— Спасибо. — голос почти не хрипел, но модуляции сильно шалили. — Сколько я так?
Моя прелесть убрал фляжку: я слышала шелест завинчивающейся крышки, и только после этого тихо-тихо ответил:
— Почти восемь суток.
— Сколько?!! — от изумления мне даже удалось выпрямиться и сесть без поддержки. — Восемь суток?!!
Гаррус коротко кивнул, шмыгнул носом. А глаза... сколько в них тревоги и того, что они вместе успели надумать, присматривая за моим телом.
— Всплеск был?
Короткий уверенный кивок.
— Сколько дней назад?
— Шесть. Сейчас утро седьмых суток.
Вот оно что... Сломала я Цитадель быстро. За сутки. А потом... В принципе, после такого требуется время на восстановление способности соображать, на пересборку самосознания и личности. Но шесть суток...
— Не подумала, что восстановление займет так много времени... — растерянно посмотрела в яркие голубые глаза сидящего напротив парня. — Мне надо было это предусмотреть и предупредить...
Сильная рука, взлетевшая в молчаливой просьбе не продолжать, прервала мой поток мыслей. Гаррус ласково погладил меня по щеке, рвано выдохнул и крепко обнял, уткнувшись носом в волосы.
— Мы можем возвращаться? — тихо-тихо спросил он.
— Да.
До бота он донес меня на руках, идя быстрым, немного дерганым шагом. Жаль, что именно сейчас я не могу ощутить его эмоции. Или это к лучшему? Меньше будет чувство вины перед ним... ними за то, что я заставила их так сильно переживать и так долго ждать.
Перелет до корабля для меня прошел как поездка в такси: бот у Найлуса нестандартный и очень мелкий, в рубку влезает только пилот. Пассажиры — сзади, а там нет обзора. Я не видела полета, да и не интересовал он меня. Я пыталась понять, как сильно по мне ударило разрушение Цитадели. Насколько всё плохо. За работой с собой я пропустила стыковку и прибытие, но когда Гаррус вышел ко мне — свернула работу и вернулась к реальности: нечего его еще больше напрягать отсутствующим взглядом и молчанием. И без того встревоженный.
— Уже знают? — тихо спросила я.
Гаррус кивнул.
— У вас ментальная связь уцелела?
Еще один кивок. Взгляд настороженный и внимательный.
Он вновь поднял меня на руки и понес к выходу. Забота радовала, а я не стремлюсь проявлять самостоятельность там, где она ни к чему: тело слушалось плохо, ноги вообще не держали и, полагаю, какое-то время я буду малоподвижной и слабой. Лишь бы эта слабость не затянулась надолго.
— Тебе нужен отдых? — Гаррус замер на развилке коридоров.
— Пока нет.
Парень повернул в сторону столовой зоны, быстро пересек короткий коридор и внес меня в кают-кампанию "Драгора". В просторном светлом помещении, сочетающем в себе функции зоны отдыха и столовой, собрались все обитатели корабля. Даже Кира присутствовала, нервно расхаживая у панорамного экрана на стене, показывающего сейчас планету под нами.
Встретили меня тихо. Не было лишних слов про тревогу, скучание и прочего, не было и вопросов лишних. Найлус привычно — воплощение спокойствия, которого в нем не было: слишком крепко прижаты мандибулы к щекам, глаза чуть сужены и потемнели, осанка излишне идеальная. Психует, но хорошо держит лицо. Аэтера мне приветливо улыбнулся, осмотрел мою крапчатую рожу, улыбнулся шире и... ушел на кухню. Вернулся быстро и принес еду: наваристый мясной суп с овощами и мелко поломанной лапшой, еще теплую лепешку и какую-то кашу с мясом. Есть хотелось до помрачнения. До пробуждения организм пребывал в шоковой спячке, но за время полета я немного пришла в себя, а тело вспомнило, что оно уже неделю не евши.
— Спасибо...
Асур улыбнулся, протянул мне приборы.
— Проблемы были? — спросила я, вылавливая из супа кусок мяса.
