Мороженое греко-римское хоть и примитивнее того нормального заокеанского, которое по рецепту предков, но тоже в греко-римской Луже далеко не всякому доступно. Клеопатра Та Самая, например, как и все Не Те до неё, у себя в Александии не достала бы его ни за какие деньги. Это же горы нужны поблизости такие, чтобы льда с них побольше в глубокий погреб натаскать, а иначе где то мороженое морозить прикажете? Ну и ящик со льдом из того же погреба нужен, чтобы донести это лакомство до места его пожирания холодным и не растаявшим. Не знает античный мир заокеанских холодильников, так что без погреба со льдом мороженым в нём не полакомишься. Греции с Италией проще, есть там откуда погреб-ледник льдом зимой набить, если можешь позволить себе такой погреб.
С чашей из скорлупы страусового яйца проще. Удовольствие не из дешёвых, но если покупатель в средствах не стеснён, то привезут. Не повыбит ещё африканский страус ни на севере Африки, ни в Аравии, ни в Сирии. В своей ценовой категории — не дефицит. Яйца эпиорниса с Мадагаскара, как и скорлупа жопастого сейшельского ореха, привозятся редко, дабы цены не сбивать. До недавнего времени мало кто в Луже в частном владении их имел, да и великоваты они в качестве индивидуальной посуды, так что чаще посвящали их храмам как диковинки, достойные богов. Яйцо эму, мельче страусиного, но не худшее по свойствам скорлупы и необычного тёмно-синего цвета — вообще единственное на всю Лужу, подаренное Октавиану и практически сразу же узурпированное его Ливией.
Оно и к лучшему вышло — сам-то Цезарь-сын, на республиканские должности претендующий, должен репутацию личной скромности поддерживать, бабе же меньшая в этом смысле сдержанность простительна. Ливия Друзилла, ограниченная в тратах своим прежним мужем Тиберием Клавдием Нероном, а теперь дорвавшаяся до возможности не считать каждый денарий в кошельке, любит прибарахляться, и для неё прогулка по лавкам торговцев редкими и дорогими цацками — любимейший вид отдыха. Чем реже блестяшка или тряпка, чем малодоступнее соперничающим модницам по цене, тем лучше. Но шелка с тончайшим египетским газом, как и тапробанский жемчуг, известны уже давно и никого не удивят, три фривольых по своей форме морских ореха и одно яйцо гигантской птицы, по слухам и на слонов охотящейся, новый муж из Египта привёз, конфисковав из личной сокровищницы Клеопатры, но такого относительно небольшого, зато тёмно-синего яйца не оказалось ни единого даже у неё, и даже не слыхал там о таких никто. По слухам же и в Индии никто ещё о таких не знает. Понятно, что заокеанские атланты, передав эту редкую диковину испанским тартессийцам для подарка её мужу, самих себя уж точно не забыли, и ещё будут со временем привозиться такие же, но сейчас скромная по размерам чаша из единственного известного во всём Внутреннем море заморского яйца — у неё в руках.
И естественно, все взгляды римских модниц прикованы к ней. К единственной в мире эксклюзивной чаше. А кто не видит за дальностью, тем расскажут видевшие. Ещё нет ни одной похожей чаши на прилавках торговцев роскошью, ещё даже приблизительно не известно, сколько будет стоить такая диковинка, когда появится наконец в продаже, но мода на неё формируется заранее, и у их мужей вся плешь будет заранее проедена, дабы первого же случая не упускали и торговаться не вздумали. Удачный подарок преподнесли нынешнему Первому человеку в Риме атланты. Прочим ведь потом платить придётся за такие же, и тогда рекой потекут золотые римские ауреи в закрома нынешних дарителей, во много раз превысив доходы торговцев обычными яйцами обычного страуса.
— А правда ли, что Клеопатра большое ожерелье себе сделала из золотых монет с профилем Цезаря и носила его, когда приехала к нему в Рим? — спросила Мелисса.
