Она ждёт Кайдена. Знает уже, чувствует, что он обязательно очень скоро, для неё очень скоро прибудет на Цитадель. Вместе со всеми нормандовцами и волговцами. И она обязательно будет с ним рядом. Везде и всюду. Не отпустит ни на шаг. Потому что она понимает — они уже определили следующую свою цель. Тяжёлую цель. Цель, о которой многие органики, очень многие мало что знают и ещё меньше — понимают. Левиафаны. Таинственные властители Галактики, очень давно ушедшие в тень. К сожалению не за Грань, не за Предел. Всего лишь в Тень. И теперь нормандовцы и волговцы приняли решение заняться ими. Прекратить их вмешательство в дела жителей Галактики Млечный Путь.
Она была очень рада и счастлива, когда имела возможность говорить, подолгу и помногу говорить со Светланой Стрельцовой. Как она её понимала... Им обеим нечего было делить между собой. Они обе — женщины. Обе носят под сердцами двойни. И обе — воины. Конечно же, уровень понимания был сверхдостаточным. Никакой конкуренции — только помощь. Она помогала Светлане, Светлана помогала ей. Ждать. Надеяться. Верить и преодолевать страхи, боязнь, опасения, преодолевать подступающую, душащую слабость. Для Эшли Светлана не была капитаном первого ранга, не была командиром разведкрейсера, не была старшим офицером. Она была для Эшли подругой. Близкой подругой. Настоящей подругой. Если дочь подрастёт, Эшли очень хотела бы, чтобы у неё, у её дочери была такая же подруга.
А когда ей позвонил Кайден... Первым позвонил... Она онемела и поняла, что эта немота — правильная, своевременная. Пусть поговорят между собой её душа и душа Кайдена. Пусть поговорят. Молча, безмолвно. На своём особом языке. Потом были обычные слова. Слова с глубоким смыслом, с глубоким подтекстом. Общение двух любящих людей.
Как же Кайден заботился о ней... Ведь она тоже воевала. Воевала, когда на станцию пришли, попытались придти церберовцы. Да, её не пустили на передовую. Но никто не усомнился, что она тоже воевала. У каждого — своя война. Люди эту истину хорошо знали всегда. А теперь узнали ещё лучше. Многие узнали. Ещё лучше и ещё глубже.
Она уже знала — все нормандовцы награждены высшими наградами Альянса. Высшими наградами своих стран. Какими — ещё не было точно известно: она всего лишь сержант, ей это не по чину — знать такие тонкости и детали. Но в том, что Кайден — герой, она не сомневалась и раньше. Намного раньше, чем случилось то, что случилось. Этот Заретрансляторный Поход случился. Как же быстро распространилось и прижилось это определение, это понятие.
Прижилось — и ладно. Для неё Кайден — всегда был героем. Её личным, своим героем. Для которого она — тоже героиня. Мать его детей. Да, нерождённых, но уже — живущих.
Она знала и то, что волговцы, в первую очередь — десантники разведкрейсера — тоже награждены. И уже получили награды из рук Светланы Стрельцовой. Старшего офицера и высшего начальствующего командира подразделения, части. В присутствии Шепарда получили. В присутствии Титова получили. Того самого Титова, что теперь совершенно спокойно и свободно выполнял почти все обязанности командира разведкрейсера. Но все волговцы знали — на корабле может быть только один командир. И были уверены — то, что делает Титов, ещё лучше делала бы Светлана. Она была, есть и всегда будет их единственным командиром. Только она одна. Другого командира они полностью не примут. Не воспримут. И будут по-своему правы.
А сейчас она, Светлана, для волговцев — не только командир, но и женщина. Будущая мама своих детей. Девочки и мальчика. В ней волговцы неизменно и неизбежно видят своих собственных матерей. Своих жён, невест, любимых. Тех, с кем очень хотели бы они быть рядом.
И они, волговцы, спокойно относились к тому, что их командир корабля счастлива полной семейной жизнью. Они знали — она будет также воевать и сражаться, если придёт час. А также всегда будет руководить и командовать, делать всё, чтобы они, её коллеги и её подчинённые, выжили. Сохранили себя для мирной жизни. Которая обязательно наступит. Не может не наступить.