— Нет.
Ответил мне Найлус. Рослый турианец подошел и подсел рядом на невысокий пуфик, сравнявшись со мной в росте.
— На связь никто не выходил?
Гаррус коротко отрицательно качнул головой.
— Даже запроса от диспетчера не было.
— Ну и ладно. Меньше связи — проще жизнь.
Найлус усмехнулся. Медленно он начинал расслабляться. Чуть свободнее стала поза, мягче и плавнее движения, на лице — богаче мимика, пропала скованная выверенность движений. Не могу сказать, что они успокоились, но хотя бы откровенно психовать перестали.
Пока я ела, в кают-кампании царила тишина. Меня не дергали вопросами. Когда я доела Аэтера унес посуду, и когда он вернулся, устроился на диванчике напротив, Найлус задал вопрос, который не давал им покоя:
— Как ты?
Простой абстрактный вопрос. Задай его мне кто-то иной, и ответ был бы настолько же неинформативным и неинтересным, как и сам вопрос.
— Пока не знаю. — честно ответила я, сыто обмякая в удобном кресте. — Цитадель Памяти убрать получилось, но вместе с ней я сломала всё, что было в моей голове. Все конструкты, связи, установки и прочее. Всё! Сейчас у меня такая каша...
— Но разум не пострадал. — тихо произнес Гаррус.
Не знаю, чего в его словах больше: уверенности или веры.
— Если бы разум не пострадал, я бы очнулась в тот же день. — мягко сказала я, легонько погладив его по пальцам лежащей на подлокотнике моего кресла руки.
Голубые глаза чуть расширились.
— Разум рухнул вместе со всем остальным. Полагаю, как и личность. — я качнула головой. — При таком ударе разваливается вообще всё. Я использовала довольно радикальный метод, фактически форматирующий мне мозги. Разум восстанавливается за счет того, что хранится глубже на духе. И за счет накопленной ноосферы.
— Мог не восстановиться?
— Разум в любом случае восстановится, как и личность, но вот какие они будут... — я развела руками. — Пока я не наблюдаю в себе различий, но пока и не восстановились ассоциативные и причинно-следственные связи в зоне памяти, которые могут спровоцировать изменения.
Мужчины молчали, слушая, а Кира замерла, судорожно всматриваясь в мое лицо. Что она искала? Что желала увидеть? Не знаю.
— Базис личности неизменен, но изменения в личности и психике — это норма развития разума. Даже за время жизни такие изменения происходят благодаря жизненному опыту, накапливаемым знаниям, окружающему социуму и множеству других факторов. Даже прочитанная книга, удачно легшая в нужный момент на правильное настроение, может радикально изменить разумного. — качнув головой, я потерла переносицу. — В моем случае может начаться подгрузка огромного массива информации. Как она начнет ко мне приходить? Непонятно. Какие именно события начнут всплывать — не знаю. Интерпретировать их будет сложно и мне нельзя делать однозначных выводов, пока я не получу всю картину прошлого, потому как кусочная информация может сильно исказить восприятие и понимание событий.
— Помощь понадобится? — тихо спросил Аэтера.
Пожалуй, асур, прошедший через пробуждение памяти, лучше всего меня понимает и осознает сказанное на личном примере.
— Не исключаю. Возможно, понадобится мозговой штурм для осмысления бессвязных образов или для отработки событийных цепочек. Не знаю. Рано пока об этом говорить. — сделав паузу, я добавила: — Но могу сказать точно: моя мораль, мое понимание правильного и допустимого, мои методы и в общем взгляд на мир могут сильно измениться. Будьте к этому готовы.
Найлус качнул головой, неопределенно взмахнул рукой, словно не нашел подходящего жеста.
— Ты менялась весь полет. Знаешь, кого я увидел на "Нормандии"?
Теперь знаю...
— Идеалиста.
— ...уверенного в своих силах и полноте знаний. — мягко добавил он.
Турианец улыбался кривоватой улыбкой, но яркие зеленые глаза были полны грусти.
