Сменив винтовку на стилус, Лиара приказывала себе развернуться и пойти в атаку на множество данных, сведённых в стройные, непрошибаемые с наскока выкладки и формулы — будь то информация или научные результаты и исходники. Голова пухла, глаза уставали, но азари давала себе право только на несколько минут отдыха, заставляя себя раз за разом вернуться к работе и постоянно помня о том, что война продолжается, что научный центр или зал информации могут быть в любой момент атакованы диверсантами или десантниками Жнецов, могут быть обстреляны, могут стать объектом бомбёжки.
Почему то в моменты слабости Лиара очень остро, даже зримо представляла себе, как её лица, головы касаются руки Джона, как он обнимает её за талию, за плечи, как прижимает легонько к себе. Она стеснялась и стыдилась таких вот картин, хотя что-то, скрытое в глубинах её личностной сути раз за разом указывало: она имеет на это право, потому что она любит Джона настоящей, истинной, полной любовью, а такая любовь способна на многое. На очень многое. Да, среди ополченцев были люди, были и саларианцы, были турианцы, были кварианцы. Но Лиару они не интересовали так, как интересовал Джон Шепард. Она была свободна в своей жизни и могла полюбить кого угодно, но пока что она любила только одного человека — землянина Шепарда и была довольна и горда, что сохраняет эту любовь уже многие месяцы и декады в неприкосновенности и в неизменности, как нечто очень дорогое и даже святое для своей сути.
Воинское братство, взаимопомощь, взаимовыручка давным давно перестали быть для Лиары теоретическими абстракциями — она видела это ежедневно и не только видела — принимала сама и оказывала сама необходимую и достаточную поддержку.
Тяжелее всего ей было во время вынужденных отступлений. Она не привыкла отступать и тем более — сдаваться. Потому покидала позиции почти всегда одной из самых последних, с трудом уступив настояниям других бойцов. Она всё же научилась разделять отступление и трусость — очень долгое время эти два понятия для неё имели единый негативный смысл.
Верная своему интересу и любви к самой разнообразной информации, Лиара стремилась многое запомнить — то, что видела, то, что слышала, то, что почувствовала. Она полюбила смотреть вокруг при любой мыслимой возможности, запоминать местность до деталей, фиксировать в памяти образы самых разных разумных всех мыслимых рас. Почему-то она верила, что наступит время, когда она об этом расскажет, как очевидец. Либо вслух, либо на страницах большой книги. Ей слабо верилось, что дело дойдёт до книги, потому она очень надеялась, что у неё будут дети. Как минимум — трое прелестных маленьких азари. Она, конечно, будет рассказывать им — и не только на ночь — сказки, но прежде всего она будет рассказывать им о том, как разумные органики жили настоящей жизнью на этой страшной сложной и очень тяжёлой войне.
Помня о том, что привело к вторжению Жнецов, Лиара редко улыбалась, редко расслаблялась и редко отдыхала. Она слабо помнила те времена, когда был мир и понимала — это её суть, её сознание отодвинули те картины далеко в глубины. Но придёт мир — и картины мира вернутся, а вот картины войны, пусть очень близкой, только что закончившейся, отступят на задний план. Так бывает всегда в жизни разумного органика — одно сменяется другим, тяжесть сменяется лёгкостью, мир сменяется войной. Младшая Т'Сони была счастлива, что она, воюя с оружием в руках, может позволить себе заниматься и информационным бизнесом и наукой, верить в то, что когда-нибудь война с Жнецами станет историей, а мир и спокойствие — реальностью. И тогда она тоже станет другой, тогда для неё будет вполне достаточно только научного комбинезона без всяких броненакладок и кирас, тогда её роскошные острые брови не будут скрыты под налобными концентраторами брони и тогда она предстанет перед Шепардом, перед Джоном простой обычной мирной гражданской азари, а не ополченцем с штурмовой винтовкой в руках и пистолетами на поясе. Джон, конечно, тоже сменит бронескафандр с ярким знаком "Эн-Семь" на кирасе на что-то более приличное моменту. Например, на столь нелюбимый им и потому крайне редко одеваемый парадный чёрный фрак с запонками вместо обычных застёжек и пуговиц. А она постарается его уговорить одеть этот фрак, ведь в нём Джон выглядит просто божественно и восхитительно. У Лиары была старая любительская фотография, запечатлевшая Шепарда в этом фраке. Трудно было определить, по какому поводу он его надел, но он был в нём практически неотразим. Лиаре это стало понятно с первого же взгляда на эту фотографию, которую она, конечно же, смотрела всегда в полном одиночестве и никому из коллег и сослуживцев никогда не показывала.
