— Да, тут ты тоже прав. На этих работах я ещё один легион задействую, если не два, а выглядеть это будет безобидно — защита Мёзии от разбойничьих набегов тех шаек, которые не очень-то слушаются своего дружественного к нам царя. А зачем мне идти на такие затраты на лимес, который мне абсолютно не нужен, если я собираюсь нападать, а не обороняться? Да, это должно хорошо замаскировать подготовку к моему вторжению в Дакию. Проклятие, ну зачем эти северные варвары вынуждают меня к этой ненужной мне войне? Почему они не хотят жить с Империей в мире и добрососедстве?
— Им деваться некуда, величайший. Климат похолодал — не так, как во времена Мария, когда с насиженных мест сорвались кимвры и тевтоны с амбронами, но ощутимо со времён Цезаря Августа и Тиберия. Урожаи зерновых снизились везде, но на севере — в особенности. Заметь, даже после Тевтобургского леса германцы не вторглись в Галлию, а маркоманы Маробода не заключили тогда союза с Арминием, а предпочли сохранить мир и дружбу с Римом. Даки тоже донимали своими набегами римских союзников во Фракии при Цезаре Том Самом, но угомонились при Цезаре Августе, и дело не в мятеже и смерти Буребисты. Нынешнюю Мёзию тоже не сам Децебал опустошает своими набегами. Дело в том, что тогда очень сильно потеплел климат, намного увеличились урожаи, и варварам не стало причин рисковать жизнью в набегах. Зачем, когда и у себя живётся неплохо? Теперь климат снова похолодал, и урожаи снизились, но они-то ведь размножились за тот тёплый период и теперь голодают, как и их предки в те прежние холода. Поэтому и возобновили набеги на тёплые и богатые южные страны.
— А если зачастят такие годы, как прошлый, они вообще станут бешеными?
— Как прошлый — это вряд ли. Атланты не предсказывают такого похолодания. Просто один год выдался такой, это случается, а в основном — как и обычно в последние десятилетия. Возможно, потом даже начнёт снова теплеть, если мудрецы атлантов правы в своих предсказаниях и теперь. Поживём — увидим.
— Дайте боги, чтобы они оказались правы! — хмыкнул император, — Я помню эти войны с хаттами и свевами на Рейне. Юпитер Всеблагой свидетель, Риму вовсе не нужна эта дикая и нищая Германия, и я бы не пересёк Рейна, если бы не их набеги на наш берег! Не готовил бы я и этой войны с Дакией, если бы не их набеги на южный берег Дуная, хоть для меня и обременительны, и обидны эти ежегодные субсидии Децебалу! А ещё обиднее то, что от этой дани нет ни малейшего толку!
Тордул с трудом удержался от усмешки, поскольку намёк был на Домициана и фактически слитую им Дакийскую войну. Но справедливо ли винить в сливе Домициана, когда вынужденность этой меры была очевидна? Обидны были разгром вторгшимися по льду Дуная даками и роксоланами Двадцать первого Стремительного и гибель Гая Оппия Сабина, позорны разгром и гибель вторгшегося в ответ в Дакию и давшего заманить себя в засаду Корнелия Фуска во главе Пятого Жаворонков, одного из самых прославленных, но и реванш за них был взят, а Децебал был вынужден просить мира, не сомневаясь в том, что при продолжении войны его царство обречено. Так бы оно и случилось, не начнись в тот год Паннонская война с маркоманами и квадами.
Это был весьма серьёзный противник. Ещё при Марободе почти столетие назад племенной союз маркоманов оспаривал притязания на гегемонию среди германцев даже у самого Арминия, и хотя их положение менялась не раз, с маркоманами всегда нужно было считаться. Теперь же, в союзе с квадами, тоже племенем не из последних, они нацелились на захват римской Паннонии, из которой на Дакийскую войну были переброшены лучшие войска. Паннонию терять было никак нельзя, и войска требовалось срочно возвращать, и какое уж тут додавливание Дакии? Толк же от субсидий — да сейчас его уже нет, но тогда их ценой была сохранена Паннония, а затем через территорию даков и не без их помощи была проведена военная кампания против сарматского племени языгов.