— Это ты вспомнила ту старую легенду ещё от почтенной Юлии из компании наших отцов-основателей? Не подтвердилась она. Цезарь Тот Самый не чеканил золотых ауреев со своим профилем. Это же средство накопления для тех, кому есть чего копить в сундуках, прежде всего для сенаторов. Сулла такого не отчебучивал, а тут у Цезаря ещё и диктатура пожизненная. Раздражать сенат даже таким поводом для обвинений в царских амбициях было уж точно не в его интересах. Вот серебряные денарии — да, отчеканил две партии, и у нас есть коллекционный запас, а под конец он и с этим завязал, когда ропот в Риме поднялся. Но серебряное монисто — это разве для египетской фараонши украшение? И мелко для неё, подданные не поняли бы, и стиль не египетский, а скорее, арабский.
— Так погоди, я же видела в коллекции какой-то аурей именно с ним.
— Есть такой, но это уже не его чеканки, а другого Цезаря, вот этого нынешнего, времён учреждения триумвирата с Антонием и Лепидом. На одной стороне профиль Того Самого, на другой его собственный — бог и сын бога на одной монете. Но Клеопатре-то до него какое тогда могло быть дело? Его и в Риме тогда мало кто воспринимал всерьёз, а у неё свой сын бога — Цезарион, и ближе к Египту тогда не триумвиры, а Брут с Кассием, и непонятно ещё, кто победит, и ей приходится лавировать между ними и триумвирами.
— А после Филипп?
— А после Восток достался Антонию. Он в триумвирате круче всех, у него и в войсках авторитета побольше, и в сенате, и самые богатые провинции, а у Цезаря-сына — проблемные, которые попробуй ещё прокорми, когда Секст Помпей блокирует подвоз в Италию хлеба и тоже как-то больше склонен дружить с Антонием. Ставка на Антония на тот момент выглядит явно предпочтительной. Но он со своим профилем ауреи чеканил, а не Цезаря Того Самого. Так что даже если бы золотое монисто и подходило Клеопатре по стилю, при жизни Цезаря его собрать было не из чего, потом при живых и трезвых Бруте и Кассии политически несвоевременно, а затем при Антонии — уже и не актуально. Сама же она тем более золотых статеров с изобрахением Цезаря не чеканила. А с какой стати? Её бы не поняли ни в Александрии, ни в Мемфисе. Есть монеты, где она с Цезарионом, но настолько мелким карапузом, что его только по ней самой и можно угадать.
— А откуда тогда эта легенда вообще взялась?
— У нас в семье говорили, что вообще из художественного сюжета. А так — были слухи среди республиканской оппозиции в сенате, что после денариев с профилем Цезаря планируется и выпуск ауреев, но наша разведка их не подтвердила. Скорее всего, истерия просто пропагандистская нагнеталась. И уж, тем более, никаким боком монетный скандал не касался Клеопатры.
— Но сделать Цезариона наследником Цезаря она ведь хотела?
— Мало ли, чего она могла хотеть, не понимая римских политических реалий? Её же власть Цезаря интересовала, а как раз прав на власть-то он по наследству передать и не мог. Он и Гаю Октавию-то что завещал? Только своё родовое имя и личное имущество. И клиентелу свою, конечно, включая получивших от него землю ветеранов. Ну, по три сотни сестерциев каждому римскому гражданину, которые и должен был раздать его наследник — это, конечно, тоже добавляло ему благодарных клиентов, но всё это были только шансы добиться власти, а не какие-то династические права на неё. Цезарь-сын даже теперь свою власть официально наследственной сделать не может, а вынужден имитировать целость и сохранность прежней Республики.
— Пускай себе имитирует, — усмехнулась супружница, — Только лучше бы он это делал с большей пользой для наших. Странные у них представления о живности Сахары!
