Я провожала взглядом бот, пока он не скрылся в небесной толще. Странные чувства царили в душе. Грусть и тоска, какая-то странная безнадежность и сосущая тревога. Было ли мне страшно? Да. Мне страшно. Я не знаю, что проснется на этом куске камня, когда все изменения в моей голове завершаться. Что во мне останется от меня? Какая я стану?

Рвано выдохнув, я тряхнула головой, словно этот жест мог высыпать лишние мысли. Всё! Хорош страдать! Пора работать!

Место для себя я уже присмотрела: небольшая выемка в скале, достаточная для одно небольшого человека, чуть прикрывающая от солнца, вероятного дождя или непогоды. Не знаю, будет ли тут дождь, вызовет ли моя работа климатический дисбаланс — это возможно, и если я стану причиной сдвига климатической системы, ее придется приводить к норме. Ради этого я сделала соответствующие замеры и запись полученных результатов состояния среды планеты, чтобы в случае каких-либо накладок вернуть все к норме. На мне ничего лишнего не было: техника, оружие, лишняя одежда и даже обувь — все осталось на корабле. На мне — простой сарафанчик до середины икры. Большего не надо.

Последнюю проверку местности, среды и прочего я проводила уже лежа на холодящем спину камне. Данные сканера пришли без изменений: чисто. Никого разумного. Жизни мало.

Хорошо.

Закрыв глаза, я привычно очистила рассудок от мельтешащих побочных мыслей и... провалилась вглубь себя. На ту самую мощеную брусчаткой дорогу, ведущую в Цитадель Памяти.

Впервые я обернулась и посмотрела назад. В стелящийся туман, сливающийся с серыми небесами где-то там, далеко от места моего привычного появления. Дорога исчезала в молочном мареве не сразу: какое-то расстояние угадывалось в просветах между очень густым, сочным и словно живым туманом. Взгляд не мог найти в нем неестественность и чуждость: он воспринимался правильным. Таким, каким и должен быть такой туман.

Такой — это какой?

Что в нем такого, что я так не хочу к нему приближаться?

Что это такое?

Где и когда я его видела?

Я не помню.

Взгляд скользил по округе, замечая множество мелочей, на которых раньше не останавливался взгляд. Странность каменной породы, искрящейся слюдяными вкраплениями. Масляную черноту камней под ногами. Отсутствие травы на сероватом кристаллическом песке, заполняющим все вокруг между скалами, камнями и брусчаткой. Бездонное серое небо. Не такое, какое бывает от плотного облачного покрова. Оно просто серое, словно обесцвеченное. Но оно... правильное и понятное. Под таким небом мне спокойно. Как и под стенами Цитадели, взметающейся монолитной стеной, настолько огромной, что камень сливается с серостью небес. Я ЗНАЮ, что на стенах есть орнамент и узоры, невидимые из-за масштабов строения. Но я не помню, что это за цитадель.

Пока не помню, потому как всё, что меня здесь окружает, — взято из моей памяти. Из моей настоящей, сокрытой от меня памяти. Каждый образ. Каждое изображение. Даже ощущения. Всё это — моё. Иначе быть не может. Иначе разум заметит неестественность и чуждость. Никакой искусственной структуры: как бы ни был хорош разработчик, но разум всегда найдет неестественность и неправильность.

Нельзя предусмотреть все, но можно достать нужный образ, хранящий все нужные детали и нюансы. Как с тем же туманом. Я его когда-то видела, я знаю, что он такое, как возник и что предвещает, и на уровне инстинктов я НЕ хочу в него входить. Как на уровне тех же инстинктов, основанных на сокрытой памяти, я не хочу подходить близко к странным деревьям с прозрачными листиками. Но Цитадель меня притягивает безопасностью, надежностью. Мне кажется правильным, что именно в ней хранятся мои тайны, секреты и самое сокровенное, что у меня есть — я сама.

А еще я никогда не подниму руки на эту цитадель. Даже в мыслях. Даже в своей голове я не смогу заставить себя разрушить Ее.

