— Нам там делать нечего, командир. — твёрдо и чётко сказал Спектр, кладя на стол ридер. — Совершенно нечего делать. Там нужен большой флот, много специализированных кораблей, нужны военные, научные, медицинские корабли. Мы, как Отряд, не можем рисковать нашей основной миссией, ввязываясь в этот клубок противоречий. Если кратко — я за то, чтобы не идти туда. — Шепард указал взглядом на экран, где виднелся ретранслятор в Бездну.
— Большинство присутствующих высказалось против захода в Бездну. — резюмировал Андерсон. — Я поддерживаю мнение большинства. Объявляю решение: Отряд не будет заходить в пространство Немейской Бездны. Всем спасибо. Все свободны. — Андерсон погасил экраны, кивком попрощавшись с Титовым и Стрельцовой. — Мы забрались слишком далеко, Джон. У нас есть около шести часов на возврат в более-менее цивилизованные части Пространства Млечного Пути. Я знаю, вы о многом размышляете в своей каюте. Не скрою, я тоже задумываюсь. Надолго задумываюсь о том, что нам уже удалось сделать. Боюсь только задумываться о том, что нам ещё предстоит сделать в близком и отдалённом будущем. Многие нормандовцы тоже задумались. Что и говорить... — Андерсон опустился в рабочее кресло. — Память разумного органика, человеческая память бывает... беспощадна. И одновременно — она целительна, а потому необходима. Мы, Джон, идём в Пустоши Миноса. Там вполне вероятна высадка. Деталей пока не знаю — мы слишком далеко и информация обрывочна. Но то, что высадка очень вероятна, в этом я — уверен. Отдохните, уделите побольше внимания Светлане. Спасибо. Идите. — командир фрегата включил настольный инструментрон.
Возвращаясь к себе в каюту, Шепард уже знал, о чём ему предстоит сегодня вспомнить и о чём очень глубоко задуматься. О происшедшем на станции "Вершина". И о том, что в жизни разумного органика, в жизни человека огромное значение имеют взаимоотношения с себе подобными, глубокие и полные взаимоотношения. Возможные только, если существует и властвует любовь.
Размышления Шепарда
Прохождение вирт-тренажёра на станции "Вершина" было интересным опытом. Всё совершенствовалось и технологии вирт-присутствия тоже не оставались старыми. То, что пришлось некоторым разумным органикам при этом доходчиво пояснить что и как и почему, так это тоже — часть жизни, поэтому обращать на это особое внимание, когда всё осталось в прошлом и изменить ничего особо уже нельзя... контрпродуктивно, что ли.
Шепарду было особенно приятно тогда, в медсанчасти станции, ощутить, что рядом появилась Светлана, пришедшая в сопровождении Андерсона. А ещё он был рад, что у него вполне оказалось в достатке сил, чтобы обнять и несколько раз поцеловать свою невесту. И доставить ей и только ей и удовольствие и удовлетворение и успокоение.
Он знал, понимал, чувствовал, насколько сильно и глубоко она переволновалась, когда он с Найлусом и Сареном "художничали" в вирт-реальности. Знал, конечно, насколько ему это было вообще доступно знать. Пришлось, конечно, извиниться перед Чаквас за доставленное врачу фрегата беспокойство. Пришлось, извиняясь, отдаться в её мягкие и цепкие руки и стерпеть полномасштабное медицинское обследование. Только его результаты, несколько раз перепроверенные, были способны угомонить и успокоить Карин. Он продолжал поддерживать с Чаквас не слишком формальные взаимоотношения, не выходившие, впрочем, за жёсткие рамки взаимнопризнанных уровней приличия.
Устранение доктора Салеона не доставило Шепарду никакого удовольствия. Так, раздавил мелкое насекомое. Вредоносное. Старпом знал, насколько хотел это сделать сам Гаррус Вакариан. И только выполнил желание директора СБЦ — уничтожил этого мерзкого саларианца-живодёра.
