Резануло болью, сменившейся чесоткой заработавшей регенерации и жжением. Щупы подсоединились к артериям, разрослись, формируя дополнительные кровеносные каналы, достаточно мощные, чтобы гнать кровь из одного тела в другое. Теперь надо запустить системы жизнеобеспечения подчиненного организма.
Когда первый раз сократилось сердце Николауса, Вивьен моргнул. Удивленно. Неверяще. Подключённые к руке мертвого аналитика датчики показали появление пульса, которого не могло быть. Минута, другая, ритм выровнялся, спешно восстановленное сердце заработало в нормальном для него ритме, гоня кровь по организму и, главное, снабжая полученным от моих легких кислородом. Другое дело, что в кровеносную систему Ника пошла МОЯ кровь... Сверхмутагенная кровь метаморфа. Какое-то время наш аналитик будет маяться забавными побочными эффектами... А если его организм не сможет ассимилировать и перебороть мою кровь, если подчинится или среагирует, то у Виланта Николауса Аккера появятся очень... занимательные способности. Но он будет жить, а все вероятные мутации, если они начнутся, можно будет за пару дней свести к генетической норме.
Регенерация разгонялась по мере того, как я подчиняла себе чужой организм, делая частью своего. Излечивались старые травмы, исчезали шрамы, восстанавливались поврежденные кости и зубы, исправлялись генетические дефекты. Организм выходил в свое эталонное, идеальное состояние. И медленно, очень-очень медленно восстанавливалась фатальная травма.
— Вивьен, нужно повынимать из раны все осколки брони. — тихо сказала я. — И быстро. Можешь не сильно осторожничать, только поторопись.
— Кость?
— Не трогай. Буду восстанавливать.
Надо отдать Вивьену должное: он ни единым жестом не показал той оторопи, даже ступора, в котором находился. А еще он очень быстро и аккуратно работал, безошибочно находил в кровавом месиве осколки металла и удалял их, стараясь ничего лишнего не задеть.
— Вот еще.
Кончик тонкого скола показался из раны, вытолкнутый восстанавливающийся мышцами. Вивьен осторожно его подхватил длинным пинцетом и извлек.
— Прекрасно. Теперь самое сложное...
Никакая магия крови не способна из ошметков мяса и крови собрать орган в исходном состоянии. Зато она в состоянии прирастить эти ошметки и восстановить их функциональность, если правильно сложить паззл. Магия может сотворить чудо, но четко определенное. И то, если правильно подготовиться.
Реберную клетку я собирала долго. Минуты текли одна за другой, кусочки кости становились на свои места, схватываясь в единое целое, пока не была восстановлена задняя стенка, вывернутая лопатка и раздробленный позвоночник. Нытье регенерации притупилось и сконцентрировалось вокруг единственного поврежденного участка, дергая острой, режущей болью. Теперь — верхняя часть... И легкие. А потом — убрать лишнее...
Что приятно, к нам никто не подходил и работать не мешал. Джон отошел и не приближался, глядя на наши с Вивьеном спины. И чем дольше мы возились, тем ярче разгоралась смутная надежда, появившаяся, когда в воздухе развернулся голографический экран медицинского сканера, показывающий прекрасно всем знакомую линию пульса.
Вот ведь странный. Пока Николаус был жив, Джон его на дух не переносил, относясь с настороженностью, хоть и признавал его полезность для отряда. В лучшем случае — ровное уважение, окрашенное недоверием. Ни о каких дружеских чувствах и речи не шло! Ника вообще в отряде не любили, хоть и ценили за ум и профессионализм. Это только Вивьен искренне считал его другом, возведя чуть ли не в статус старшего брата, который о нем заботится, учит, защищает и помогает делом и советом.
