— Ладно, Свет. Если ты так хочешь. — Шепард переступил порог следом за женой, закрыл створку двери, включил защёлку, зажёг приглушённый свет. — Сейчас ты ляжешь в постель и будешь крепко спать до утра. Сегодня мы уже ничего делать не будем — омеговцы должны придти в себя, а завтра — решим на свежую голову.
— Только одно условие, Джон. — Светлана обернулась, остановившись на середине холла.
— И я даже знаю, какое. — сказал Шепард, подходя и приобнимая подругу.
— Если знаешь, то выполняй. — мягко отстранившись, Светлана скрылась в туалетной комнате.
Через четверть часа Шепард посмотрел на уснувшую Светлану, доверчиво прильнувшую к нему и обнявшую за торс своей рукой. Стрельцова успокаивалась — сон был ей крайне необходим, а она изматывала себя работой и переживаниями за экипаж крейсера и за него, своего мужа и главного друга. Это была её жизнь и отказаться от неё она не хотела ни под каким видом. Убедившись, что Светлана крепко спит, Шепард приказал себе забыться до семи часов утра.
В восемь утра они переступили порог Кризисного Центра. Началась обычная командирская работа. События минувших суток стали историей, "Омега" и её обитатели залечивали раны, готовились к новым боям и новым противостояниям. Первую половину нормандовцы и волговцы посвятили решению проблем Станции, а вторую — планированию отрядной работы. Светлана выглядела отдохнувшей и успокоившейся.
Галактика вступила в войну. Везде, где жили разумные, были отмечены появления отдельных "креветок" и целых флотов разноразмерных Жнецов. Тысячи сообщений выстраивались в картину Вторжения. А кадры появления Флотов и отдельных кораблей Жнецов над множеством колонизированных миров впечатляли, повторяясь с пугающей регулярностью.
Вторжение развивалось по плану Жнецов, привычному плану, но оно сразу же натолкнулось на ожесточённое сопротивление. Сотни видеороликов, прошедших по линиям дальней космической связи, доносили до зрителей кадры обстрелов "креветок" гигантскими орудиями систем противокосмической обороны, кадры провалов высадок десантов хасков. Корабли ВКС ключевых рас Пространства Цитадели выходили в атаки против кораблей Жнецов ещё тогда, когда враги только прорывались в звёздные системы Млечного Пути. Крупнейшие колонии защищались куполообразными силовыми полями и от орбитальных бомбардировок и попыток кораблей Жнецов совершить посадку на планеты.
С Флота приходили противоречивые сведения. Для кварианцев проблема выбора неожиданно и крайне серьёзно и полно осложнилась — время пустых обсуждений и переговоров кончилось, наступило время решений и действий. А их не было.
Флот был расколот несогласованностью адмиралов и противостоянием между молодежью и стариками. Перечитывая сообщения агентов разведок, Шепард понимал, с каким крутым и невкусным коктейлем придётся отрядовцам столкнуться, едва только "Волга" и "Нормандия" приблизятся к месту дрейфа Флота. Не исключалась и возможность защиты Флота от нападений со стороны выдвигавшихся к населённым мирам галактики подразделений Жнецов и их приспешников — в десятках сообщений была информация о захвате слабозащищённых колоний множества рас Пространства Млечного Пути, что однозначно указывало — скоро следовало ожидать появления тысяч хасков.
Ретрансляторы работали — видимо Жнецы пока что не верили в то, что соединёнными усилиями нынешние обитатели Галактики теперь способны создать для них крупные труднопреодолимые проблемы.
Поглядывая на работавшую за центральной планшет-картой Светланой Джон немо дивился её выдержке и отстранённости. Она знала, что тысячи миров находятся в эти минуты под атаками Жнецов и их приспешников, но продолжала работать для того, чтобы Жнецы не продвинулись дальше, слишком уж глубоко в Пространство Млечного Пути. Она продолжала работать, чувствуя и понимая весь ужас Вторжения, всю тяжесть свалившейся на неё, командира разведрейдера ответственности. Ответственности уже не мирного, а военного времени. Спокойный голос Светланы умиротворяюще действовал на сотрудников Кризисного Центра.
