— Мелита? А она у нас скромница, да и рановато ей, — ответил Турмс, — Отец её из Коринфа привёз — это нас ведь тогда из Африки домой отозвали, а пехота и лузитанская ала отправились в Грецию и приняли участие в Ахейской войне. Вот когда там римляне коринфян в рабство распродавали, отец и купил её за пять денариев.

— Всего-то?! — поразился Аргантоний, раздевая коринфянку глазами, отчего та возмущённо вспыхнула и отступила за спину хозяйки.

— Ну, отец рассказывал, что там тогда обычных рабов — взрослых и годных к работе — с рук у солдат можно было и по четыре денария за голову сторговать, если брать оптом. Женщины, кто помоложе и посимпатичнее, конечно, гораздо дороже шли, но редко какая дороже пятнадцати — легионерам ведь кормить живую добычу нечем, да и сбагрить надо хоть за сколько-то, но поскорее, пока начальство не пронюхало и не заставило сдать в общий котёл. А Мелита была тогда ещё нескладной шмакодявкой, да ещё и извазюканной в золе замухрышкой — на пепелище от римской и союзной солдатни заныкаться пыталась. Отец хороших коринфских гончаров, кузнецов, зодчих и скульпторов покупал, но старался брать с семьями, у кого они были. Мелита сиротой оказалась, но отцу её всучили в нагрузку — для ровного счёта. Привёз её отец домой, отмыли, откормили — тогда только и разглядели, что из этой коринфской шмакодявки может вырасти...

— Настоящее сокровище выросло! Счастливчик ты, Турмс!

— Аргантоний, хватит слюну пускать! — одёрнула его Навия, — Это тебе не Ликутова, и вообще, она ещё девочка!

— Девочка?! Турмс, я не понял! Ты что, теряешь хватку? Нет, я понимаю, что брюхатить её рано, но переспать-то с ней ты мог бы уже давно. Девчонка ведь — в самом соку! Да я бы на твоём месте... Сколько ты за неё хочешь? Или ты думаешь, что если нам с отцом мало что принадлежит в нашем царстве, так я уже и не могу заплатить по-царски?

— Аргантоний!!! Иди ты...

— Куда именно, сестрёнка?

— А куда тебя все мысленно посылают! А ты, Мелита, успокойся — никто тебя этому животному, которое мой братец, не отдаст. У нас на тебя совсем другие планы...

— Знаем мы ваши бабьи планы! — буркнул тот, — Много вы понимаете, кошёлки!

— Так, царёныш, на этот раз ты довыступался! Ты когда последний раз стрелял?

— Ну, зимой... Ты это к чему?

— А к тому, что я ещё не на таком сроке беременности, чтобы не уделать тебя у барьера! Турмс, дай ему свой револьвер!

— Издеваешься?! У меня свой при себе! Эй, центурион, как там тебя? Всё юнкерьё отстрелялось? Разгони их тогда всех отсюда на хрен, чтоб не путались под ногами! И прикажи подать нам патроны!

— Кроме Велтура, Куик, — уточнил Турмс распоряжение царского наследника насчёт разгона лишних глаз и ушей, — Он с нами. После того, как мы тут немножко пошумим, я отпрошу его у префекта в увольнение с ночёвкой — его самого и тех, кого он попросит...

Подошли к барьеру, Навия достала из спрятанной под пеплосом греческого стиля подмышечной кобуры свой револьвер — обыкновенный "удав" укороченной "женской" модели, осмотрела, откинула барабан, проверила.

— Ну что, братец, заряжаемся?

— Заряжаемся, — пробормотал тот, окончательно въезжая, в какую вляпался передрягу. Это же Навия! Дочь отцовской наложницы, никогда настоящей царской дочерью не считавшаяся и никаких поблажек в учёбе не получавшая. Стреляла, правда, не так хорошо, как ездила верхом и плавала, да и не за стрельбу этот Турмс на неё глаз положил, а по общей совокупности внешних и внутренних достоинств, включая и специфические, особенно ценящиеся у этих Максимовых, но и неплохо стреляла, очень даже неплохо, и тренировалась последний раз, надо думать, незадолго до поездки на Азоры. Хорошо хоть, школоту эту сопливую разогнать догадался — меньше будет свидетелей позора. Эти-то — свои, можно сказать...