На арене рабы как раз успели разровнять песок, присыпать свежим пятна крови и расставить довольно близкие к оригиналу макеты пальм, которые должны были служить декорациями африканского пейзажа. Первой выгнали довольно большую группу газелей, но за ними последовали вполне европейского вида кабаны и косули, а затем стадо вполне домашних быков тоже не нумидийской, а местной породы, хотя и однотонной масти.
— Хищники заявлены в программе представления в основном львы и леопарды, и эти ротозеи пришли глазеть на них, а на кого они здесь будут охотиться, гегемонам без разницы, — хмыкнул Ларс, — Считается, что охота и непредсказуемее, и интереснее, когда хищники и их добыча непривычных друг другу видов. Газелям обрадовались бы гепарды, но их не будет, для леопарда газель мелковата и быстра, а косули и кабаны непривычны, поскольку леопарды не азиатские, а африканские. А львам, тоже африканским, пришлись бы кстати зебры, бубалы и буйволы, но вместо них им предоставлены европейские быки. Легко не будет ни хищникам, ни травоядным, а чем больше сюрпризов, тем интереснее.
Гегемоны пришли не только глазеть, но и заключать пари. По рядам засновали букмекеры, принимавшие ставки на наиболее типовые ситуации с тем или иным исходом. Незадолго до Игр была разовая раздача денег римской черни, и не всё ещё успели пропить их до последнего асса, зато азарт гегемонов оставлял далеко позади граждан поприличнее.
— Какие ставки на льва против быка? — поинтересовался Ларс у зашедшего в их в ложу, когда тот дошёл до него.
— Пять против одного, уважаемый.
— Тогда — денарий на победу быка над львом, — и серебряная монета перешла к букмекеру в обмен на жетон с изображениями обоих животных и пометкой на быке.
— Ты считаешь, что есть шансы выиграть пять денариев? — спросила Мелисса.
— Ну, какой-то небольшой шанс есть всегда. Например, бык может обгадиться с перепугу, а лев — умереть от смеха. Не жадничай, проигранный денарий не разорит нас.
— А если серьёзно?
— Серьёзно было бы, если бы был настоящий дикий тур. Он и крупнее простого домашнего быка, и быстрее, и опытнее в отражении хищников. Правда, заточен на волков, поскольку львов в Европе кроме наших заповедников почти уже и не осталось. Но и лев заточен под африканский скот вроде нумидийского, а не под европейского тура. С учётом непривычности для обоих оно где-то то на то и вышло бы, и по шансам я бы приравнял к ситуации с обычным североафриканским буйволом. Но тут-то домашний бык, пародия на тура, а какие шансы у пародии против настоящего льва? Если только случится чудо.
— Сестерций бы тогда поставил. Зачем целый денарий выбрасывать?
— Мелисса, сестерций для нас — не солидно. По нам же видно, что для нас это не деньги. Взгляни вон на сенаторов и публиканов — вообще ауреи некоторые ставят. Асс или сестерций поставить для солидного человека стыдно, аурей или горсть денариев — глупое расточительство для понтов, без которых не мыслят себя эти обезьяны, а один денарий — в самый раз. Меня просто не поймут, если я поставлю меньше, а зачем нам выделяться?
— Эх, не добрался до них мой дедушка!
— Тихо ты! На латыни ещё это ляпни, да в матюгальник на весь цирк. Тут полно детей и внуков тех, до кого твой дед не добрался, но есть и те, до чьих отцов или дедов он добрался, и не самая умная идея напоминать им об этом.