Вот только вокруг Нее не должно быть скал со стороны ворот. За ней — да. Изломанная мешанина скал, словно их некто огромный перемешал в ярости, изломал горный массив, куда меньший, чем высота стен огромной твердыни, возвышающейся над затянутой туманом и стылой дымкой равниной в преддверии бури. И выжить в этой буре, укрыться от губительного тумана можно лишь за надежными стенами колоссальной Цитадели.

Казалось, стылый холодок от тумана начал отдаваться льдистым касанием по спине, хотя я тут — лишь образ. Но память... сокрытая память подгоняла меня, создавая неиллюзорную опасность. Пришло понимание: если меня накроет туман, на той скале уже никто не очнется.

До резных ворот я дошла быстрым шагом, унимая позорное желание сорваться на бег. За спиной туман накатывал явнее, небо начало темнеть, словно и правда начиналась буря, а стылый холодок, текущий по воротам Цитадели, засиял ярче. Накатывал страх. Сильный, яркий, туманя рассудок и забивая восприятие. Появились шепотки: дрожащий как тень от свечи безумный голос шептал мне, напевал, умолял обернуться и всмотреться в ярость неумолимого Рока, просил принять свою Судьбу, убеждал не противиться ему и принять Его. Довериться. Пустить. Да. Пустить. Окунуться в стылое касание. В нежность и милосердие Его и его Госпожи.

Руки легли на камень ворот, утопая в сияющей зеленовато-лазурной призрачной дымке свечения, выбелившего мне пальцы до бледности нежити. Проявившиеся черные коготки с силой стиснули крыло роскошной фигуры воина, смотрящего мне, казалось, в самую глубину души. Шестикрылого воина. Вечного Стража моей души...

Почему на воротах Серафим? Почему я его увидела только сейчас? Ангела с прямым двуручным мечом в руке, широко раскрывшего шесть огромных крыльев.

Мысль мелькнула и распалась в холоде, от которого уже немела спина. Туман близко! Я уже видела дымные плети, подтягивающиеся к моим ногам. Еще немного и будет поздно, а ворота не открываются! Почему не открываются ворота!

Паника ударила в голову как-то разум, сбрасывая самоконтроль и окуная рассудок в страхи. Скрежет створок утоп в торжествующем шелесте чужого голоса и в мелодичном мужском напеве, впервые услышанным мною в этом месте. Мягкая мелодичная песнь-колыбельная, воркующая и завораживая до дрожи и онемения в ногах...

Очнулась я уже внутри, прижимаясь спиной к таким надежным створкам. Паника угасла как по команде, стоило прозвучать торжествующему щелчку сомкнувшихся ворот, разум включился, а я тупо смотрела во мрак бесконечного высоченного коридора.

— Какого...

Шепот сорвался сам собой.

Что это только что было? Откуда такой страх и паника? Что за наваждение, буквально загнавшее меня внутрь Цитадели как паникующее животное?! Защитный протокол? Похоже на то. Но тут два вопроса: что именно защищает этот протокол, и что из себя представляет этот туман. Нет. Что было бы, останься я там, за воротами?

Может, стоило бы?

Досада накатывала как тот туман. Я же, вроде как, умная. Я же, демоны меня дери, менталист! А позволила развести себя на срабатывании защитных закладок как последняя идиотка, впервые сунувшаяся в собственные куцые мозги!

Как тупо...

Ворота уже не открыть: из Цитадели нет выхода. Войдя внутрь, ее не покинуть. Это я знаю: нормальный механизм подобной системы, поскольку не предполагается, что разум, пришедший в собственное хранилище знаний, вдруг передумает и решит вернуться в приемный буфер. Но мне сейчас почему-то резко захотелось вернуться.

Как я могла...

В душе разгоралась злость. На себя. Некого тут винить! Сама допустила! Сама поддалась страхам и позволила отработать точечному воздействию на застарелые страхи о которых я даже не помню!