— Ну, ты готов? — юнкера из наряда по стрельбищу уже установили новые мишени взамен расстрелянных их товарищами по учебке и убрались с линии огня.

— Да готов уж!

— Курок взвёл?

— Это ещё зачем?

— Для равных шансов. Для меня ведь при самовзводе спуск тугой, так что я буду взводить. Взводи и ты, чтобы игра была честной...

— Издеваешься?! Да мы в Карфагене...

— Ну, дело твоё. Не говори потом, что из-за этого облажался...

— Давай уж! — Аргантоний прекрасно понимал, что сестра только что загнала его в элементарнейшую ловушку, ловко воспользовавшись его мужским и ветеранским гонором, но гонор оказался сильнее здравого смысла. Хвала богам, не до такой степени и не в таком важном деле, как у покойного дяди Рузира...

Захлопали выстрелы — неторопливые, прицельные, тут уж не до понтов. Понты — вон они, в мишенях образуются, и у него — вот ведь невезуха — совсем не такие, как хотелось бы. Ведь совсем не так он стрелял, когда они с Турмсом ещё учились сами, как этот его младший брат сейчас. И даже там, в Карфагене, когда они брали и зачищали ту башню, на которой Турмс потом "хрен" мелом написал, хе-хе, у него получалось куда ловчее, чем сейчас. Вот что значит отлынивание от регулярных тренировок! Отучился, сдал экзамены с зачётами, получил аттестат и чин, достойно проявил себя в настоящем деле — и почил на лаврах, дурень! И вот он, результат — срамотища! Ещё два выстрела в запасе, но уже ясно, что просрал. И кому! Бабе! Мыылять! Что она делает?! После многих сотен собственного настрела ему не нужно разжёвывать, что это значит. Ага, так и есть! Особо утончённое издевательство! Четыре дырки почти сливаются вместе в центре "яблочка" — ну, чуть ниже, но совсем рядом, а две — левее и выше, на самом его краешке, но тоже практически сливающиеся. Типа пощадила, не сильно уделала, если тупо по очкам считать, но любому, кого учили хотя бы самым общим основам стрельбы, понятно по этой кучности попаданий, что захоти она — и эти две дырки были бы там же, где и те четыре! Понятно и ей, и ему, и Турмсу, и Велтуру, и центуриону, как там его, и этой школоте из наряда, как тонко и элегантно его только что окунули мордой в говно. И ещё хватает после этого совести эдак мило и приветливо улыбаться! Ага, картинно дунула на дымок из дула, хотя без толку это для "женской" модели — в основном-то дымок из щелей дульного тормоза струится... И хрен ли тут остаётся? Только руками развести и кивнуть в знак того, что всё понято и усвоено. Ну и ухмыльнуться, конечно, показывая умение проигрывать — уж это-то ей у него не отнять! Разве только две рабыни ейные не в курсах по причине полной и абсолютной стрелковой безграмотности. Хотя... Мыылять!

— Ну-ка, Элисса, попробуй теперь ты! — Навия откинула барабан, вытолкнула экстрактором гильзы, вставила в каморы новые патроны и протянула свой револьвер финикиянке. Неужели и она умеет стрелять?! Вот это влип! Невзирая на летнюю жару, хотя и смягчённую морским бризом, царский наследник обливался холодным потом, когда карфагенская рабыня целилась и стреляла. Волнуясь, даже высунув язычок от усердия, с двух рук, но видно по ней, что не в первый уже раз и понимает, что и зачем делает. Уфф! Отстрелялась — хвала богам, похуже его, заметно похуже, но тоже неплохо. Особенно — для бабы, да ещё и не прошедшей их учебки. Млять, ведь умеет-то стрелять, получается! А значит — тоже всё поняла, и ясен смысл её улыбочки.