— За время полета я видел, как ты менялась. Сперва неявно. Но потом... — он качнул головой, нервно дернул мандибулами. — За идеалистом проступала другая личность. Менее терпимая, более злая и резкая. Уставшая от грязи жизни, но привыкшая к ней. Умеющая управлять желаниями и идеалами других. Циничная. Беспощадная. Зрелая.
— Нет монстра страшнее, чем тот, что спит в недрах разума... — прошептала я. — Поразительно, что ты дал шанс мне. Бодрому и наглому идеалисту, каких ты видел сотни.
Найлус хмыкнул.
— Время, когда я мог бы отказаться от идеалиста, я провел в лазарете твоего корабля, который не мог покинуть. — ирония промелькнула в вибрирующем голосе острым ядом. — Новерия расставила всё по местам и закрыла последние... сомнения.
— Но пустил ты меня в свой близкий круг раньше...
— К тому времени сомнений стало больше уверенности. — еще одна клыкастая усмешка при спокойном расчётливом взгляде. — Дать шанс и разочароваться лучше, чем упустить единственный шанс и верное время.
— Как сейчас?
— Как сейчас.
Расчётливая циничная сволочь с проницательным взглядом вивисектора. Но моя сволочь, которая меня осознанно любит. Моя обожаемая сволочь.
— А что если изменения тебе не понравятся? — вкрадчиво спросила я.
— Мне изменения не понравятся, если я снова увижу наивного идеалиста.
Какой у него был тон! Вкрадчивый, нежный как шелк удавки, сладкий как яд и столь же опасный.
— Уже не увидишь...
— Шанс был?
— Риск был. — поправила я. — Если бы я допустила срабатывания защитного протокола Цитадели Памяти или... не нашла способ ее разрушить.
Вот теперь в зеленых глазах ярко проступил... запоздалый страх, порадовавший меня более любых его слов. Все же, он боится моего отката к прошлому состоянию. Все же, ему нравится монстр во мне, а не блаженная наивная идиотка с идеями о спасении мира.
Хорошо.
Но плохо, что Гаррус столь задумчив и молчалив... Но он не будет говорить. Особенно сейчас. Позже, ночью, в тишине и покое, можно будет задать ему прямой вопрос с надеждой получить прямой ответ. Но не сейчас.
— Есть еще последствия.
Найлус подобрался, Гаррус вышел из своих мыслей.
— Всё, чего я достигла в работе с собой, тоже развалилось.
Они даже не сразу поняли, что я имею ввиду!
— Магия. Метаморфозы. Менталистика. Все это мне сейчас недоступно.
Вот теперь проняло! По глазам вижу.
— Надолго?
— Непонятно. Энергосистема напрямую зависит от души и тела. Тело практически не пострадало, но оно из-за специфики мира полностью зависит от энергопотенциала души, а с ней есть проблемы.
Мой голос не дрожал только потому, что я себе этого не позволяла, как не позволяла откровенно нервничать или, что хуже, паниковать.
— Она расколота... — мягко произнесла я. — Ранее расколы перекрывала Цитадель и не давала их обнаружить. Я верила, что со мной все нормально. Да, травмы есть, но вроде как некритические.
— Но?
Я развела руками.
— С падением Цитадели я узнала занятный факт: перерождаются таким образом только те, кто не переживет естественного развития. Такие жизни, взятые взаймы в несуществующем еще мире, — шанс на исцеление. Но из-за присутствия Цитадели душа не заживала: она стояла на этих расколах насмерть. Теперь ее нет. Но нет и того, что держит все в куче.
Мои слова — правдивая ложь. Физически нет ничего, что могло бы удержать мою душу от распада, но выживают и с большими травмами, если... находят Якоря. То, что поможет удержаться, не развалиться. Цель. Близкие разумные, благодаря которым можно найти силы и Силу, чтобы восстановиться в их тепле и заботе. Раны на душе лечит только чужое тепло. Или огромное время и покой. Покоя мне не видать, но я практически сразу зацепилась за тех, кто для меня стали Якорями. Те, к кому я испытываю очень яркие чувства сродни со влюбленностью и любовью. Любовь возникает со временем. Осознанно, с понимаем партнера, с осознанием его недостатков и достоинств. Сразу возникает лишь желание обладать и потребность. А потребность у меня есть. Как было желание обладать голубоглазым сокровищем, способным подарить то, что не получишь ни за какие деньги, знания и власть.