Ещё одним живодёром стал доктор Уэйн, который проводил жестокие исследования на капрале Тумсе и его соратниках. Акуза продолжала вонять нестерпимо острым и неприятным ароматом. Капрал Тумс, оказывается, слышал, как один из солдат кричал о том, что на Шепарда свалился змеечервь. Вряд ли сам Шепард помнил этот момент. В бою всегда столько всего происходит за считанные секунды, что упомнить детали невозможно.
Обоих — и Тумса и Уэйна сдали на секретную базу Имперских Астросил. Сдать их куда-нибудь ещё не представлялось возможным. Потом пришлось в темпе лететь на выручку связистам на Онтароме, атакованным спецгруппой диверсантов "Цербера". Там отрядовцы познакомились вплотную с новыми разновидностями церберовских солдат — фантомами и мстителями. В основе этих новых хасков были женщины, прооперированные крайне жестоко и фундаментально. Отрядовцам тогда противостояли также привычные и знакомые враги — штурмовики, центурионы, инженеры. "Цербер" был явно заинтересован не только устроить диверсию на той базе, но и набрать новых пленных, часть которых неминуемо ждала участь превращения в очередных фантомов и мстителей. Пришлось тогда спасать от гибели или попадания в плен — для неё это было, в общем-то одинаковыми по трагичности исходами — девушку-техника. Угораздило же её, пусть и по острой служебной необходимости, без охраны выйти за кое-как, но всё же защищённый Периметр. Одного фантома таки удалось захватить живой. Спеленать. А затем удалось захватить и богатые трофеи, в том числе — и новые шифры Цербера.
Тогда, на тот момент стало уже известно, что "Цербер" полностью перешёл на сторону Жнецов и уже не представляет собой прочеловеческую организацию. Так сказал Явик, снявший информацию с мозга пленённого фантома.
На трое суток удалось устроить для фрегата и его экипажа и команды стоянку на Онтароме. А потом, когда уходили от планеты, уничтожить его опасно приблизившуюся луну. Во время стоянки Шепард впервые обрёл возможность побыть рядом со Светланой на твёрдой земле вне служебной или боевой необходимости. Своеобразный получился отдых. Наконец-то после череды серых рутинных дней у Шепарда появилась возможность немного ослабить плотность психококона и показать, что он тоже — человек, что у него есть чувства и эмоции.
Он обнимал и целовал свою вне всяких сомнений Светлану. И она обнимала и целовала его. Они говорили друг с другом. Мало или много — каждый воспринимал тогда по-разному. Никто из них двоих тогда не занимался подсчётами и измерениями. Они просто были друг с другом. Большего и желать было трудно в тех условиях — они были вдвоём, вместе и наедине. Наконец-то под ногами у них у обоих была твёрдая земля, а не палуба челнока или корабля. Наконец-то они могли обойтись почти без скафандров. И быть только вдвоём. Наедине.
А утром они занялись проблемой ликвидации спутника Онтарома. Впечатляющая по масштабам операция готовилась в полной тайне с активной поддержкой со стороны корабля протеан — того самого "Клинка ярости". Озабоченность проблемой предотвращения падения луны на планету не помешала Шепарду насладиться совместным со Светланой приготовлением пищи и затем — совместной трапезой. Тогда Светлана едва ли не впервые сказала, что Джон принадлежит только ей и она его никому из женщин и девушек не отдаст. Никогда не отдаст. Сказала эти важные слова со всей максимальной определённостью.
И Шепард поверил Светлане. Был очень рад и горд это услышать. Светлане он сдался сам и никогда об этом впоследствии не жалел. Так чего же возмущаться, когда любимая, самая дорогая и ценная женщина говорит, что никому, никакой другой женщине она его, Джона Шепарда, не отдаст? Не надо возмущаться. Это — самое нормативное, что можно было тогда услышать от своей любимой. Ненаглядной. Самой лучшей. И самой ценной.