Будучи в то время наместником Паннонии, сам Траян воевал с маркоманами и свевами, и война была нелёгкой, и трудно сказать, чем бы она кончилась, присоединись к германцам ещё и конница языгов. В тот момент мир и союз с Дакией были необходимы.
Теперь-то, конечно, ситуация изменилась, германцы замирены, а даки не особо щепетильны с соблюдением мирного договора, и эти ежегодные выплаты денег Децебалу не просто для Рима унизительны и обременительны для имперской казны, они ведь ещё и для новых военных приготовлений даками используются. Притязания даков на римскую Мёзию очевидны, и новое вторжение в неё, когда Децебал подготовится к войне получше и договорится с союзниками о согласованных действиях, неизбежно, и кем же тогда надо быть римскому императору, чтобы безучастно дожидаться подобного развития событий? Уж точно не Марком Ульпием Нервой Траяном!
И в то же самое время, говоря о ненужности для Империи войн на севере от её границ, Траян нисколько не лукавил. Разумеется, Риму нужны и новые богатства, и новые рабы. Но какие богатства и какие рабы? Даки награбили немалые сокровища в набегах на римские провинции, а теперь и богатые золотые рудники нашли и разрабатывать начали с помощью предоставленных Домицианом по мирному договору римских рудознатцев. Но разве сравнятся все эти сокровища Дакии даже с десятой долей богатств Востока? А рабы из-за Дуная, не говоря уже о Рейне, разве идут они в какое-то сравнение по услужливости и хозяйственным навыкам с рабами из восточных народов? Ещё во времена Клавдия сам Колумелла в своём трактате о сельском хозяйстве горестно стенал о лености и нерадении рабов, губящих землю ненадлежащим уходом. Но что он мог предложить кроме строгого хозяйского надзора над нерадивой и неумелой рабочей силой? И чему удивляться, когда основная масса рабов — северные варвары, несведущие в сельском хозяйстве, принятом на берегах Внутреннего моря? Дикарю дают мотыгу и поручают прополоть растущую в поле возделываемую культуру от сорняков, а он саму её видит впервые в жизни и отличить её от тех сорняков не в состоянии! И не объяснишь ведь ему толком задачу, поскольку эта орясина дикарская ни латынью толком не владеет, ни греческим, а уж об аккуратности и тщательности в обработке земли и представления-то не имеет!
В самом начале римского сельскохозяйственного расцвета его обеспечили уж всяко не сарды с лигурами, не испанцы и не галлы, а пунийские и греческие рабы. Потом их сменили азиаты и сирийцы, и пока среди рабов преобладали культурные народы, у них учились и на них равнялись и варвары. Но когда их приток резко ослаб, и варвары начали преобладать — как тут не понять душевные терзания Колумеллы! Положение улучшилось с началом иудейских восстаний и поступлением на невольничьи рынки иудейских рабов, а после Иудейской войны, когда они хлынули массово, то казалось, что вернулись те старые добрые времена, когда римские виллы процветали, а дядя Колумеллы экспериментировал в Бетике, добиваясь неслыханных успехов и нарабатывая драгоценный опыт для своего прославленного племянника. Но с той Иудейской войны прошло уже почти тридцать лет, и приведённые с неё рабы не стали за это время ни моложе, ни резвее. Ну, захватит Рим эту Дакию, пригонит оттуда толпы рабов, ничего не смыслящих в продвинутом сельском хозяйстве римских вилл и латифундий, и разве это замена состарившимся иудеям?
Закавказье и Месопотамия могли бы дать Империи достойную рабочую силу, но ими владеет Парфянское царство. У его царей скопились несметные сокровища, а из Персидского залива открывается простой каботажный морской путь в сказочную Индию, не требующий ни муторного обхода Аравии, ни искусства в ловле тамошних муссонов. Вот где самая соблазнительная добыча для непобедимых римских легионов!