Но стоило Нику умереть, как до остальных очень резко дошло, что каждому из них этот въедливый, скрытный мужчина нужен, по-своему дорог и совершенно незаменим. Кристиан — мрачный, как грозовая туча, зол на себя за собственную глупость: перед высадкой успел поругаться с Ником за то, что тот ему менторским тоном в очередной раз проел мозг за нежелание ставить на винтовку дополнительную модификацию, хотя Гаррус предложил помощь в сборке оружия. Теперь грызет сам себя за то, что отказался, за то, что вспылил и наговорил гадостей. И за то, что так и не успел извиниться. Аарон Раймонд в шоке: неожиданная смерть сослуживца тараном ударила под дых. Эмоциональный и открытый испанец завис в ментальном стазисе: мысленная деятельность приглушена, эмоции выключились, проворачиваясь на холостом ходу. Это потом его накроет, когда придет полное осознание и понимание потери. Тогда он напьется до потери разума. И пить, судя по состоянию остальных, будет не в одиночестве. До Джона тоже дошло, насколько был незаменим Николаус. Пока бравого коммандера хватило принять только это. Мысль о том, что Ник — не только его излишне скрытный и непонятный подчиненный, но и просто — друг, пока в его мозги не продолбилась. Ну да не буду требовать слишком многого.
Сильнее всего накрыло Вивьена: даже зная, что рана гарантированно смертельная, он до последнего пытался остановить кровь и спасти человека, который когда-то давно обратил внимание на сумрачного апатичного паренька, сумел пробиться сквозь эту апатию и вытащить из черной, медленно убивающей депрессии. Боюсь, если бы Ник и правда умер на его руках, уже надломленная психика еще одной потери не выдержала бы, и мы потеряли бы не только Николауса, но и Вивьена. Только не сразу, и погиб бы он не физически.
С противным хрустом на место встали реберные хрящи. Восстановление скелета завершено. Легкие — частично. Еще немного...
— Вивьен, начинай откачивать кровь и выбери все лишнее. Нужно полностью очистить плевральную полость. — я повысила голос. — Джон!
Коммандер подошел, скосил глаз на Ника, вздрогнул. Пальцы дернулись.
— Спектр?
— В холле у левой стены есть автомат с водой. Вытащите из него бутыль и притащите сюда. — я прислушалась, чуть сощурившись. — Там никого нет.
Джон кивнул, махнул Кристиану и исчез из виду.
Восстановление шло своим чередом. Критический порог пройден: сейчас жизни Николауса ничего не угрожает, состояние стабильно, я удерживаю полный контроль над организмом, кровообращение было восстановлено вовремя, и никаких последствий клинической смерти не будет. Легкие успешно регенерировали, отдаваясь у меня жуткой чесоткой и ломотой. Что поделать, скоростное восстановление всегда имеет свои последствия, а сейчас боль Нико я ощущаю как свою. И это МОИ легкие чешутся и горят огнем...
Вивьен вышел из ступора и оживился, отслеживая процесс восстановления с помощью портативного сканера. Вопросов у него — не счесть, но он понятливо молчит и держит их при себе. Джон с Кристианом притащили десятилитровую бутыль с водой, поставили у стены и сейчас терпеливо ждут, пока мы закончим. А еще Джонни мучительно пытается понять и осознать то, что видят его глаза. Вот только увиденное упорно не желает укладываться в привычную и такую понятную картину мира, разбивая ее на множество осколков.
Коммандер — не дурак и не слепой идиот. Он отлично умеет делать выводы из увиденного, другое дело, что он не часто этим своим умением пользуется, чем несказанно раздражал Николауса. Шепард прекрасно понимает, что полученная Ником рана — смертельна. Никакая медицина неспособна спасти человека, которому навылет пробили грудь тридцатисантиметровым в диаметре копьем из прочного шершавого хитина. Но прямо на его глазах я делаю невозможное. Я спасаю жизнь погибшему бойцу, натуральным образом вытаскивая его с того света. Как? Этого он не знал и не понимал. Вивьен молчит, и Джон отлично понимает, что задавать вопросы парню бесполезно: ничего он не скажет. Спрашивать у меня? Эта мысль навязчиво крутится в голове коммандера, но... Но тут срабатывает забавная особенность его психики: Джон не в состоянии заставить себя подойти и прямо задать скользкий вопрос. Пока не припечет. Вот на волне гнева, аффекта, адреналина или любого подобного чувства, в запале задать неудобный вопрос он может. А вот когда успокаивается...
