Как это может быть? Как?
— Тогда идем. Люк ждет.
Вейдер встал, поправляя плащ, и направился вслед за нетерпеливо махнувшим ему Императором.
* * *
— Хорошо, продолжим. Итак, Люк, ты сказал, что у тебя есть сестра…
— Да, Ваше величество. Она тоже, как я… Только слабее…
Люк нахмурился, вспоминая ощущения от Леи: маленькая звезда, комок чистого Света, потом расплылся в улыбке.
— Она такая… сияющая… Светлая. Я помню, как ей было больно… А сейчас… Я ее не чувствую. Когда нас разделили, Кеноби, видно, что-то сделал, потому что было больно, здесь, — он прижал руку к груди, — словно что-то порвалось. Я смог разбить этот… барьер, дракон меня очень сильно испугал, я от ужаса даже папу смог позвать. А вот Лея… — ребенок скорбно покачал головой, — я ее не чувствую. Совсем. Странно…
Скрип протезов Вейдера разнесся по кабинету, вызвав недовольный взгляд Палпатина. Люк озабоченно осмотрел отца и поджал губы: от мужчины тянуло целой смесью негативных чувств. Сидиус с интересом подался вперед.
— Скажи, Люк, что ты чувствуешь к отцу?
Вейдер замер под внимательным взглядом синих глаз. Люк задумался, слегка наклонив голову.
— Любовь, — твердо изрек он.
Вейдер вскочил, сжимая кулаки.
— Как?.. — выдохнул он. — Как ты можешь меня… любить? Зная, что я сделал?!
Люк беспомощно пошевелил рукой, недоуменно глядя то на отца, то на внимательно наблюдающего за ним, сканирующего его своей Силой Императора, пытаясь подобрать слова.
— Глупый вопрос, — наконец пожал плечами мальчик. — Ты — моя семья. Мой отец. Как можно тебя не любить?
Сидиус прищурился, на его губах заиграла удовлетворенная усмешка. Мальчик совершенно не врал, для него не существовало никакой проблемы, не было никаких нравственных терзаний или раздумий. Неоспоримая верность семье, тем, кто в нее входит. Это открывало такие перспективы… Верность не из страха, не из боязни… Из любви. Понятно, что эта любовь — результат обретения «якоря» после «падения», установка, которая проросла сквозь все поведенческие реакции и моральные принципы, ну и что? Зато ребенок никогда не предаст тех, кто одной крови с ним, тех, кого назовет своими. Разве не этого хотели все ситхи, воспитывая учеников? Верности. Себе, своим идеалам… Вот только им оставалось об этом лишь мечтать.
Когда те, в кого вкладываешь годы усилий, только и ждут момента, чтобы оторвать тебе голову, а ты осознаешь, что и сам такой… Найти такое чудо — это просто дар Силы. А уж в его положении, так вообще. Он — Император, а на троне всегда одиноко, и у его подножия полно тех, кто только и ждет твоей ошибки, возможности ударить в спину, но теперь есть шанс. Прекрасный шанс получить наследника не только по Силе, но и по крови. Вейдер силен и умен, но он не правитель, он военачальник. Его стихия — Война. Он создан для битв, для сражений, именно в этой области лежат его таланты, а для управления Империей этого мало. А вот малыш… Недаром его отец говорит, что они похожи. Судя по всему, это маленькое белобрысое сокровище — тот еще интриган, что не может не радовать, некоторые сцены, подсмотренные в его разуме, прекрасно это подтверждают. Это радует…
Палпатин шевельнулся, рассматривая малыша, от которого тянуло обожанием, направленным в сторону отца. В груди кольнула ревность, глядя на такое отношение, и старшему ситху захотелось, чтобы и к нему так относились. Значит?