Мечтая повторить успехи божественного Александра и рассчитывая на выучку и железную дисциплину римских легионов, Марк Лициний Красс полтора столетия назад открыл историю римско-парфянских войн, вторгнувшись в Месопотамию, погиб в ней сам и сгубил семь легионов. Отомстить за Красса и осуществить его планы самому замышлял Гай Юлий Цезарь, но над его коммуникациями нависала Дакия воинственного Буребисты, и Парфянской войне должна была предшествовать Дакийская, ненужная сама по себе, но обеспечивавшая безопасность тылов и коммуникаций в предстоящем великом восточном походе римского диктатора. Смерть под кинжалами заговорщиков прервала подготовку к Дакийской войне, а вместе с ней сорвала и Парфянскую. Марк Антоний позднее пытался осуществить замысел Цезаря, имея для этого уже шестнадцать легионов и не имея угроз со стороны развалившейся после смерти Буребисты и погрязшей во внутренних дрязгах Дакии. Как оценивать конфуз Антония? Вернулся в Сирию живым, спас около половины войска, но потерял уж всяко не меньше Красса, а из спасённых многие не были годны к дальнейшей службе. Возможно, что и не эти потери стали решающим фактором в исходе его дальнейшего противостояния с Октавианом, но наверняка ведь сказались и они. С тех пор были периоды мира с Парфией, были небольшие пограничные войны из-за Армении в основном, фактически парфянской, но формально римской, но больших войн с попыткой завоевать противника больше не было. Парфяне не чувствовали за собой такой силы, а у римлян, пускай и мечтали о восточных подвигах Александра некоторые из императоров, всякий раз находились дела поважнее, и Александр так и остался непревзойдённым.
Возможно, получилось бы у Цезаря, не окажись он жертвой заговора. Но то был Цезарь! Старик был гениален, если правда то, что о нём пишут его биографы. Траян такой же гениальности в себе не ощущал и навязать противнику, как это приписывают Цезарю, свою волю, вынуждая его делать элементарные ошибки, не рассчитывал. Но Цезарь ведь не только гениальностью знаменит, но и обычной военной наукой, изучавшейся с тех пор и развивавшейся, и в этом Траян имел все основания считать себя одним из лучших. Да и легионы имперские — чем они хуже легионов Цезаря? Но повторяется и ситуация времён Цезаря. Какой тут поход на Парфию, когда над коммуникациями нависает Дакия?
Поэтому сведущей в продвинутом сельском хозяйстве стран Внутреннего моря рабочей силы, способной поддержать и продолжить расцвет римских вилл и латифундий, их владельцам придётся подождать ещё. Ну какие, спрашивается, виноградари из тех же даков, когда все их виноградники были вырублены и выкорчеваны ещё в давние времена Буребисты? И ведь умели же и выращивать виноград, и вино делать хоть и не элитное, но неплохое, и это ведь — во время тогдашнего холодного климата! Декеней, верховный жрец Залмоксиса и главный советник Буребисты, за что-то ополчился на вино, будто бы пивной алкоголизм чем-то лучше винного, но волю божества разве оспоришь? Дакийская знать не перестала тогда пить вино, привозившееся в страну из Греции, но с местным виноделием было покончено. Децебал-то теперь пытается восстановить своё виноделие, но за полтора столетия его навыки в народе утрачены. Хвала богам, в то время дакийский Залмоксис и его верховный жрец не окрысились заодно и на пшеницу, так что на зерновых полях рабы из Дакии работать смогут, и даже получше германцев, а зерно — это главное. Возможно, и неплохо то, что негде пока взять хороших виноградарей и садоводов. Сенаторам придётся выращивать то, что умеют выращивать даки, и Рим перестанет зависеть от зерна Египта.