Оправляясь от последствий осады и от последствий атак "Цербера", "Омега" включилась в единую сеть Сопротивления, не выговаривая для себя каких-то послаблений и поблажек. Обитатели Терминуса и Траверса также оказались под атаками креветок и флотов сопровождения, далеко не все смогли выдержать первые удары. Там тоже хватало проблем. Ария получала в своём Центре тысячи сообщений, старалась маневрировать флотами, группировками и ресурсами.
Первый шок, вызванный неожиданным и столь массированным вторжением, понемногу ослабевал, наступало время спектра возвратной реакции — где-то положительной, где-то очень отрицательной. Всякое было. И с этим всяким теперь приходилось организовывать реальное, а не виртуальное сопротивление агрессору, останавливая его атаки на населённые миры и на колонии.
Цифры потерь стремительно росли, гораздо быстрее росли, чем цифры потерь со стороны слуг Жнецов. Многим разумным могло показаться, что Вторжение вот вот увенчается окончательным успехом Жнецов. Кое-где уже начали преобладать панические настроения. Их приходилось преодолевать. Не глушить, не загонять внутрь, оставляя без должного реагирования, а именно преодолевать. Доказывать на понятном языке понятными действиями, что Жнецы далеко не всесильны, что они и их приспешники — не являются неуязвимыми исчадиями ада.
Дальше будет сложнее. Дальше будет ещё сложнее. Эмоциональный фон стабилизируется и почти всем разумным, оставшимся к тому моменту в живых, придётся понять, что война — это просто тяжёлая, трудная, часто — неблагодарная и очень нудная, но необходимая работа, одно из средств продолжения ведения политики другими, гораздо более жестокими средствами. Теперь приходилось платить по счетам, размеры которых впечатляли давностью и объёмами. Платить за сорок тысяч бездействия, за сорок тысяч лет лени. За сорок тысяч лет ничегонеделания. Сейчас, в эти часы, каждая минута равнялась месяцу мирной жизни. Весы Выбора колебались, где-то мелко дрожали, а где-то стремительно меняли расположение и высоту своих чаш.
— Джон, я подумала. — к Шепарду, склонившемуся над экраном бокового пульта подошла Светлана. — Не будет никакого концерта. Ни камерного, никакого. Я уже распорядилась — мы готовимся к отлёту. В девять вечера мы возьмём курс на корабли Отряда. Больше задерживаться нельзя — кварианцы вот вот окажутся под ударом. Если Жнец есть на Раннохе, а он там есть, то Раннох станет точкой разрыва. А там — погибнут последние колеблющиеся в своём выборе геты-еретики и под атакой Жнецов и их приспешников окажется Мигрирующий Флот. Это — практически гарантированная гибель кварианской расы. Мы не можем этого допустить. И потому наше вмешательство и наше присутствие там крайне необходимо.
— Может быть ты и права. — подумав, сказал капитан. — Нам действительно некогда устраивать посиделки с песнями. Может быть позже, когда сможем вернуться на Цитадель.
— Может быть. Рада, что ты меня понял, Джон. — Светлана вернулась к столу-планшету.
Кварианский Флот. Очередные сложности
— Командир, — Шепард вошёл в каюту Андерсона. — Мы уже преодолели почти половину пути до места нынешней дислокации большей части Мигрирующего Кварианского Флота. — он сел в кресло у рабочего стола командира. — И у меня уже гора письменных обращений членов экипажа фрегата с требованием разрешить им участвовать в высадке на Раннох.