А если кому из волговцев и случится умереть — он умрёт, но так умрёт, что врагам, любым, даже самым сильным врагам — тошно станет. Не поздоровится. Умрёт волговец твёрдо и полно зная, что он умер с честью, умер за правое дело, за свою семью, за своих родных, за своих любимых и за своих детей. Умрёт волговец в бою. Умрёт волговец непокорённым, несдавшимся. Не отступившим.
Потому что в будущей войне отступать будет некуда — Жнецы ударят по материнским мирам, по материнским планетам органиков. В первую очередь ударят туда. И отступать местным жителям будет некуда. Каждая раса, всякая раса, любая раса будет драться в окружении, в изоляции, но не в одиночестве. Потому что все органики, все разумные органики Млечного Пути будут знать, что они едины духовно, что они всегда рядом и всегда вместе, даже если их разделяют биллионы километров.
И Эшли командовала своим взводом. Командовала и тренировала своих пехотинцев, заботилась о них, требовала, добивалась, чтобы они были подготовлены как можно более качественно. Не к учениям, не к полигонам. К реальной большой войне с чрезвычайно сильным, нестандартным противником. Да, она не давала себе поблажек. И с удивлением и благодарностью ощущала, как её коллеги, те самые, которыми она командовала, незаметно отставляют её в сторону, дают возможность наблюдать, советовать, командовать. Но не напрягаться, не быть вынужденной лично показывать приёмы, не демонстрировать, как правильно выполнить то или иное упражнение.
Самые молодые воины её подразделения между собой называли её не иначе, как "мама". Им Эшли это позволяла. Они сами ещё слишком юны. Слишком, по понятным причинам, зависимы от родителей, от их опеки, от их влияния. Пусть они сохранят эту связь с родными. Эта связь поможет им выстоять. А она, сержант космопехоты Эшли Уильямс поможет им выжить и победить врагов. Всех и любых врагов, с кем им очень скоро придётся встретиться.
Эти враги будут посложнее полухасков-церберовцев. Намного посложнее. Но её воины, её мальчики и девочки — победят и этих врагов. Победят, потому что они смогут это сделать, потому что они сумеют это сделать. Потому что они будут готовы победить.
Эшли ждала. Ждала, когда наступит момент — и она увидит своего Кайдена, своего мужа, своего героя воочию. И сможет его бережно и нежно обнять и много-много раз поцеловать. Так, как умеет только она — мать его детей и мужняя жена.
Подготовка к встрече с Левиафанами. Смена командира фрегат-крейсера
Десять дней корабли Отряда стояли у станции "Омега". Десять дней члены экипажа и команды "Нормандии" могли позволить себе полностью отдохнуть после труднейшей миссии.
Все эти дни командование Отряда занималось поиском, систематизацией и изучением материалов по Левиафанам. Не умеющие отдыхать синтеты, теперь уже — все четыре синтета Отряда — были рады тому, что их мощь и совершенство снова востребованы: они не любили простаивать в бездействии.
Андерсон в очередной раз пригласил Шепарда к себе и сразу дал понять, что разговор намерен вести в неформальной обстановке, но о вещах достаточно серьёзных и сложных.
— Как я и предполагал, Джон, — сказал Андерсон, — Это так кажется большинству, что совсем никто из разумных не интересуется малозначительными фактами. Мне не особо хотелось выходить снова на адмирала Хакета, поэтому я попросил своих знакомых передать мне дополнительную профильную информацию. Дополнительную к той, которую вы уже изучили. И у нас появилась зацепка. Пока мы работали в заретрансляторном пространстве четвёртой Омеги, на Цитадель прибыла дочь доктора Гаррета Брайсона — Энн Брайсон. Она прибыла туда на несколько декад, но ею уже заинтересовались и СБЦ и Спектры. Они, в том числе, и переслали мне материалы, которые им самим удалось добыть. — Андерсон раскрыл свой командирский инструментрон, нашёл нужный файл, открыл его. — Кое-что удалось получить и из внецитадельских источников. Вот: Гаррет Брайсон возглавлял особую группу "Аврора", созданную по приказу адмирала Хакета для расследования легенд и слухов о Жнецах. Группа действовала едва ли не с момента выхода человечества в Большой Космос. Под её нужды был передан старый крейсер — "Свенсон". Группа в том числе нашла и наиболее полную информацию о левиафане Диса. Есть нестыковка — согласно данным группы "Аврора" Диса — это погибший в бою Жнец.