И ведь эффектная, стерва! Фигуристая, длинноногая, волосы густые, вьющиеся пышной гривой, слегка с рыжинкой — видимо, есть в ней и небольшая греческая примесь. Не толста, но и не худышка, совсем не худышка, а походка — лёгкая, пружинистая! Ну, Турмс! Какую бабу прямо из-под носа у него в Карфагене выхватил! И как выхватил! Ну, полаялись, эфирками померялись, было дело, но ведь и без тех обезьяньих страстей, которых он ожидал! Просто одел он на него энергетическую трубу — предельно простую, незамысловатую, школьный курс биоэнергетики для младших классов. Ну, ещё основные энергопотоки ему малость пережал, но и это не великая премудрость — в средних классах ей учат. Не в приёме дело, а в его исполнителе — никто не владеет этими штучками лучше Максимовых, и глупцом надо быть, чтобы тягаться с ними в этом. А Турмс ведь ещё и собственную эфирку тогда раскачал, да и этой эфиркой хорошенько финикиянку полапал — что странного в том, что та почуяла его неоспоримое превосходство? Бабы — они к таким вещам чувствительны. Этология, старшие классы школы!

И когда этот стервец, даже не акцентируясь на собственных притязаниях, вдруг напомнил, что захватывали пленницу все вместе, и права на неё у всех одинаковые, и субординация тут неуместна — это ведь только необразованная солдатня могла принять за чистую монету — ага, типа старые добрые традиции военной демократии. Ему же, имевшему за плечами и оссонобскую элитную школу, и эту азорскую учебку, сразу стало ясно, каков будет результат. Их два десятка, баба — одна, но такая, что по кругу пускать и у последнего деревенщины-рядового мысли не возникает. Значит — что остаётся? Можно, конечно, и тупо жребий кинуть, а тот, кому достанется, остальным их доли деньгами выплатит — Турмс даже пообещал ссудить счастливчику нужную для этого сумму. Ну и как — ага, после эдакой отеческой заботы — солдатне было не внять его доводу, что они ведь не римляне, а турдетаны, лучшие из лучших, храбрейшие из храбрейших и справедливейшие из справедливейших, и коли так, то надо ведь и бабу уважить? Ей же не просто ради минутного дела ноги раздвинуть предстоит, она же в полную собственность сейчас кому-то достанется — насовсем, а не на минуты, не на часы и не на дни. И разве не справедливо будет предоставить ей самой выбор хозяина? Типа, ревнитель справедливости! Интересно, хоть у кого-то были тогда хоть какие-то сомнения в том, кого из всех их выберет эта роскошная финикиянка? Но — солдатня есть солдатня! Любят они, когда в ситуации "вне строя" начальство не выкобенивается, не строит из себя царя и бога, а держится с ними чуть ли не на равных, уважение к солдату демонстрирует — ага, спецкурс учебки по управлению людьми. И тоже ведь изучал, и даже на "отлично" сдал, и сам практикует, и получается, но — не с внуком же самого разработчика этой методики ему в ней тягаться! Тут — порода, под которую та методика и заточена!