Она знала, осознавала, понимала, что Шепард — офицер, воин и он воюет там, где воевать могут только профессионалы. Воевать, а не просто выживать. Он воюет там, на самых сложных участках Противостояния. Ей до дрожи в руках хотелось верить, что не только она любит его, но и он любит её, продолжает любить её. Она эту любовь ощущала, чувствовала. И знала, что очень немногие разумные органики чувствуют любовь капитана Шепарда, делающего свою незаметную, многим непонятную воинскую работу и не желающего говорить о наградах, заслугах и званиях. Уж кому-кому, а ей было хорошо известно, сколько раз он отказывался от повышения, предложенного Штабом Альянса Систем. И глядя на старпома, отказывались от повышения в званиях и другие нормандовцы. С одинаковой формулировкой в ответных рапортах — "до победы". Младшая Т'Сони понимала, почему так происходит: потому что Андерсон тоже отказывается от повышения в звании, а он — командир фрегата и руководитель экипажа и команды разведывательного ударного фрегат-крейсера. Нормандовцы продолжали воевать, продолжали сражаться и бороться с Жнецами, не обращая особого внимания на звания и должности.
Может быть и напрасно она стремилась хоть как-то сравняться с Шепардом — она и приблизиться к его уровню по вполне понятной причине никогда не сможет, но она обязана воевать и защищать свою планету, родную материнскую планету расы азари. И она будет воевать. Будет переступать через дипломатичность, через гуманность, через мягкость, даже через понимание, острое и полное понимание запрограммированности общей и частной ситуации. Потому что с таким врагом, каким являются Жнецы и их индоктринированные, одурманенные и перепрограммированные пособники, никакой даже самой минимальной слабины допускать нельзя. Такой враг заслуживает и будет заслуживать только одного — тотального уничтожения. Никаких пленных... Никакого статуса военнопленных для хасков и их хозяев быть просто не может.
Оказалось — может быть. Оказалось, что её Ополчение пока что пытается играть по неким правилам ведения войн, словно Азарийская Республика воюет, к примеру, с той же Турианской Иерархией и война идёт не на условиях уничтожения одной из сторон. И хотя самой Лиаре это следование неким правилам в данном случае очень не нравилось, она понимала, что её знания, её опыт не должны лежать мёртвым грузом.
Во время одного из выездов её группе удалось поймать диверсанта-церберовца, поймать его с поличным при попытке уничтожить нескольких мирных гражданских азари на одном из хуторов. Конечно, Лиара была бы готова и сама пристрелить этого церберовца, как и многие её сослуживцы, но... Пришёл приказ по кодированному каналу с тремя подтверждениями — церберовца схватить, но не уничтожать и даже не бить. Более того — вывести в тыл, а там с ним побеседуют и разберутся, что к чему и почему.
Ладно, схватили, обездвижили, вывели и даже не ударили ни разу. Хотя очень многие хотели. Очень многие. Отдали командованию и Лиара посчитала, что на этом возня её группы с этим диверсантом окончена и группа может вернуться к боевой работе. Дел у профессиональных ополченцев в полосе соприкосновения с врагом было предостаточно.
Ан нет — пришёл приказ откомандировать Лиару Т'Сони в тыл, куда совсем недавно отправили этого церберовца. И адрес дислокации совпадал с точностью до населённого пункта. Младшая Т'Сони до последнего надеялась, что вызов в тыловые подразделения не был связан с этим извергом — ополченцы успели вовремя, когда он замахнулся вибороножом над кроваткой с малюткой-азари. Сама Лиара тогда только чудом не открыла огонь на поражение — её сознание резануло воспоминание о тех двух беспомощных малютках-азари и что-то очень заболело в грудях. Сослуживцы, присутствовавшие при этом, тоже потом говорили, что готовы были застрелить этого диверсанта на месте.
Не застрелили, отправили в тыл, предварительно обыскав, разоружив и обездвижив. Приказ об откомандировании пришёл, надо было выполнять и Лиара сменила свою ополченческую полувоенную-полугражданскую форму "а ля партизан" на свой научный комбинезон. Не хотела, чтобы и в тылу её воспринимали как воина, она всё же с передовой, но едет в глубокий тыл. Да в приказе и форма одежды не оговаривалась особо. Так что вольность можно было проявить. Вот Лиара и проявила, тем более, что ей, как оказалось, в этом комбинезоне было и спокойнее и удобнее и комфортнее. То ли биотика брала на себя роль брони и локатора опасности, то ли ещё что — сама младшая Т'Сони над этим не особо размышляла и даже не стремилась об этом задумываться.
