Виктор рвано выдохнул, дернул головой.
— Я люблю свою семью, Аэте. Но я хочу увидеть ваше возвращение на Землю.
Аэтера поднял на него взгляд. Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза, а потом асур тихо произнес:
— Увидишь.
Это не было обещанием. Простая констатация факта о принятом решении. Закономерном решении, которое было ожидаемо и естественно.
Даже не знаю, проблема это или нет, но нет ничего, что могло бы остановить Аэтеру, если он решит, что нулевой вид вновь заигрался и разрушает их родной мир. Пожалуй, на его решение может повлиять Сарен, если захочет. И я. Но я не захочу, и Аэ это отлично знает. Мне как перерожденцу выгодно, если асуры вмешаются в историю и радикально ее изменят. А лично мне просто будет приятно, если Альянс Систем уничтожат. Я отчетливо осознаю, сколько прольется крови, но... Жнецы перебьют куда больше, а если я не сделаю что должна, погибнут вообще все.
Циничная ирония Найлуса долетела настолько отчетливо и ярко, что я не сдержала улыбки.
— "Тебе нужны оправдания?" — тихий родной голос, окрашенный привычным вибрирующими нотками и холодком осознанной жестокости.
— "Нет... но это мило, когда такие оправдания находятся." — лениво ответила я, скользя взглядом по притихшим подчиненным. — "Люди так превозносят на словах ценность чужой жизни, что даже как-то иронично, насколько безжалостно они эти жизни губят и превращают чужие судьбы в бесконечный беспросветный кошмар. Я хотя бы могу честно признать: мне безразлична жизнь тех, кто не входит в мой близкий круг, но при возможности я помогу. А они... имея возможность, ничего не делают и не дают ничего сделать тем, кто хочет и готов помогать другим."
— "Такие люди опасны."
— "Бесспорно. Идеалисты всегда опасны. Если нужен реальный результат, а не красивые дела, ни на что в общем не влияющие, помогать другим можно позволять только хладнокровному до жестокости существу, лишенному иллюзий и жалости."
— "Его назовут монстром." — донеслась мысль Гарруса.
— "Для тех, кто попадет под его руку, он станет монстром, ведь он сломает их устоявшийся мирок." — мысленно фыркнув, добавила: — "Неблагодарное это дело — менять мир, даже если изменения пойдут на пользу виду и вознесут его на вершину могущества. В лучшем случае оценят потомки, но как показывает практика — никто не оценит, никто не будет благодарен, зато обвинят во всем, что только смогут придумать и пришить."
— "Какое хорошее у тебя мнение о сородичах." — флегматично произнес Найлус, но циничная ирония плескала в каждом слове.
— "У меня был богатый, но неприятный жизненный опыт." — я непроизвольно качнула головой. — "Могла бы грешить на людей в общем и конкретно — земной цивилизации, если бы я перерождалась только в миры, порожденные их фантазией, но это не так. Были и другие. Не отражения, не воплощенные реальности. Обычные миры, населенные не только людьми. Знаешь, то, что происходит в реальности, никакая фантазия сытого обывателя не придумает. У них не хватит ни воображения, ни знаний о том, что такое вообще возможно сделать."
Некоторые жизни вспоминать не хотелось. Как страшный сон. Кошмар, после которого просыпаешься в липком поту с трясущимися руками. Местным повезло: их история не настолько страшная, как некоторые сказки, в которых мне не повезло побывать. Их просто всех убьют, если события пойдут своим чередом.
Ладно, пора заканчивать этот разговор. Тем более, слова Аэте подвели под ним незримую, но жирную черту.
— Джон, ты получил от Аэте ответы на свои вопросы?
Коммандер коротко кивнул.
— Да, Спектр. Я узнал, что хотел.
Как ни занятно, но он действительно узнал, что хотел. И даже больше, чем надеялся, а теперь ему надо время на подумать. Его врожденная честность и порядочность вошли в конфликт с воспитанием: он понимал резоны асуров и, если быть честным, во многом соглашался с Аэте, но природная доброта и вколоченные социумом принципы человеколюбия скрипели и возмущались, но сдавались под гнетом логики. Николаус сделал невозможное и заставил-таки племянника думать головой, а не вестись на поводу у столь эфемерных и сомнительных понятий как "честь".