Забавный он.
Ничего, когда доварится в собственном соку до кондиции и дозреет, тогда и будем его танцевать. В смысле, вправлять мозги и выбивать отягощающие его светлую голову темным грузом предрассудков и пропаганды ненужные глупости. А пока пусть думает. Лишнего он не ляпнет. Не совсем же дурак. Да и Нико не позволит сделать откровенную глупость. Особенно теперь, когда в сохранении тайны собственного выживания он кровно заинтересован.
Под моей рукой окровавленная грудь приподнялась в первом вдохе и медленно опустилась. Восстановленные легкие, наконец-то, заработали. Новый вдох и еще один выдох. Хрипов, сипов и прочих неестественных звуков нет: регенерировало полностью, Вивьен полость почистил отлично, убрав все, что там не должно находится. Можно отсоединяться, а то скоро Ник очухается.
Я разъединила нашу кровеносную систему, медленно отключилась от нервной и эндокринной, но не прерывала полный контакт, пока не убедилась, что отделенный от меня организм не сбоит и явных побочных эффектов не наблюдается. Пока моя кровь заставляет тело работать на всю доступную ему мощь, очищает от ненужного мусора и убирает старые травмы, но вскоре пойдут первые последствия... Вопрос в том, как и что пролезет, учитывая наличие асурских генов у Нико в количестве, достаточном для самостоятельной инициации. Не пойдет ли лавинообразное очищение генома, как это произошло с Кирой? По идее, не должно, но как среагирует моя кровь со спящим геномом боевой химеры, созданной хаоситом, — предугадать невозможно.
— Вот и все. — я встала, повела плечами, размяла шею. — Джон, слейте, пожалуйста, на руки: нужно смыть кровь.
Джон очнулся от тяжких мыслей, бросил взгляд на Николауса.
— Да, конечно...
Пока я смывала кровь, подошел уставший, но искренне счастливый Вивьен, изгвазданный в крови по самые плечи. Я вежливо уступила парню место у импровизированного умывальника, а сама вернулась к наблюдению за подопечным.
Ладно, пока Вивьен моется, а Николаус еще в отключке...
— "Нико выжил." — отправила я мысль троим мужчинам.
Облегчение напополам с тревогой у Найлуса и Гарруса было общим. Аэте факт выживания Николауса тоже порадовал: он был его сородичем, пусть и непробужденным, а за своих Аэтера готов на все. Но и требует он тоже ВСЁ, в чем Дэрг с Диланом успели уже убедиться.
— "Насколько серьезным было ранение?" — спросил Ррус, переводя разговор в практическую плоскость.
— "К моему приходу он был мертв." — ответила я, отправляя информацию о произошедшем. — "Рана смертельная при любых раскладах."
Много времени просмотреть информацию и оценить возможные перспективы у них не заняло. Тревога Гарруса усилилась, дополнившись задумчивостью, Найлус с Аэте отреагировали удивительно похоже: азарт и предвкушение.
— "И как на это отреагировал Джон?" — ирония и язвительность в голосе Ная прекрасно дополняли его заинтересованность и предвкушение очередной подставы.
— "У Джона сломалась картина мира." — фыркнула я, наблюдая за объектом обсуждения. — "Только что я сделала невозможное, теперь он судорожно и мучительно пытается придумать этому логическое обоснование. Вот только оно что-то никак не придумывается."
Смешок асура прекрасно охарактеризовал общую ситуацию.
— "Могут быть проблемы." — окрашенная тревогой мысль Гарруса пронеслась колкой волной по восприятию.