После выпуска дичи первыми на арену выпустили не африканских хищников, а бестиариев-венаторов с дротиками. Не трогая быков с кабанами и даже косуль, они сразу затеяли охоту на мелких и быстроногих газелей. Те заметались в панике по всей арене, от них возбуждение передалось живности покрупнее, и вскоре вся дичь была взбаламучена, что и требовалось распорядителю Игр от венаторов. По сигналу трубы они все отбежали к воротам, через которые их и выпустили с арены, а через другие начали наконец запускать и хищников. Первыми выбежали леопарды. Не обнаружив привычной добычи, сперва они впали в замешательство, но мечущиеся по всей арене газели взбаламутили и их. Да, не тот размер, но хоть что-то привычное по прежней жизни на воле. Два леопарда нашли тушку газели, убитой венаторами, и повздорили из-за неё, третий нагнал и задрал подраненную и сразу же был вынужден отстаивать свою добычу от посягательств четвёртого, но хохотали зрители над пятым. Тот, погнавшись за здоровой газелью, промазал при её резком вираже и вляпался в кабана. Здоровенный секач, и без того взбаламученный бардаком вокруг, не был склонен разбираться, а сразу же пошёл в стремительную атаку сам, обратив и без того сконфуженного леопарда в бегство.
Один из гегемонов, отсмеявшись, потребовал букмекера, тряся своим жетоном и крича, что ставил два асса на победу кабана над леопардом, два против трёх, гони теперь честно выигранные им три асса и не греши. Букмекер доказывал гегемону, что этот случай не в счёт, поскольку леопард на кабана не нападал, и стычка была не намеренной, да и без жертв. Вот если бы кабан, бесспорно напавший на леопарда, нагнал того и убил, тогда был бы несомненно выигрышный случай, а так — не в счёт. Мнения соседей обескураженного гегемона разделились настолько полярно, что между ними едва не вспыхнула потасовка.
— А если бы здесь были наши буйволовые гну, эти леопарды напали бы на них? — заинтересовалась Мелисса.
— Эти — вряд ли, — усомнился Ларс, — Во-первых, крупные антилопы, это всё-таки львиный типоразмер, как и зебры, а леопарды охотятся на антилоп средних размеров. Ну, при полном отсутствии выбора рискнуть может, но здесь-то им выбор предоставлен. Тут и газели, и косули, и кабаны — все мельче гну и кажутся предпочтительными. А во-вторых, буйволовый гну с востока Африки, а эти леопарды — североафриканские. Для них гну был бы настолько же нов и непривычен, как и эти кабаны. Вот бубал, который водится вместо гну на севере Африки — другое дело. Ну, или канна, тут без разницы. Тоже скорее львиная добыча, чем леопардовая, зато привычны.
— Так может, нашим лучше было бы тогда местных бубалов в Керне разводить, а не этих буйволовых гну? Их даже и мой отец мог бы помочь наловить.
— Да не в этом дело. Бубалы и возле Керны свои есть, и я слыхал, что по вопросу их одомашнивания размышляли. Разновидность немного другая, но разницы невелика. Но во-первых, бубал не так удобен для разведения, как гну, поскольку не собирается такими большими стадами. Сгони их вместе, как гну, могут и передраться вплоть до смертельных исходов. А во-вторых, по бубалу наши не будут монополистами. Его же можно ловить и в римской Африке, и в Нумидии с Мавританией, и в Киренаике, и в Египте. В Египте его и разводили при фараонах, и если дикого повыбьют, египтяне быстро вспомнят прошлое и составят нашим конкуренцию. А буйволовый гну водится слишком далеко на юг от них и обойдётся им в такие затраты, что при наличии наших поставок затея теряет смысл.
— И они ведь, кажется, разводили не только бубала?
— Из крупняка — и бубала, и канну. В ещё большем количестве разводили орикса и некоторые другие виды антилоп. Какие-то только при храмах в качестве жертвенных, но орикса, например, пытались и широко внедрить в хозяйство. Из павианов у них держали, а кое-где и до сих пор держат анубиса и гамадрила. Не ради мяса, конечно, а как священную живность. Молодняк дрессируют помогать в сборе фруктов с деревьев.
— Как и наши макак резусов на Цейлоне и медвежьего павиана на Капщине?
— Да, наподобие. У египтян традиция древнее, и собственно, наши у них идею и слямзили, но у наших селекция жёстче, поскольку никакой священностью обезьян наши не заморачивались и всех бузящих не по делу убивали на месте.
— То есть, египтяне и павианов смогут поставлять, если на них будут заказы?