Стала ли я их ценить и обожать меньше от осознания этих фактов? Нет. Зато у меня пропали иллюзии и появилось понимание произошедших странностей, которые я не могла объяснить: как я, менталист, могла допустить развитие столь сильной привязанности.
Оказалось, все куда проще... Не было никакой привязанности. Было обретение Якоря, повлекшее за собой и привязанность, и зависимость, и обожание и, как следствие — осознанную любовь.
— Могут быть... осложнения? — тихо спросил Гаррус.
Сколько же тревоги в его глазах...
— Нет. Если вы будете рядом.
Тревога дополнилась непониманием и растерянностью, облаченные в слова простой просьбы Найлуса:
— Поясни.
— Якоря.
Простое и четкое слово.
— Вы — мои Якоря. Те, кто удерживают меня в стабильном состоянии и даете возможность залечить травмы. — голос даже не дрогнул. — Все как у Аэтеры. Ему Сарен держит стабильной психику, вы мне — разум и душу. У него — импринтинг, у меня — привязанность сродни зависимости. Итог примерно один, но проявляться может по-разному.
Найлус понял сразу: взгляд у него изменился. А вот как он на это отреагировал: узнаю потом. Гаррус же осознал подтекст не сразу. Но когда понял... лишь его пальцы крепче сжали мне ладонь с немой поддержкой и защитой.
Вот уж точно — сокровище...
— Но, не будем о грустном. — я улыбнулась. — Раз мозги не развалились сразу, значит, придут в норму и в стабильную адекватность. Меня больше беспокоит потеря магии и свободной метаморфозы. Но это вопрос времени. Насколько большого — покажут ближайшие дни. Когда сойдет стресс и начнется перераспределение энергетики по телу, тогда и посмотрю, что там у меня на самом деле с ядром и организмом. Панику наводить не надо, но помощь мне не помешает.
— Какая? — тихо спросил Гаррус.
— Вечером расскажу. — мягко ответила я.
Тупил он недолго: голубые глаза расширились в осознании, а потом парень смущенно отвел взгляд.
— Сколько тебе надо времени? Примерно. — голос Найлуса вновь стал спокойным, окрашенным едва уловимой задумчивостью: что-то обдумывал.
— Как минимум дней десять. Там посмотрим.
Найлус постукивал когтем по подлокотнику, но звука не было: коготь вяз в обивке и не причинял вреда мебели.
— Сделаем два перегона. Есть небольшая курортная планета. Не особо популярная, для среднего класса, но достаточно посещаемая, чтобы можно было там остановиться на большой срок и затеряться в толпе туристов и отдыхающих.
— Спасибо...
Найлус улыбнулся. В зеленых глазах тревога уступала место уверенности: у него появились ответы на его вопросы и пропала неопределенность.
— За что? — ирония искрилась весельем, но не ядом.
— За то, что терпишь рядом двух... — я глянула на затаившуюся Киру, — трех неуравновешенных особей.
Он хмыкнул.
— Тогда стоит поблагодарить Гарруса за то, что он как-то терпит нас всех...
Парень на такое растерянно моргнул, забавно шевельнул носом, а мы... рассмеялись. С облегчением. Точка накала пройдена, неприглядная правда вывалена, вопросы заданы, ответы дадены, но... между нами ничего не поменялось. И это хорошо.
— Ладно. Пошутили и хорош. — я непроизвольно зевнула: организм наелся и теперь хотел отдыхать и чинить последствия моего рукоделия. — Уводи нас отсюда, а я, все же, пойду отдыхать и приводить себя в порядок. Не обещаю проснуться быстро, но тут как организм позволит.