— Так вот почему Жнецы столь определённо заявили о том, что вторжение откладывается. — сказал Шепард. — Я что-то вроде этого предполагал, но за неимением фактов — не особо верил в это. К тому же, если Диса не левиафан, а Жнец... то... если Левиафаны строили Жнецов по своему образу и подобию... Нет, не верю, слишком просто и плоско получается. — размышлял вслух Шепард, — Что-то тут не вяжется в систему. Нужны дополнительные доказательства.
— Доктор Брайсон предположил, Джон, что Дису убил настоящий Левиафан. В отчётах группы, к которым мне мои знакомые дали доступ, указывается, что полевым подразделениям группы "Аврора" оказывается неизменное, сильное, многоуровневое сопротивление. Брайсон отмечал в одном из отчётов, что предполагает худшее: кто-то ещё ищет этого Левиафана и, скорее всего — это сами Жнецы, в том числе и действующие через своих пособников и иных агентов. На основании некоторых, прямо не раскрытых в доступных мне отчётах, данных, Брайсон пришёл к выводу, что Левиафан — истребитель Жнецов, высший хищник. Он заставляет Жнецов нервничать. — Андерсон помолчал с минуту, явно что-то обдумывая. — Сами понимаете, Джон, нервничать перед вторжением — контрпродуктивно. И Жнецы вполне могут искать Левиафана, чтобы ликвидировать его до того момента, когда потребуется реализовать план Жатвы. Они понимают, что Левиафан, убивший Дису, с такой же эффективностью и лёгкостью будет убивать и других Жнецов. При всей многочисленности этих креветок и при том, что этим креветкам будут оказывать помощь многочисленные одурманенные пособники, нельзя сказать, что Жнецы столь уж уверены в своих преимуществах, имея за спиной столь эффективного и сильного врага.
— Они задержали Жатву для того, чтобы получить время перебросить ресурсы на поиск Левиафана, командир. — сказал Шепард. — И, скорее всего, ищут его в нашем пространстве. Значит, Левиафаны действительно расположены в нашем пространстве. В пространстве Млечного Пути. И нигде больше. В противном случае... я не нахожу оснований для откладывания момента начала Жатвы, командир.
— Могу добавить, Джон, что Жнецы, вполне вероятно, понимают — атаковать Левиафана в нашем пространстве одиночным Жнецом — непозволительная роскошь. Значит, они пытаются совместить момент атаки на Левиафана с моментом полномасштабного развёртывания процесса Жатвы.
— Деспойна. — сказал Шепард. — Мы не решились туда зайти, даже приблизиться не решились. Нельзя поверить, что Жнецы о Деспойне не знают. Значит, они догадываются. Догадываются о том, что Левиафан на самом деле не один. Так же они могут догадываться о том, что и Явик — тоже не один. И, учитывая, что теперь Жнецам противостоит и Явик и этот Левиафан, а также, что и другие обитатели Млечного Пути хоть как-то, но готовятся не сдаваться на милость Жнецов, а противостоять Жнецам в вооружённой борьбе с ними... Жнецы могут понимать, что нынешнее противостояние для них будет долгим и трудным, гораздо более трудным, чем раньше. Если теперь, в этот цикл, активизировались Левиафаны, если их активизация резко отличается от той, которая имела место в прошлые Циклы Жатв... Жнецы вполне могут быть заинтересованы сначала уничтожить Левиафанов, потом — протеан, а потом — найти возможность выполнить программу Жатвы. И всё это им придётся делать одновременно в общем потоке заданий Жатвы. Если Левиафан не один... У Жнецов — большие проблемы.