— "Ррус, радость моя, какие еще могут быть еще проблемы у первого Спектра Альянса Систем сверх того, что я огребу, если мне удастся задуманное?" — усмехнулась я, чувствуя смущение нашего светлого сокровища от обращения "радость моя". — "Да если всё получится, Удина на говно изойдется. Гадить он будет при любых раскладах: я же не собираюсь подчиняться и преданно заглядывать ему в рот, ожидая заданий. Наоборот, я буду выполнять свою работу Спектра Совета, что не слишком понравится "Церберу" и командованию ВКС Альянса Систем. А Джон..." — я не сдержала тяжкого вздоха. — "После Новерии вы улетаем на Вермайр и неизвестно, когда вернемся. У меня не так много времени, чтобы связать бравого коммандера по рукам и ногам, разбить или хотя бы надломить его слепую веру в придуманную им же картину мира и заставить, наконец, думать своей головой, а не уставом и патриотичными лозунгами лживого государства. В этом благом деле Ник мне поможет: поверь, он не захочет, чтобы тонкости его выживания оказались достоянием Альянса Систем или конторы имени трехголового стража загробного мира. Так и до подопытного зверька недалеко."
Удивление и недоумение асура обожгло связь вместе с зарождающимся тяжелым гневом.
— "Аэ, не принимай это так близко к сердцу."
Тягучая злость нарастала, разгораясь холодной взвешенной яростью. Сейчас на общей связи был не обаятельный паренек Аэтериос, а Аэтера. И его узнанное расстраивало все больше и больше.
— "Когда мы покинули родной мир и оставили его нулевому виду в идеальном состоянии, мы полагали, что они извлекли уроки из понесенного наказания." — ментальный голос асура приобрел нехорошее спокойствие и льдистый холод. — "Но я все больше убеждаюсь, что люди выводов не сделали и вновь ступили на тот же путь саморазрушения и деградации, как и когда-то. То, что я вижу, очень напоминает..." — Аэтера запнулся, прерываясь на полуслове.
— "Люди и выводы из истории. Ты о чем вообще?" — я послала укоризну и недоумение, выбивая асур-тар из холодного гнева мягкими, ласковыми ментальными касаниями и отблесками моей души. Это на какое-то время его успокоит. — "Аэтера, люди искажают и переписывают историю все свое существование, лгут сами себе и упорно не желают взглянуть правде в глаза. Не думаю, что что-то изменилось с того дня, когда ты их видел в последний раз. А о наказании забыли за давностью лет."
Кипящий гнев утих, оставив после себя усталое сожаление и искреннее непонимание.
— "Даже суры, эти высокомерные двуличные моралисты, и те не позволяли себе подобного!" — в сердцах рыкнул асур.
— "Полагаю, не позволяли они такого, потому как Дамокловым Мечом над ними висели вы?" — лукаво спросила я.
Аэтера фыркнул, но веселье все же смыло гнев и ярость.
— "И поскольку о сурах остались лишь невнятные легенды, Дамоклов Меч все же рухнул им на головы." — тем же тоном закончила я.
— "Они перешли черту."
Бесстрастный, спокойный ответ пришел с отблесками давних воспоминаний, непроизвольно поднятых из глубин памяти. Судя по искреннему удивлению Найлуса и тяжелой задумчивости Гарруса, асуры не посвящали свою расу-привязку в подобные тонкости своего прошлого. Насколько я поняла, они вообще крайне мягко и деликатно, проявив бездну понимания и благоразумия, знакомили турианцев с собой и своей сутью. А о чем их не спросили... того и не сказали. Зачем же нервировать и смущать привязку такими незначительными нюансами, как уничтожение цивилизации и поголовный геноцид? Первый раз, что ли? Да и какая разница, что они там делали в далеком прошлом? Это ведь уже произошло, не так ли? Так смысл дергаться?
Аэтера, которому я передала эту логическую цепочку, отозвался легким смущением и ментальным аналогом пожатия плеч. С его точки зрения, все было сделано правильно, это было логично, обосновано и привело к нужному результату. Так в чем проблема-то? Результат достигнут, незнание иногда — истинное благо, а асуры очень не хотели расстраивать новообретенную привязку. И сейчас не хотят.