— Давайте сверим списки, Джон. — Андерсон, не отрываясь от набора текста, взял из рук Шепарда горку ридеров. — Этого следовало ожидать. Отрядовцы недовольны своим бездействием возле "Омеги". — он просмотрел ридеры, внёс исправления. — Просмотрите, Джон. — он вернул стопку Шепарду. Тот взглянул, обратил внимание командира на несколько пунктов списков. Короткое обсуждение — и пункты исправлены. — Теперь всё. Джеф. — Андерсон назвал имя шеф-пилота, даже не поднимая взгляд к потолку. — Сколько до выхода в район дрейфа?
— Шесть часов двенадцать минут, командир. — отозвался Моро.
— Добро. Готовьтесь к работе, Джон. Как бы там ни было, наша первая задача — это реорганизация Мигрирующего Флота. Удар по Ранноху и ликвидация Жнеца — уже вторая задача.
— Есть, командир. — Шепард встал, поворачиваясь к выходу из каюты.
— И ещё. Вам необходимо выспаться, Джон. Как минимум пять часов. Это — личная просьба к вам от Чаквас. Не напрягайте Карин.
— Постараюсь, командир. — Шепард переступил порог, прикрывая дверь каюты.
Направляясь к себе, Шепард вспоминал, как они уходили от "Омеги". Это было больше полусуток тому назад.
Наверное, после того, как ему и Светлане пришлось побывать в Кризисном Управляющем Центре, когда он там спал, а она сидела рядом, что-то очень изменилось в нём. В Академии, на многочисленных спецкурсах им говорили о таком. Говорили, что в переломные моменты, вроде войны или голода в людях просыпается их второе или какое то иное "Я". В такие моменты даже спецназовцы высшего класса меняются разительно и теперь Шепард чувствовал, что именно это и случилось с ним самим, ставшим командиром "Нормандии" человеком. Он не знал ни тогда, в Кризисном Центре, ни сейчас, как ему предстоит справляться с новым этим своим проснувшимся "Я". Не знал, но очень хотел знать, потому что от этого знания слишком многое зависело. Слишком многое, чтобы пустить ситуацию на волю случайности. Слишком многое, чтобы посчитать её малозначительной.
Тогда, когда они следующие трое суток посвятили координации усилий по перевооружению "Омеги", когда у них были только ночи для самих себя, да и то не полностью, всего лишь на несколько часов, Шепард понял, что Светлана тоже изменилась. Она с усилием балансировала между состоянием недотроги и скалы и состоянием земной женщины, носящей под сердцем двоих детей. К этим двум противоречивым состоянием добавлялось и третье — состояние или, может быть, положение командира разведывательного имперского корабля, высшего офицера на борту отдельно взятого боевого крейсера. Светлана стала суше, отстранённее, резче. Может быть, очень даже может быть, она таким образом защищала себя от нервной и психической перегрузки. Может быть.
Трое суток они — он и Светлана работали. Трое суток они выполняли задачи и исполняли функции, и как всегда в такие моменты особенно остро проявлялись их другие желания — быть вместе, быть рядом. И реальность не позволяла им этого. Слишком много было дел, слишком много было необходимо сделать. Как командиру корабля, ему было ясно, что все омеговцы, нормандовцы и волговцы эти трое суток работали с не меньшей эффективностью и интенсивностью. Война действительно была просто тяжёлой работой и совершенно не походила на праздник или ничегонеделание. Вопрос стоял так — либо Жатва увенчается успехом, либо Цикл Жатв не будет больше никогда повторяться в дальнейшем.
Как военнослужащий, Шепард допускал, что человечество и все другие ныне известные расы разумных органиков Млечного Пути могут быть уничтожены, иными словами — проиграть битву. Ту самую битву, которую они только-только начали и которая имела все шансы затянуться на годы. О том, что эта битва может затянуться на десятилетия и столетия... Шепард опасался думать об этом. Слишком различными были потенциалы рас Млечного Пути и Жнецов. Больнее всего было осознавать, что враги находились и среди обитателей Галактики.