— Еще у кого-то есть что спросить?
Я обвела бойцов вопросительным взглядом, но люди один за другим качали головой. Рамиро сидел мрачный, Нико закипал под маской невозмутимого спокойствия, Джон — задумчив, а Джейн разочарована в беловолосом красавчике и злится. Самое то, чтобы удалиться и позволить им побулькать.
— Тогда мы вас покидаем. — не удержавшись, добавила: — Полагаю, вам есть что обсудить.
— Благодарю, Спектр. — подал голос Рамиро, поглаживая свернувшегося клубком на его животе дракончика. — Вы правы, нам есть что обсудить.
Я встала, широко улыбнулась.
— Если вдруг у кого возникнут вопросы, на которые будет очень нужен ответ — зовите.
На этой ноте мы с Аэте покинули каюту под глумливый заливистый ментальный смех Найлуса, получившего массу удовольствия. Гаррус задумчиво молчал, больше озадаченный несостыковывающимися данными, чем реакцией бойцов.
* * *
— Ну что, на этот раз дошло?
Сухой, сумрачный голос Рамиро словно прорвал плотину в натянутой тишине. Бойцы загалдели, Джейн пробило на короткую смачную ругань. Джон молчал, погрузившись в свои мысли. Николаус взирал на происходящее со спокойствием, пряча раздражение. Кристиан растерянно переглядывался с Аароном: для них многое оказалось откровением.
— Да это хрень какая-то! — выдохнула под конец тирады Джейн.
Рамиро пожал плечами, уже привычно закопался в натащенные по койкам подушки.
— Чего ты бесишься? — флегматично спросил он, укутывая сладко зевнувшего дракончика краем форменной толстовки.
— Чего я бешусь? — Джейн снова вспылила. — Ты вообще слышал, что он говорил?
Итальянец кивнул.
— Это вообще нормально?
— Да.
Короткий холодный ответ сбил накал. Джейн запнулась, сузила глаза.
— Да?
— Его слова логичны. — Рамиро поднял взгляд на командира. — Что тебе в них не нравится?
— Это неправильно!
— Что неправильного в его словах? — снова повторил вопрос мафиози.
— Нельзя так относиться к другим!
— Почему? — сильные смуглые пальцы бережно скользили по нежной детской чешуе, но глаза затапливал холод. — Я сам не вижу великой ценности в человеческих жизнях. Большинство недостойно того, чтобы их защищать. Некоторых я сам убил бы. Лично. Если бы мог и если бы мне разрешили.
— Некоторых! А он говорил об убийстве всех без разбора!
— И что?
На такой простой флегматичный вопрос Джейн растерянно моргнула. Накатывающая волна негодования разбилась и схлынула, оставив какие-то глубинные обиду и разочарование. Красивый образ раскололся, открывая неприглядную и жуткую картинку.
— Джейн, я говорил тебе, не связывайся с Аэтерой. Это монстр, которого ты не сможешь понять.
— Что-то мне не хочется его понимать. — тихо буркнула под нос Джейн.
Рамиро вновь пожал плечами.
— Даже не знаю, хочу ли я сейчас начинать разбор того, что мы услышали. — тихий размеренный голос звучал очень громко и отчетливо в тишине. — Чем больше я думаю, тем страшнее мне становится. Не могу сказать, что меня пугает больше: грядущая Жатва и прибытие Жнецов, возвращение асуров на Землю или наша будущая работа на этом корабле под командованием Спектра Имрир Шепард. Ладно Жнецы: они лишь уничтожат нашу цивилизацию. Асуры... если повезет — просто всех убьют, но зная Имрир, она найдет слова, чтобы убедить Аэтеру не устраивать геноцид. — сделав короткую паузу, продолжил: — Пожалуй, страшнее всего для нас будет служба в отряде Имрир Шепард, особенно, если мы начнем ее понимать.