А когда они улетели от лагеря на "увеселительную прогулку", Светлана сказала Шепарду... что хочет от него ребёнка. И ещё она сказала, что очень хочет быть рядом с Джоном двадцать четыре часа в сутки. Шепард тогда... впервые раскрылся, сказал, что ему всегда хотелось иметь сестру... Сказал, что он очень рад, что судьба компенсировала ему отсутствие сестрёнки тем, что подарила ему, Джону Шепарду встречу с ней, Светланой.
И ещё он сказал, что сделает всё, чтобы Светлана жила. Жила долго. Просто была на этом свете. Была кем угодно, даже адмиралом действующего флота империи. Он не будет ограждать её от армии, но никогда не даст опасности приблизиться к ней.
Он тогда остро и полно ощущал, что Светлана... Она верит в него, верит ему и боится за него, боится потерять того, кто оказался достоин её личного пространства, тщательно оберегаемого от временщиков и лгунов. Она понимает его, Шепарда, настройку, понимает, что он — мужчина-воин, что он всегда ожидает опасность, ожидает боя, ожидает боли и крови. И потому она, Светлана Стрельцова, не хочет однажды узнать о его гибели. Вполне возможно, она тогда, в те минуты сна под защитой брони транспортёра, атакуемого частым сильным ливнем, была счастлива тем, что они могут провести очередные несколько часов вдвоём, вместе и рядом. В уединении.
Тогда, вернувшись в лагерь, он впервые зажёг две свечи. Он очень боялся, что Светлана... откажется сближаться дальше с ним, Джоном Шепардом, признавал за ней такое право и готовился к отказу от дальнейшего сближения. Светлана... не отказалась. Она нормально восприняла появление двух знаковых свечей, спокойно выпила с ним вина из бокалов, прекрасно зная, что Шепард не пьёт, вполне способен поддержать протокол и ритуал, но — не более того.
Они снова уехали, снова уехали от лагеря на транспортёре. Нашли место для стоянки у леса и снова отдались пребыванию рядом на заднем широком диване машины. Поцелуи разговоры и объятия. Большего никто из них себе не позволял. Шепард не хотел осложнять жизнь Светлане. А она... она, вполне вероятно, была благодарна ему за эту сдержанность. И компенсировала это ограничение со всем жаром. Со всей истовостью.
Правда, потом пришлось в темпе возвращаться на борты кораблей — приближалось время взрыва луны Онтарома. А потом... потом снова была работа. Обычная работа Отряда. Где-то — рутинная, но всегда необходимая. И, хотелось верить, что важная.
Разбирательство с чиновником подкомитета по биотике Мартином Бернсом было скорым. Пришлось выслушать немало историй о том, как "эль-вторые" имплантаты, недостаточно "вылизанные" инженерами и техниками, портили жизнь людям, вынужденным под давлением поспешно принятых перепуганными политиками законов соглашаться на установку этих имплантатов и не иметь возможность подождать более отъюстированных моделей и марок. Бернса немного пришлось повоспитывать, а затем разорить. Зато люди-биотики были довольны — они получили полное возмещение и теперь и бунтовщики-биотики и их коллеги — пострадавшие люди-биотики знали — у них достаточно средств для того, чтобы жить нормальной жизнью. А Бернс будет ещё долго страдать.
Как же всё же трудно и больно разуверяться в людях. Адмирал Хаккет. Человек, всё больше становившийся политиком. А не военнослужащим, высшим офицером Альянса. Тогда Хаккет попытался использовать Отрядовцев в разборках относительно планеты Нонуэль. С местным воинским и гражданским лидером. Да, на Хаккета давили. Но адмирал, высший по рангу офицер, находившийся не на передовой, а в уютном кабинете, стремился выйти из под-давления, а не противостоять этому давлению преимущественно, конечно же, штатских политиканов. Стремился найти крайнего. И крайними видел нормандовцев. И персонально — капитана Андерсона. На Светлану он руку поднять не мог — Империя бы его уничтожила за посягательство на жизнь и неприкосновенность командира имперского корабля. Так что Хаккет трусливо попытался нажать на Андерсона.