И умение сходу заценить бабу целиком и полностью, пока ты только отдельно на груди ейные или отдельно на ноги пялишься — это ведь тоже порода. Нет, изучать-то изучали, как не изучать? Спецкурс учебки по планированию семьи, всё разжёвано, и зубрил ведь старательно, не отлынивал, понимал ведь прекрасно, что важное дело и нужное, а учитывая тогдашний юношеский сухостой — ещё и неподдельно интересное. И сдал ведь тоже на "отлично". А как до практики дело дошло — ох и облажался же как-то раз! Там же, в Карфагене. Хоть и поостыл тогда уже после той неудачи с этой Элиссой, всё понял и дуться перестал, но ведь досада-то никуда не делась! Хрен с ней, с самой бабой, их и без неё вокруг до хренища, но каков облом перед солдатнёй! Требовалось срочно реабилитироваться, и требовалось позарез, и тут при зачистке одной из последних инсул Старого города вдруг ТАКАЯ попалась! Туника на грудях натянута так, что сразу видно величину и форму, на бёдрах — того и гляди, вообще лопнет, а на талии в такие складки собралась, что ясно и ежу — есть там где тем складкам не самой тонкой ткани разместиться. Даже раздевать не понадобилось, чтобы въехать сходу, что фигура покруче, чем у той турмсовской привереды! И мордашка всяко не хуже, и волосы пышные — всё при ней. Заценил, глаза разбежались — даже удивило, отчего это Турмс не загорелся от зависти. А он, стервец, только хмыкает, да плечами пожимает. И чего ему не нравится-то? Показывает пальцами горизонтальный размер — кивает одобрительно, но где зависть в глазах? Показывает вертикальный — мотает башкой отрицательно и морщится. Что не так-то? Рост ведь нормальный! Плюнул на него с его мелочной привередливостью, плюнул на ухмыляющуюся солдатню, сграбастал красотку, отволок к себе, той же ночью распробовал — класс! Понимала же, кому теперь принадлежит, так что старалась, очень старалась! А утром разглядел её всю голышом — мыылять! Нет, всё то, на что глаза тогда разгорелись, так при ней и оказалось, но — низкозадая, ноги — короткие! И из-за этого — по сравнению с упущенной Элиссой — корова коровой! Ну, относительно, конечно, всё в этом мире относительно, но для него, царского сына — срамотища! В обуви на толстой подошве это так в глаза не бросалось, вот он и проворонил, сфокусировав взгляд на контрастных горизонтальных размерах, а на подошвы-то и высоту пояса внимания как-то и не обратил. То-то этот морщился и те служивые ухмылялись, млять! И нехрен на них пенять, намекали ведь, как могли, и сам виноват, спросить надо было, если собственный глаз замылен и не въехал. В общем — облажался тогда по полной программе!

И ведь не злоупотребляет Турмс на каждом шагу этими своими особыми "магическими" способностями, тут надо отдать ему должное, честно берёт лишь положенное ему, но вот эту конкретную кралю — заценил, охмурил и решительно заграбастал, не оставив соперникам, если реально расклад прикинуть, ни единого шанса. Умеют эти Максимовы баб выбирать, а выбранных — к рукам прибирать! Вот и эта юная коринфяночка, хоть и не набрала ещё настоящей стати, но видно уже, что тоже эффектнейшей бабёнкой такого же примерно типа будет, как и эта Элисса...

Пока братова супружница опускала ниже плинтуса царского наследника, Велтур успел проследить за его масляным взглядом, сфокусированным на достоинствах Мелиты и невольно сфокусировал на них свой собственный. И тут только осознал, что девчонка-то за два года изменилась, да ещё как изменилась! Собственно, менялась-то она постепенно, но дома это как-то незаметно происходило, и по привычке он продолжал воспринимать её как мелкую малолетнюю шмакодявку, которой до основного женского предназначения — как раком до Луны. Да и сколько там он с ней общался, дома-то? Ну, за косичку дёргал, на мыше— и крысобоязнь проверял — это само собой. Ну, за попу пару раз лапал, разок и под подол рукой залез. Под верхнюю часть пеплоса не лазил — нечего там ещё особо лапать было. И пожалуй — зря не лазил. Была бы к этому привычна — и сейчас бы залез, да ещё и с превеликим удовольствием — теперь-то там уже очень даже есть чего пощупать! А если, скажем, уединиться с ней где-нибудь в укромненьком местечке, так и не только там и не только пощупать... Эфиркой хотя бы полапать, что ли? Так-так! А эфирка у неё — вполне себе, плотненькая такая! Ну-ка, что там у ней под пеплосом в верхней части? Уффф! Ага, вздрогнула, эфирку напрягла, аж вибрирует... Так, взгляд скосила... Волосы поправляет и оборачивается — ага, как бы невзначай... Улыбнулась или показалось? Так, ну-ка, ещё разок...

— А теперь, Велтур, рассказывай, — отвлёк его Турмс от этого всепоглощающего занятия, — Ты невесту здесь себе ещё не присмотрел? А то смотри, сосватают тебе отец с дедом какую-нибудь, да не ту, что ты бы сам хотел. Помнишь, как мне Арсиною сосватали, а потом целой проблемой оказалось на Навию это сватовство переиграть? Если есть кто на примете — говори.