— Почему? — спросил Джон, очнувшись от своих мыслей.
— Она нас изменит. Необратимо. — тихо ответил Рамиро. — Мы окажемся на острие конфликта. В центре всех событий. Мы увидим эту историю от начала и до конца, но я не уверен, что готов к тому, что узнаю в процессе. Мой мир уже треснул, а ведь меня щадили, давали информацию дозированно и в мягкой форме. Мы еще толком ничего не видели, но изменения уже критичны. — темные глаза сощурились. — Ты, Джон, уже прочувствовал на себе. Сколько мы тут? Дней двадцать?
— Двадцать один с момента прибытия на Цитадель. — автоматически ответил коммандер.
— А изменения?
Джон вздохнул, отвел взгляд, но ничего не сказал.
— Это только начало. Что будет дальше? В какую Бездну мы заглянем и как далеко мы в нее упадем? — Рамиро качнул головой. — Не могу с уверенностью сказать, что готов к этому, но я не покину этот корабль. Даже если он завезет меня в Преисподнюю.
— Почему? — тихо спросила Джейн.
— Потому что я предпочитаю знать правду, а не прятать голову под крыло в надежде, что поднимающийся ураган меня не зацепит. — горечь отдалась в низком голосе. — Это больно, когда идут крахом последние иллюзии, но я не хочу идти на поводу лжи, какой бы красивой и удобной для моей психики она ни была. Если правда чудовищна — я хочу ее знать в чистом виде. Без лицемерия и красивых слов. Их было слишком много в моей жизни. Что не вспомни — везде есть ложь, утаивание, попытка юлить и оправдать свои действия идеологией или красивыми словами. Мне надоело, Джейн. Впервые в жизни я получил шанс узнать не просто правду, а истину.
— И в чем разница между правдой и истиной? — ворчливо спросила Джейн, цепляясь за слова.
— Правда у каждого своя. Истина показывает всю правду. Со всех сторон. Выводы делать приходится самостоятельно. — Рамиро криво, болезненно улыбнулся. — Мне впервые позволили принимать решения самому. Мне впервые дают прямые ответы на мои вопросы. Для меня это... важно.
Рука скользнула по спинке дремлющего дракончика. Малыш завозился, чихнул, сонно похлопал глазками, повозился и устроился спать дальше на теплых и удобных коленях своего человека.
— Джейн. Я не буду ничего тебе советовать. — тихо произнес аналитик. — Решение каждый должен принять самостоятельно: оставаться и участвовать в авантюрах Спектра как соратник или покинуть "Нормандию" и забыть все произошедшее как страшный сон. Я уверен, Имрир сможет добиться нормального перевода.
— Но? — настороженно спросила коммандер.
— Я останусь на этом корабле.
Мужчина аккуратно подхватил сопящего дракончика, устроил в собственной форменной толстовке.
— Я буду в трюме. Мне надо подумать, а вам — обсудить сказанное. Думайте и решайте сами. На этот раз я ничего не буду вам советовать: это ваши жизни.
Рамиро ушел, унеся с собой свое сонное крылатое чудо. Парой минут спустя каюту покинул Николаус и Джон со своими бойцами. Им тоже есть что обсудить в своем узком кругу.
* * *
Я стояла у входа в рубку, наблюдала за работой Джеффа, готовящегося к выходу из перегона, и обдумывала результаты нашего вчерашнего разговора. Последствия откровений Аэтеры проявились мгновенно, хоть и были несколько... неожиданными. Если у Джона и его людей переосмысление сказанного прошло относительно мягко, хоть и привело к волне признаний разной степени неприглядности, то ранее сплоченный отряд Джейн отчетливо затрещал.