— Именно. Дело в том, что корабль доктора Брайсона пропал несколько месяцев назад. На связь не выходил, в густонаселённых районах не появлялся. С учётом того, что это — спецкрейсер почти полной автономности, уповать на то, что его легко застать на месте последнего сеанса телеметрии — глупо. Альянс, между тем, не организует масштабные поиски, опасаясь привлечь к нему, к этому кораблю, внимание. — сказал Андерсон. — И у него, а в особенности — у адмирала Хакета, нет возможностей, которые, к счастью, есть у нас. — командир фрегат-крейсера положил перед Шепардом ридер. — Ознакомьтесь.
— Хм. — Шепард прочёл короткий текст. — Дэвид, я Миралу с разрешения Архангела лично расцелую в обе щёки. И буду ходатайствовать об установке на "Омеге" ей памятника, подобного тому, какой обитатели Цитадели хотят поставить на своей станции в честь и в благодарность нашей Аликс. Это же надо — точные координаты дрейфующего корабля! Закрытый сектор. Куда ещё, как любит говорить моя Светлана, звёздный Макар телят не гонял.
— Насчёт памятника Мирале на "Омеге" — очень хорошая идея, Джон. — улыбнулся Андерсон. — И насчёт поцелуев, думаю, Архангел не будет возражать, вы же фактически — отец Миралы.
— Как и вы, Дэвид. — сказал Шепард.
— Возможно, возможно. Но всё равно, на Цитадель нам придётся заглянуть и пообщаться с Энн Брайсон. То, что мы теперь уточнили логику развития событий в цепочке Левиафаны — Жнецы, даёт нам большой шанс привлечь на свою сторону действительно сильного и крайне опасного для Жнецов союзника.
— Что нам известно о его дочери? — Шепард вернул ридер командиру. — Если уж нам предстоит возвращение на Цитадель по этому поводу...
— Не так много, но каждая из этих деталей для нас крайне важна. Традиционно доктор Брайсон сделал дочь членом своей группы "Аврора", она тоже учёный, под её началом была своя подгруппа, которая первоначально занималась на одной из наземных баз сортировкой и обработкой информации и добытых образцов.
— Где эта база? — заинтересовался Шепард.
— Планета Итвиса, система Юнгар, скопление Укреш. — ответил Андерсон. — Понимаю, малоизвестная система ещё более малоизвестная планета, скопление тоже малоисследованное. На всё катастрофически у разумных обитателей Галактики не хватает сил, времени, ресурсов, желания. По последним данным Энн очень переживает пропажу крейсера и пропажу отца. Я попросил вскрыть личные файлы Энн Брайсон. Она в них неоднократно указывала, что её отец временами был... одержим, даже безумен. Он очень любил работать на своём крейсере, работать в основном там, куда не ходили большинство кораблей, где не было признаков малейшей освоенности. Мы также нашли информацию о том, что перед тем, как отец пропал, Энн... поссорилась с ним из-за пустяка. Они не сошлись во мнении относительно того, как следует сортировать и классифицировать новопоступившие образцы. А потом... Потом крейсер ушёл, как всегда не оставив точного маршрута и координат, а Энн отправилась на базу. На ту самую, на Итвисе. Она понимала, что полёты крейсера длятся долго, поэтому работала там... спокойно, что-ли. А когда она прибыла на Цитадель... В её багаже был найден шар.
— "Глаз" Левиафана. — проговорил Шепард.
— Именно. — подтвердил Андерсон. — Следуя согласованному с нами на этот случай спецпротоколу безопасности, сотрудники Цитадели не стали обнаруживать свою осведомлённость о том, что это. Пропустили и Энн и её багаж на станцию, тем более, что там уже была какая-никакая, но лаборатория. Сейчас "Глаз Левиафана" как раз там. И я предполагаю, что Энн Брайсон готова совершить очередную глупость, пытаясь заменить пропавшего отца.