В данном случае было неважно, нужна ли Жнецам сама по себе Галактика, как территория или как место. Важно было понять, что без органической жизни Галактика станет другой. Слишком надолго. На пятьдесят тысяч лет или на двадцать пять тысяч лет или на семьдесят пять тысяч лет. Или на сто тысяч лет. Или на сто пятьдесят тысяч лет.
Потом неминуемо появятся новые разумные органики, а потом эти разумные органики неминуемо создадут себе синтетических помощников, с которыми вступят в обязательную конкуренцию. Эта конкуренция со временем перерастёт в борьбу, а потом — в войну. И эта война совершенно не означает автоматического установления между синтетами и органиками доверительных отношений. Может быть холодное противостояние, а может быть и победа одной стороны над другой. Окончательная победа. Такая, когда о возрождении второй, проигравшей стороны не может быть и речи. Проблема была в том, что это бы не остановило развитие проблемы. Основной проблемы, имя которой "недостаточность". По иронии эволюции пустоты быть не может. Следовательно, так или иначе, оставались только два варианта, наиболее вероятных и реальных. Либо — общая победа, либо общее поражение.
И пока что второй вариант выглядел наиболее вероятным. Пока что "Омега" чудом избежала разрушения: если бы три корабля Жнецов открыли огонь по Станции — "Омега" была бы разрушена в несколько секунд. О жертвах среди населения омеговцев и говорить не приходилось: после удара "креветок" на станции не осталось бы никого, кто способен был бы оказать хоть какое-нибудь сопротивление десанту "Цербера". Шепард знал, знал прекрасно, что согласованной атаке троих "креветок" "Омега" противопоставить ничего не могла. Несмотря на то, что Патриарх и Архангел загоняли своих подчинённых на бесконечных тренировках, несмотря на то, что Мирала могла снять с себя любые ограничители и ударить ментально по управляющим центрам Жнецов.
Шепард всё острее понимал, что на самом деле все они — и Жнецы, и органики, и синтеты — только пешки на гигантской вселенской шахматной доске, фигуры на которой переставляет эволюция. Для эволюции не имеют никакого значения единицы, десятки, сотни, тысячи. Да что там говорить о столь малых величинах — для эволюции дажи миллиарды не являются критической величиной. На таком фоне у них, отрядовцев и у омеговцев оставались только два выбора: либо — победа, либо — смерть при оказании отчаянного, и в то же время умелого сопротивления. Третьего не хотелось даже предполагать. Для Шепарда третьего не могло быть в принципе. Для него третье означало только одно — предательство. Хотя с другой стороны это был обычный третий вариант. Если мыслить категориями эволюции — это был обычный третий вариант. Ни хуже, ни лучше остальных двух.
Общение с четырьмя синтетами — как раз то, чего так боялись Левиафаны — дало ожидаемый результат: приходилось думать с поистине нечеловеческой, неорганической, можно даже сказать — неразумной логикой. И такие размышления не могли быть привычными. Может быть — поначалу. Возможно, это было необходимо для того, чтобы победить порождения Левиафанов, которые прежде с неизменным успехом раз за разом уничтожали всю органическую разумную жизнь и подчиняли себе синтетическую разумную жизнь в Галактике. И может быть — не только в этой Галактике. Миллиион лет, миллиард лет.
Светлана чувствовала, о чём думает Джон. Ей было достаточно чувствовать общий фон его размышлений. Она могла бы понять больше, но в те трое суток ей не хотелось заниматься углублённым копанием. Банально не хватало времени, а делать такое наскоро она не хотела. Может быть слишком уважала, может быть — слишком любила Джона, а может быть ей самой просто хотелось сохранить внутри себя крошечную, совсем небольшую надежду на то, что она сможет выжить, сможет выносить детей и сможет родить их и сохранить их жизни. И всё это время она будет бороться с Жнецами и с их приспешниками. Потому что у неё был прямой смысл воевать и действовать. Этот смысл был заключён в её детях и в понимании того, что она — их мать. Другой матери у них не будет никогда в их жизни, которая обязана быть долгой и хоть немножечко счастливой.