Рамиро демонстративно отстранился от всех обсуждений и наотрез отказывался комментировать слова асура или отвечать на вопросы сослуживцев: любые его высказывания могли непроизвольно повлиять на выбор, а это именно то, чего мафиози не желал допускать. Каждое решение должно быть полностью осознанным и сделанным самостоятельно, без постороннего воздействия. Диего вообще затаился и в горячих спорах сослуживцев не участвовал. Я и раньше знала, что парень приставленному к нему отцом наставнику и защитнику доверял безгранично, но только сейчас поняла, насколько это доверие всеобъемлющее: у молодого итальянца даже тени сомнения не возникло, когда он после короткого размышления мысленно подписался под каждым словом своего бессменного спутника.
Виктор... Откровенно получал удовольствие от происходящего, утопив на самое дно души застарелую боль и глухую обреченность. Что бы он ни говорил, но мужчина свою семью нежно и трепетно любил. Особенно — дочь. Его болезненное чахлое солнышко. Любое воспоминание об очаровательной хрупкой светловолосой девочке равно будило нежность, боль и бессильную ярость. Он помнил каждое слово в диагнозе, каждая страница в объемном медицинском деле отпечаталась в памяти. Несложно было вытащить эти образы, а доктор Чаквас разъяснила непонятные моменты. У этого ребенка нет будущего: она не сможет покинуть планету, прыжок через реле ее убьет, она не доживет даже до сорока лет, а роды, если каким-то чудом ей удастся забеременеть, — гарантированно смертельны. Это если организм выдержит саму беременность. Про сына мужчина старался вообще не думать: у парня при всем его здоровье шансы на нормальную жизнь испарились, как только их семья окончательно обнищала, а отец заработал судимость. Ничего удивительного, что Виктор хотел увидеть крах погубившей его семью системы. Искренне хотел, и с каждым часом обсуждений это желание крепло до железного осознанно принятого решения.
Руне же в отличие от Молота чем дальше, тем больше поддерживал закипающую и заводящуюся все сильнее Джейн. Ее откровенно начало нести, но я не собиралась в этот процесс вмешиваться: он должен дойти до логического завершения естественным путем без нашего воздействия. Вариантов несколько, но я очень надеюсь, что Джейн перекипит и все же согласиться остаться на корабле и работать в отряде хотя бы из чистого упрямства. А там... Я не помню всех побочных миссий в игре, но даже то, что сохранилось кусками в Цитадели Памяти дает надежду, что Джейн... изменит свое мнение, когда реальность ударит уже по ней.
Прописанная в каноне история коммандера Шепарда отразилась на моих тезках в полной мере и в полном соответствии с их психопрофилями, сформированными под воздействием придуманного сценаристами прошлого. Всё, как и было заявлено: Джейн — выжившая на Акузе сирота с Мендуара и Джон — выросший на флоте сын будущего адмирала Ханны Шепард. Со всеми чертами характера, мировоззрением и загонами, органично и естественно выросшими на этом базисе. Другое дело, что настоящие живые люди с такими наборами личностного базиса не переживут всю эту историю без вреда для собственной психики, но когда такие мелочи волновали сценаристов, прописывающих характеры героев?
Насколько я помню по оригинальной канонной истории ни один из Шепардов не выживал ни при каком раскладе. Ни один. Ни при каком раскладе. Был, правда, какой-то блеклый образ, который подразумевал возможность выживания бравого коммандера, но та куча бетона или какого-то иного стройматериала, зашевелившаяся на ролике, должна была убить бедолагу надежнее пули. А если вспомнить ГДЕ проходили финальные кадры истории... На раздолбанной Цитадели, висящей на орбите Земли. На станции с отключенной системой жизнеобеспечения. Без шлема. В общем, бледная попытка в угоду фанатам дать шанс бедолаге выжить не выдерживает даже поверхностной критики.
История, гарантированно убивающая своего героя. Дважды. Что поделать, если людям драма, трагизм и самопожертвование главного героя нравятся куда больше его счастливой жизни. Что бы ни говорили, как бы ни возмущались, но гибель Героя вызывает куда больше эмоций. Сценаристы это отлично знают... и активно пользуют. В конце концов, Герой нужен только пока он совершает Подвиг. А что с ним потом происходит... Да кого это волнует?