Значит, надо сделать все, что необходимо, для того чтобы мальчик начал воспринимать его как семью. Сейчас отношение ребенка было настороженно-ровным, но он это исправит. Тем более что Вейдер, что Люк — они его продолжение, пусть и узнал он об этом так поздно и совершенно случайно. Кроме того, разве не об этом он думал, когда узнал о предполагаемой смерти ребенка?
Решено. Но сделать надо все красиво, а то есть некоторые индивидуумы, облизывающиеся на его титул. Время их окоротить.
Но нужно еще кое с чем разобраться.
— Скажи, Люк. Что еще ты помнишь о себе? Что ты видел?
— Что еще? Я видел, как рос на Татуине, до девятнадцати где-то. Но очень смутно, только пару сцен. Потом кто-то напал на ферму дяди, и Ларсы погибли. Пришел Кеноби, сказал, что это сделали солдаты Империи, так как они искали пропавшие чертежи какого-то секретного объекта, а эти самые чертежи были в купленных накануне дроидах. И что мой отец был джедаем, но его убил ситх по имени Дарт Вейдер. Стимул отомстить, — злобно скривился Люк. Палпатин и Вейдер переглянулись. — Потом мы каким-то образом попали на этот объект, и папа убил Кеноби… — от ситха ударило волной злобной радости. — Вот только старик специально поддался. Он дождался момента, когда я буду смотреть, после чего выключил меч и, когда папа ударил его сейбером, растворился в Силе. А я этого не простил. Месть. Война. Никакой пощады. Мы много раз встречались в бою, сражались…
— Твой отец знал, кто ты?
— Сначала нет, потом догадался.
— И он не сказал тебе? — прищурился недоверчиво Палпатин. Люк хмыкнул:
— Сказал. Так сказал, что лучше бы не говорил! Он заманил меня в ловушку, мы дрались, и папа отрубил мне руку, и только потом сказал, что он — мой отец, и предложил к нему присоединиться.
Палпатин поднял изумленно брови и повернул голову к Вейдеру, рассматривая с каким-то странным интересом.
— Потом, — уточнил развеселившийся ситх. — После того как искалечил тебя.
— Да, — кивнул Люк, укоризненно поджав губы. — Папа! Зачем ты отрубил мне руку? Они обе мне дороги, как память! И не только левая!
— А потом? — вкрадчиво осведомился Император. Люк резко погрустнел:
— Потом была война. Долго. Мы сражались… С вами было что-то не то: вы словно были безумны и выглядели так, словно из вас вытянули жизнь… Отец погиб. Было очень больно. И плохо. Больше я ничего не видел, только знаю, что мои дети тоже были одаренными… И потом опять война.
Глаза Императора вспыхнули радостью, он прищурился, что-то обдумывая. Вейдер полностью закрылся в Силе, явно опасаясь снова сорваться, и сидел неподвижно, словно статуя. Люк ждал.
Сидиус потер подбородок и явно принял какое-то решение. Он встал и подошел к тут же вскочившему Люку.
— Хорошо. На сегодня закончим. Скажи, Люк, ты голоден?
— Да, Ваше величество.
— Хорошо, — по губам ситха скользнула легкая усмешка. — Тогда идем. Лорд Вейдер, вы к нам присоединитесь?
Бронированная статуя ожила, Вейдер шевельнул руками, на мгновение сжав их в кулаки, и встал.
— Да, Ваше величество. С удовольствием.
* * *
Через несколько дней Люк задумчиво смотрел на висящую в гардеробной одежду, все больше убеждаясь в том, что визит портного был не более чем проверкой. Будет он орать и капризничать, или согласится с предложенным, или начнет душить Силой по примеру отца… Наивно думать, что ребенку, тем более обладающему определенным статусом, позволят выбирать. Именно поэтому тогда ему принесли только несколько костюмов, причем слишком быстро, словно они были готовы заранее, и именно поэтому сейчас гардеробную наполняет… это.