Зло рыкнув, я глянула во мрак коридора, где мне призывно мерцала металлическая ручка на двери в Библиотеку.

Ладно.

Раз позволила затуманить себе разум и загнать себя внутрь, буду работать изнутри. Но в Библиотеку попадать мне нельзя. Из нее я уже никуда не выйду: вот уж точно, карцер одиночного содержания. Но мне и не надо работать из Библиотеки! Я могу это сделать из коридора! Помнится, в прошлое мое посещение этого занимательного места, я видела глифы на стенах...

Наверное, злость и раздражение на меня работают лучше увещеваний и попыток логично заставить себя думать. Разум сразу прояснился, а шепотки, так привычно зазвучавшие в голове, затаились, но не покинули меня, бодря и вынуждая действовать. От них мне нет вреда: это лишь отголоски.

Пара шагов перенесли меня на центр коридора, в то единственно-верное и нужное мне место. Именно здесь центр всей системы. В коридоре, на стене, в ровной вязи незнакомых мне символов. Неправильных символов.

Черный коготь коснулся стены. Гладкой, темной, мерцающей письменами и слюдяными искорками в недрах самоцветной облицовки. Такую портить — кощунство.

Коготь пошел вниз, оставляя четкую жирную царапину-прорез, из которой тут же начала сочиться Тьма. Маслянистая черная жидкость, от одного вида которой по спине дернуло странным холодком. Знакомая черная жидкость...

В моей голове не может быть никаких проявлений ни Первооснов, ни Стихий, ни чего-то более глубинного! В моей голове — лишь иллюзии их. Косая черта ушла вниз ровной прямой.

Жидкость сочилась как кровь, я чувствовала боль этого места. Как я могу! Как я могу причинять боль Ей! Цитадели под серыми небесами! Как я посмела...

Это — не Она. Это место — лишь ее бледная тень! Это — лишь образ, которым прикрывается моя темница в моей же голове!

Дуга, ровная и точная, как по циркулю, пересекла прямую черту там, где должна ее пересечь.

Здесь. В моей голове. Нет ничего материального.

Еще одна косая черта прорезала стену.

Здесь — только образы. Здесь нет монстров страшнее меня. Здесь нет мощи кошмарнее знаний, сокрытых запретами! Здесь нет информации ценнее моей памяти и того, что я изучала ранее!

Печать негатора проявлялась линия за линией. Разовый негатор, задача которого отработать один-единственный раз и разрушить все магические конструкты, какие есть. Без выборки. Без исключения. Печать реального негатора как триггер для негатора в голове, ведь я ЗНАЮ, как именно отработает и каков именно будет результат: разрушение. Всего, что есть в моей голове. Всё будет разрушено. Без выборок и исключений, как и положено при срабатывании этого... чертежа.

У негаторов не бывает осечек. Негаторы не делают исключений. Они просто рушат всё, что создано на магии, равномерно распределяя энергию. Ломают все конструкты. А негатор в голове как команда на самые глубины подсознания и инстинктов, на которые невозможно воздействовать без влияния на само ядро души.

Рискованно?

Да!

Каковы шансы сохранить рассудок, силу и знания?

Пятьдесят на пятьдесят. Или сохраню, или нет. Не бывает других шансов: статистика — ложь. Всегда — да или нет. И никак иначе.

А если не сработает... Значит тот, кто это со мной сделал, настолько мощнее меня, что...

Что я пойду другим путем и буду доламывать Цитадель исподволь. Ведь все можно сломать. Всё! Без исключений. Если найти, как это сделать.

Давление на разум нарастало как лавина. Казалось, на меня сейчас рухнет потолок. С каждой линией, с каждой царапиной и дугой, с каждым угловатым глифом это давление увеличивалось. Но я завершала работу, пока чертеж не замерцал черной жижей, словно липкая дрянь на самоцветной стене. О да, это та еще дрянь! Но это лишь образ! Триггер для моей головы!