— Плиний Старший, дядя Плиния Секунда, писал, что в наше время невозможно возделывать землю по рекомендациям Колумеллы, — Траян снова перешёл на латынь, — Он вообще считал, что тщательная обработка земли разорительна для её владельца. Но у вас, тартессийцев, Колумелла в чести. Многие думают, что у вас просто очень хорошая земля, но я-то знаю, что самые лучшие из ваших земель, которых у вас немного, ничем не лучше земель Бетики. Знаю я и то, что рабов у вас мало, и по навыкам они не лучше наших. Да, я знаю, вы не берёте любых, а отбираете каких-то особых, которые легко обучаются навыку поручаемых им работ, но как вы сохраняете эти навыки сами?
— Мы уже говорили с тобой, величайший, о вашей городской черни, которой нет у нас, поскольку наши предки не допустили её появления, — ответил Тордул, — Но ведь это только часть нашей внутренней политики, а главное в ней, на что она у нас нацелена — это сохранение нашего крестьянства. Так, как у нас сейчас, было и в римской Республике во времена её расцвета, который наши предки и взяли за образец. А подражать её упадку они не стали. Зачем же им было бы следовать плохому примеру, когда уже освоен хороший? — вся императорская ложа рассмеялась.
— Но как ваши предки сумели не допустить упадка? — поинтересовался Адриан.
— Во-первых, Публий Элий, наше государство не завоёвывало земель далеко за морями, и ему не было нужды отрывать наших крестьян от их хозяйств на долгие годы. А если солдат погибал или калечился на войне, его семье полагался государственный раб на всё время до совершеннолетия его старшего сына. Поэтому у нас в деревнях и разорялась только та бестолочь, которая разорилась бы в любом случае по своей лени, пьянству или дури. Но таких никогда не бывает сразу помногу, и их общины успевали выкупить у них наделы для передачи хозяевам получше. А во-вторых, у нас аристократу не зазорно иметь доходы от торговли или промышленности, а эти занятия прибыльнее сельского хозяйства. И когда у нашего латифундиста появляются деньги, прирастить свою латифундию за счёт земель соседних крестьян — последнее, что придёт ему в голову. Зачем, когда земли у него и так достаточно, а для денег есть вложения и подоходнее? А поскольку латифундии у нас невелики, они все окружены крестьянскими общинами, с которыми и взаимодействуют к обоюдной пользе, как было и в Италии во времена Катона Цензора и до него.
— Нам бы так! — позавидовала Помпея Плотина, — Ну почему наши предки так не сделали, как эти тартессийцы?
— Не надо было запрещать сенаторам несельскохозяйственные доходы, — въехал в суть Адриан, — А теперь разве вернёшь потерянное? Даже наделённый землёй ветеран — плохая замена настоящему крестьянину, но где их теперь взять, тех настоящих крестьян?
— Что тут теперь об этом говорить? — хмыкнул император, — Реформа Мария не от хорошей жизни была затеяна. Что было в достатке, из того Марий и сделал солдат для спасения Республики от кимвров, кем мог, теми и заменил прежних крестьян, которых не мог уже вернуть и он. Мы — тем более не вернём крестьян и никуда уже не денем вот эту городскую чернь. Хочешь, не хочешь, а будь добр, корми её теперь и развлекай.
На арене тем временем женщин-показушниц сменили настоящие гладиаторы. В отличие от Домициана, Траян не любил поединков разнотипных бойцов, особенно заранее не знающих, с кем им придётся иметь дело. Во-первых, такого практически и не бывает на настоящей войне с известным противником, а во-вторых, непредсказуемость обесценивает мастерство обученных бойцов, поскольку невозможно одного и того же человека обучить одинаково хорошо всему, да и вооружение его годится не для любого боя, деградации же боевого искусства ему допускать не хотелось. Как и во времена Мария, Траян использовал искусных в фехтовании гладиаторов для обучения этому мастерству легионеров, а для их лучшего оснащения присматривался к подходящим элементам гладиаторской экипировки. Готовясь к новой войне с даками, он готовил и легионы к новой встрече со страшными в рукопашном бою двуручными сиками даков, называемыми ещё фальксами и ромфеями. В той первой войне многие солдаты остались без правой руки, и теперь Траян внедрял в их пехотное снаряжение пластинчатые наручи, аналогичные гладиаторским.