Люк не мог причислить себя к знатокам моды, но отличить кружевное безобразие от более строгого фасона был в состоянии. Он именно по такому принципу и тыкал пальцем в модели, демонстрируемые голопроектором — поменьше всяческих излишеств. Но на вешалках не было выбранного им, там висело совершенно другое. Строгое, роскошное, чем-то напоминающее военную форму, но не все. Рубашки, брюки, что-то вроде камзолов, вроде бы так это называется: длинное, по колено, по щиколотку, на пуговицах. Что-то странное, напоминающее наряды Палпатина — длинное, многослойное, обильно украшенное золотой вышивкой.
Может, Люк и пожал бы плечами, выкинув все это из головы, вот только осмотрев гардеробную, он отметил один интересный момент. Практически все вещи были выдержаны в любимой цветовой гамме Палпатина.
Черный. Алый. Золотой.
Цвета Империи.
* * *
Тот день стал для Вейдера переломным. Сначала узнать, что чувствует не рожденный еще ребенок, когда убивают его мать и его самого заодно… Твой ребенок. Затем услышать, что этот самый ребенок все помнит. Все. До самого последнего мгновения. И знает, кто именно едва не оборвал его жизнь. А после этого получить послание от давно уже мертвой женщины, единственной, кого он любил в своей жизни, не считая матери.
Темный Лорд сидел на коленях в медитационной камере, которая сейчас потеряла свою первозданную белизну, и невидящим взглядом смотрел на свои руки. Гладкие стены покоробились, покрывшись паутиной трещин, расцветившись пятнами, словно обгорев. Кресло, вырванное с корнем, валялось, смятое невидимой огромной ладонью в комок, рядом лежали шлем и маска.
Вейдер тупо смотрел на протезы, не спрятанные сейчас под кожаными перчатками, сияющие полированным металлом. Изящные черно-золотые конструкции, не покрытые искусственной плотью. Холодные и неподвижные. Как и он сам.
Глаза болели, их резало, словно он снова в пустыне и вокруг буря, рассекающая острыми песчинками кожу до крови, обдирающая мясо с костей. Слез не было, они давным-давно высохли, веки жгло, и глазные яблоки горели огнем… Но слез не было. В ушах звучали слова Падме, сказанные детским голосом:
… Мое маленькое сокровище. Я знаю, что ты все слышишь, все запоминаешь. Настанет момент, когда ты все вспомнишь. Я знаю это так же четко, как и то, что твое имя — Люци-ивф-ферр…
Я знаю, что мое время ограничено, поэтому — слушай внимательно, мое маленькое чудо… Слушай и передай мои слова.
Энакин, любовь моя. Я не виню тебя, запомни это. Часть вины за произошедшее лежит на мне, я сама поспособствовала этой ситуации, позволив затмить себе разум. У меня есть только одно оправдание — близость разрешения от бремени.
Я не виню тебя за нападение, ты все же сумел остановиться, это главное, а основная вина лежит на Кеноби и Йоде. Сейчас я вижу это ясно, как никогда. Разрозненные факты, некоторые моменты. Кеноби знал о нас, я в этом уверена. А если знал он, то знал и Йода, что касается остальных — это неизвестно. При последних наших встречах Кеноби смотрел на меня слишком внимательно, скорее всего — он почувствовал детей. Я знаю, что они унаследовали твои таланты, оба, но Лея — слабее. Им нужен Люк, это понятно, он сильный, даже я это чувствую, но они ошиблись.
Если джедаи рассчитывают воспитать его как своего последователя — то их ждет разочарование.
Кеноби сказал, что ты — мертв, вот только я ему не верю, магистр слишком хорошо умеет недоговаривать и играть словами. Я не знаю, что за игру он затеял, но он не колебался, прячась на моем корабле. Поэтому, скорее всего, ты сильно ранен и борешься за жизнь.