Короткий силовой импульс на чертеж я кинула, когда начало темнеть перед глазами, и последнее, что я увидела перед накатывающей Тьмой — трещина на самоцветной стене, раскалывающая ее на куски.

А потом я перестала быть, упав во Тьму.

Туман вкрался во Тьму ненавязчиво. Крадучись, стелясь и окутывая как живой. Молочно-белое марево. Прохладное как шелк, стылое, как касание Бледной Госпожи, но ласковое, как утренний прохладный ветерок, разгоняющий сон разума. Следом пришли шепотки. Голоса. Мужские, женские, не те и не другие. Мои голоса, несущие с собой слова речи прошлых жизней. Певучие и мелодичные, резкие и рваные, рычащие и свистящие. Человеческие и такие, какие не могло издать горло человека. Это всё — я. Мой голос. Мои слова. Мои мысли.

Туман развеивался по мере осознания самой себя. Кто я?

Существо без прошлого, живущее благодаря одному из механизмов перерождения, сохраняющего поврежденную душу, неспособную пережить рождение естественным образом, но выживающую благодаря переселению в чужое, уже взрослое тело.

Кем я была?

Не помню.

Кто я сейчас?

Имрир Шепард, Спектр Совета. Та, кем живу. Та, кем я себя осознала. Все остальное — моя память. Кем я была ранее. Но именно сейчас я — это я, и имя мне Имрир Шепард. Здесь и сейчас. Изменится ли это имя в будущем? Возможно. Когда придет время Имрир умереть или на время забыть это имя в череде других.

Но изменюсь ли я?

Базис личности неизменен и проявляется всегда и везде по мере осознания себя. Даже если на первый взгляд кажется, что личность изменилась безвозвратно, это не так. Как только пройдет осознание и стабилизация, я приду к своему привычному эталону.

Я снова стану собой.

Туман исчез, открывая мне мой же разум. Искры точек воспоминания, миллионы оборванных связей и нарушенных причинно-следственных цепочек, потерянные ассоциации на то, что не имеет сейчас прямых аналогов. Бессистемная каша, в которой едва ли возможно найти хоть что-то полезное.

Хаос моей свободы...

Ужасающее зрелище после величия забытой Цитадели...

Пройдет время, и хаос структурируется естественным путем. Ассоциативные связи восстановятся, собираясь в единые и правильные причинно-следственные цепи и воссоздавая воспоминания, укрытые в них. А с ними я буду вспоминать себя. Свои жизни. Знания, накопленные в них. Я вспомню потери. Неудачи. Возможно — успехи и потерянное счастье. Но это буду я-настоящая.

Из разума я вышла легко и без каких-либо сложностей. Голова закономерно болела, судя по липкой дряни на лице — носом шла кровь. Не страшно — умоюсь. Хуже, что я едва могу открыть глаза — так сильно по телу дал слом всей дряни в голове. Остались ли при мне мои свойства метаморфа? Не знаю, надо проверять. Возможно, придется заново проходить весь путь вхождения в силу и восстановления энергосистемы. Прислушалась к себе... Тело здорово. Так, мелкие кровоизлияния были. Скосила глаза... Поверхностные капилляры полопали из-за чего вся кожа в неравномерную красную крапку, словно меня краснухой побило. Даже на руках видно.

Жутенькое зрелище, если честно...

Ватная слабость проходила медленно. Я лежала, смотрела в потолок пещеры, с каким-то странным садистским интересом наблюдая, как возвращается острота зрения. А еще вернулся слух: восстановилась барабанная перепонка. Хорошо, регенерация сохранилась. Вместе с шумом прибоя я услышала нервные шаги где-то неподалеку.

— Дайте воды...

Голос... это прямо песня хрипа и сипения. Но меня услышали. Шаги замерли, а потом редко приблизились, и я увидела встревоженное лицо Гарруса. Короткая возня, он помог мне приподняться, усадил, опирая себе на руку, губ коснулось прохладное горлышко фляжки. Простая вода показалась мне вкуснее амброзии.