, но взрослые дикари ничему учиться не хотят — они считают, что и так знают и умеют всё, что нужно для жизни, а детвору можно научить, но старшие разве станут слушать мелюзгу? Только принудительно может что-то получиться, но это надо их всех захватывать в плен, занимать работой и кормить за неё, поскольку охотой без огня им не прокормиться, а всю их территорию надо занимать самим, чтобы её не заняли соседние группы, с которыми опять придётся начинать всё сначала.
— То есть, через рабство, если называть вещи своими именами?
— Да, получается, что только через рабство.
— Объясняя понимающим, принуждая непонятливых и убивая непокорных. Твой шурин был из понимающих. Ему легко удалось объяснить?
— Он у наших учился. Когда мы торговать с ними начали, и я как раз его сестру у них выменял, им много чего хотелось, но нечего было предложить нам взамен, и тогда мы предложили им работать у нас, чтобы заработать то, что не могут выменять. Только он понял сразу и согласился, так его ещё отпускать не хотели, и он тогда с большим трудом упросил старших. Тоже сперва ничего у нас не понимал, но ему было интересно, работал он старательно, и мы ему охотно объясняли всё, о чём он спрашивал. Говорить научился по-турдетански почти без ошибок, понимать его было легко. Помогал нам на подсобных работах в полях и огородах, помогал пасти скот и охранять его от динго, так и разобрался в нашем образе жизни. Заработал себе стальной нож, топорик и наконечник для копья.
— А в стойбище их у него, конечно, отобрали старшие?
— Да, так всё и вышло. Он думал, покажет всем, и все тоже придут к нам, чтобы тоже заработать, как и он, а у него просто отобрали, и больше желающих последовать его примеру, естественно, не нашлось. Ради чего горбатиться, когда всё равно отберут? Если только насовсем к нашим уйти, так это и сам Вандималун просился, и ещё кое-кто из его приятелей, но никто их, конечно, не отпустил, а когда он надоел им всем советами у нас учиться и жить так, как наши, так его за это ещё и крепко поколотили.
— А потом и вовсе, говоришь, убили, когда от охоты на скот их отговаривал?
— То-то и оно. Вот и учи таких чему-то полезному после этого. Мелюзгу только с бабами можно, если захватить и заставить, как мы тогда и сделали. А взрослых мужиков только принудительно через рабство, чтобы против воли научились тому, чему сами они по-хорошему учиться не хотят. Работай или сдохни — вот, только так с ними и можно. Ну вот почему они настолько тупые? На большом южном острове, говорят, дикари не умеют даже добывать огонь, а только поддерживают его?
— Добывать умеют, как и здешние материковые, но предпочитают поддерживать его, чтобы разжечь настоящий костёр быстрее. Там же климат прохладнее, и зимой ночью бывает довольно холодно. Дикари же здешние лука не знают и высверливают огонь, вертя палку между ладонями. Ты же сам видел, как они это делают, и сколько с этим возни. Так здесь хотя бы тепло, и для приготовления пищи подождать его нетрудно, а там, в этих их шалашах, да без нормальной одёжки — представь себе сам.
— Один, который вертит, согреется, но остальные за это время точно замёрзнут, — хохотнул опцион, — Тогда понятно, почтенный. Но это же топлива сколько нужно, да ещё и с их каменными топорами.
— Там это не проблема, как и в горах на востоке. Они же лесистые, там дождей с моря хватает, а этот остров, считай, их продолжение на юг, тоже лесистый. Очень давно, когда и в Испании было холоднее из-за наступающих льдов, уровень океана был ниже, и тогда этот южный остров, как и очень большой на севере, тоже был частью материка.
— И тогда их предки прошли туда по суше, а потом океан поднялся, и проход на остров затопило?
— Да, так оно и было. Самая первая волна австралийских дикарей. И она же ещё и самая примитивная из всех. Наши отцы-основатели предполагали, что она на своём пути к Австралии смешивалась с ещё более примитивными видами людей, которые попали на острова Индонезии ещё раньше. Мы не знаем, были ли эти виды вообще разумны в нашем понимании, но хотя они и делали для себя примитивные каменные инструменты и дубины с копьями и даже пользовались огнём, их черепа были ближе к обезьяньим, чем наши. А у этих здешних дикарей какая-то промежуточная форма — толстые кости, надбровья, часто скошенный лоб. Всё это бывает и у нас, но у немногих и обычно по отдельности, а у них это типичные признаки. Особенно у дикарей южного острова, сохранивших породу этой самой первой волны.
— Так а зачем они с обезьянами-то смешивались?
— Не с обезьянами. С примитивными недолюдьми. У нынешних дикарей невест для молодых парней не хватает из-за того, что старшие по нескольку баб себе берут. Из-за нехватки баб ведь и ссоры в основном вплоть до убийств. Скорее всего, так же было и у их предков. Наскочат на стоянку вот этих совсем примитивных, мужиков всех перебьют и съедят, а баб — по прямому назначению, да поскорее, пока старшие не отобрали и этих. А старшие, глядишь, ещё и не всех отберут. Вот так и смешивались. Потом уже следующая волна австралоидов гнала эту первую дальше, и она по пути вбирала в себя всё новых и новых примитивных. Каждый раз понемногу, но много раз, пока не добрались и до самой Австралии, где до них никаких людей ещё не было.
— И это что тогда выходит, что и в моей Мундоре примесь этих полулюдей, и в наших с ней детях?
— Да не тревожься ты так, Авдас. Наверняка есть, но очень небольшая. Она же у тебя не с южного острова, а из здешних. После той первой волны была ещё одна, а может, и две или больше, которые на материке смешались с той первой и разбавили её. Думаешь, в нас самих примеси от более примитивных видов людей нет? В Европе они тоже были, и наши предки с ними тоже смешивались. Но разве это помешало им развиться до уровня цивилизации? Австралийские дикари не из-за этой примеси отсталые, а из-за того, что на отшибе от всех цивилизованных соседей и в очень неудобных для создания собственной цивилизации условиях. У них было меньше возможностей для развития, чем у наших.