Шепард не знал тогда в деталях, как он, Хаккет, говорил с командиром фрегата. Но ощущал — говорил грязно. И при всём этом внезапно направленном на него давлении... Шепард тогда понял это со всей определённостью — Андерсон думал о Бенезии и Лиаре. Думал, поскольку хотел именно Бенезии передать все фрагменты записей матриарха Дилинаги. Чтобы Бенезия сделала всё для того... чтобы Лиару не отключили от аппаратуры, не лишили возможности вернуться в этот мир, не лишили возможности очнуться и выздороветь. Да, Корпус Спектров помогал Бенезии. Завуалированно помогал. И все отрядовцы по-разному, конечно, но понимали, что счастье Бенезии — это прежде всего жизнь и здоровье её единственной дочери. Единственной. Сам будучи сиротой, Шепард понимал, что такое одиночество. И не хотел этой перспективы для Бенезии. О том, что он, капитан ВКС Альянса Джон Шепард является тем разумным органиком, который спас жизнь и личность Бенезии, как-то тогда не думалось. А вот о том, что следует серьезно помочь матриарху Бенезии Т'Сони — думалось.
Дариусу, главе нарождавшейся автономной от Альянса колонии на той планете Отрядовцы помогли. Сам Дариус был впечатлён помощью и участием Шепарда. Пусть. Это его право — впечатляться. Шепарду было неприятно, что адмирал Хаккет пытался использовать его, капитана ВКС и Спектра как какого-то малозначащего и не знающего всей информации посредника. Втёмную пытался использовать. Потому-то Шепард и говорил тогда с Хакетом очень жёстко и резко. Хакет оказался тогда между молотом и наковальней, как, вне всяких сомнений, оценила бы эту ситуацию Светлана Стрельцова.
Тогда зажатый в тиски обстоятельств адмирал Хакет вынужден был отдать колонию в руки Дариуса, поняв, что ещё одно неверное движение — и его, адмирала ВКС уничтожат. Либо — отрядовцы, либо — те, кто стоял за ним, Хакетом, прячась в тени и дёргая за ниточки. Лорд Дариус тогда благодарил Шепарда, а его сторонники благодарили отрядовцев. Обойтись без войны, без противостояния с превосходящими силами Альянса. Это и тогда и сейчас стоило очень дорого, но отрядовцы не воспринимали случившееся, как нечто исключительное. Просто вариант развития событий.
Да, разговор Шепарда и Хаккета тогда записали, изучили, разобрали на составные части. Пусть. Разумным достаточно будет информации и содержавшейся в разговоре и содержавшейся в его подтексте. Хаккет тогда вынужден был поговорить с Андерсоном совершенно по-другому — уважительно и корректно. О чём сказал сам командир фрегата в разговоре с офицерами, вернувшимися на борт с Нонуэля.
Шепард тогда поговорил со Светланой и узнал, что волговцы решили перечислить на счёт Бенезии достаточную сумму денег из своих зарплат. Так, оказывается, у имперцев было принято помогать. Реально, делами, а не словами помогать. И уж конечно Светлана согласилась лично передать записи матриарха в руки Бенезии. Только ей.
Шепард помнил, что от переполнявших его в тот момент разговора с любимой чувств он даже не смог нормативно протокольно завершить разговор со Светланой. И, как оказалось, Стрельцова поняла его правильно.
При встрече Светланы и Бенезии произошло то, о чём Шепард не мог и подумать. Оказалось, что Бенезия любила его, Джона Шепарда. Действительно любила и хотела стать его женой. Сама хотела. А Светлана, как выходило, опередила матриарха азари, став невестой старпома. И Лиара, которая всё время пребывания на фрегате, была под плотным контролем матери, оказалось, тоже любила Шепарда. Крепко и глубоко любила. Кто же кроме матери хорошо знает своих дочерей?
И Светлана тогда сказала... Сказала, Бенезии что она, женщина и землянка знает, видит и чувствует, как страдает он, Джон Шепард. Страдает, потому что хочет детей и не может открыто заявить об этом ей, Светлане. Не может, потому что... По многим причинам.