Я не виню тебя, муж мой, но за нападение я, Падме Наберрие, нареченная Амидалой, требую с тебя виру. Вира твоя такова — найди детей, чего бы тебе это ни стоило, я не думаю, что их отвезут на Набу. Слишком расчетливые глаза у Кеноби, а я не нужна ему живой, и уж тем более ему не нужно, чтобы детей воспитывала моя семья. Привези их на Набу, представь предкам, как положено. Тебе объяснят. И помоги Люку отомстить. И живи. Я требую, чтобы ты жил, а не существовал. Запомни это. Живи.
Прощай, любовь моя. Прощайте, дети мои…
Запомни мои слова, мое маленькое прекрасное чудовище, и передай. Я знаю, ты это сделаешь.
Прощай….
Вейдер разогнулся, и камеру наполнил хриплый вой.
* * *
Сколько он так пробыл, Вейдер не знал, просто в один момент кто-то набросил ему на плечи теплое легкое покрывало и обнял, прижимаясь к боку. Мужчина с трудом повернул затекшую шею. Люк. Закутанный в огромное для него одеяло, напоминающий передвигающийся на своих двоих кокон, сын внимательно смотрел на него огромными синими глазами, цепко держа руками за бронированное предплечье.
— Пол холодный. Простудишься, — наставительно произнес малыш, и Вейдер хрипло, каркающе расхохотался, выплескивая остатки переживаний, копившихся в душе все эти пять жутких лет. Пять лет существования…
— Ты же меня вылечишь, — иронично усмехнулся ситх, и Люк широко улыбнулся.
— От болячек — так точно, — согласился мальчик. — А от глупости? Я буду тебя лечить, ты будешь сидеть на холодном и снова заболевать… Непорядок! Ты мне нужен живой и здоровый. Нам еще Лею искать и Кеноби ловить.
Упоминание имени врага подействовало сразу.
— Кеноби, — прошипел сверкнувший глазами Вейдер. — Тот еще…
— Ситх, — невозмутимо подсказал Люк. Мужчина удивленно дернул отсутствующей бровью.
— Почему ситх? Самый настоящий джедай. Такой… Светлый! — с ненавистью выплюнул Вейдер.
— Да мне плевать, как он себя называет, — пожал плечами мальчик. — Главное, кем он является. Умный, очень умный, коварный, хитрый, достаточно жестокий, чтобы убить своего ученика, проворачивает шикарные интриги и очень хорошо маскируется под кого-то безобидного и неопасного. А теперь скажи мне, отец, — Люк встал и наклонился к лицу сидящего мужчины, — чем он отличается от Палпатина, который вообще-то Дарт Сидиус?
Вейдер моргнул, обдумывая неожиданный вопрос.
— М-да…
— Вот именно, — удовлетворенно кивнул ребенок. — Только названием. Нельзя недооценивать противника, особенно такого уровня. Я его когда-то недооценил, да еще и принял его слова за истину в последней инстанции, и вся моя жизнь превратилась в театральную постановку. Больше я не совершу таких ошибок, и тебе не советую.
Вейдер вздохнул, рассматривая ребенка. Великая Сила… Сын у него…
— Значит, Кеноби специально подставился? — уточнил ситх, вставая и подхватывая на руки кокон с Люком.
— Да. Гениальная постановка с вами в главных ролях. После такого ни о каком диалоге и речи не шло.
— Сволочь, — констатировал Вейдер, направляясь в комнаты сына, на ходу прикладывая маску к лицу.
— Сволочь, — согласился Люк, — но сволочь гениальная.
* * *
Лежа в кровати, Люк смотрел в потолок и подводил итоги недели.
Итак, что он может записать себе в активы?
Первое, это удачный побег. Тут надо обязательно сказать огромное спасибо Акаади, без его помощи ничего бы не вышло. Один ребенок против группы одаренных взрослых — это даже не смешно. Рано или поздно, но его бы нашли, а так Акаади его предупреждал, помогал прятаться, да и морально поддерживал, что уж тут скрывать.