Чудес не оказалось в этот раз у Высших Сил в наличии, потому Лиара сразу поняла, увидев, куда привёз её почтовый флайер, что предстоит ей дело не совсем приятное. Контрразведка она везде контрразведка — нелюбимое ни своими, ни чужими учреждение, абсолютно необходимое для хоть какой нибудь, пусть даже мнимой безопасности.
Вышедшая в приёмную матриарх в чине полковника, махнула рукой в ответ на поспешное вскакивание Лиары с лавки, потом просто огорошила прибывшую, заявив, что той предстоит выполнить функцию эксперта на допросе того самого пойманного церберовца. И добавила, видимо, чтобы поставить всё в самую определённую и точную позицию, что допрос начнётся с минуты на минуту. После чего махнула рукой в сторону двери, из которой только несколько минут тому назад сама и вышла. Когда Лиара входила в эту дверь, она боковым зрением видела, как матриарх едва не саданула кулаком по стене дома, в котором отделение контрразведки и размещалось пока что. Глубокий тыл — можно размещаться и на поверхности, трое часовых по разные стороны здания бдят. Можно особо не опасаться нападений.
Большая часть того, что сообщил этот церберовец на том допросе Лиаре уже в какой-то мере была известна и были моменты, когда она сама не понимала, зачем её-то здесь пригласили поприсутствовать. Да, приказом. Вроде как обязали, но в мягкой форме, а значит — пригласили. На неё и сам допрашиваемый особого внимания не обратил, хотя среди мундиров десанта и спецназа азари, среди нескольких мундиров ополченцев её научный комбинезон смотрелся как белое пятно на чёрном фоне.
А потом церберовца переклинило. Он заявил то, что Лиара при всей своей мягкости и дипломатичности стерпеть никоим образом не могла. Он попытался оскорбить присутствовавших матриархов, матрон и дев тем, что заявил известную глупую мысль о предназначенности азари быть... короче говоря, если бы это сказал человек, а церберовец этот и был, к сожалению для Лиары, пусть почти что бывшим, но человеком, то сказанное допрашиваемым звучало бы как "проститутка". И это заявил полухаск, пойманный с поличным при попытке расправиться с мирными гражданскими азари. В ту секунду Лиара поняла, что он пытается спровоцировать присутствующих, а потом, в следующую секунду поняла, что стерпеть это она уже никак не может. И если она здесь эксперт, лицо незаинтересованное, а этот полухаск выдал всё потребное, что было нужно спецназу и контрразведке Азарийской Республики и уже никто из присутствовавших в той комнате не проявлял заинтересованности в дальнейшей беседе с этим пленником... до статуса военнопленного он, вполне вероятно, дожить не сможет — не за чем. Если он пытается спровоцировать азари, то он должен ответить за эту попытку. И Лиара неожиданно ощутила, как её захлёстывает от кончиков пальцев ног до кончиков головных отростков такая волна гнева, что в следующую секунду она вскочила со своего табурета и резко повернула голову к распятому на "стене допросов" церберовцу. Зрачки её глаз сузились до предела и правая рука Лиары — от кисти до плеча — вспыхнула белой сильной биотикой. Церберовец не успел даже вздохнуть, как его обьяло пламя.
Тушить воющего и горящего полухаска не стали.
А потом Лиаре пришлось выдержать непростой разговор с контрразведчиками. Да, ей не препятствовали, пленник уже и так сказал, всё, что знал и всё, что мог. Его контрразведчики выпотрошили полностью. И все присутствовавшие понимали, что он своим оскорбительным для всей расы азари высказыванием пытался доказать своим мучителям, что он не сломлен, что он — господин и высшая раса, а все обычные органики — будущие рабы Жнецов.
И этот разговор контрразведчики завели только потому, что уж очень скоростной и ещё более — необычной стала реакция Лиары на это оскорбление. Хотя сама младшая Т'Сони в такой своей реакции ничего особенного не усматривала. Пришлось, конечно, выслушать пару десятков минут умных высказываний разных экспертов: рядом штаб, рядом обеспечивающие подразделения, в том числе и научники, успевшие распотрошить то, что осталось от сгоревшего полухаска. Быстро работают ведь, когда захотят. Хоть какое-то разнообразие в скучной тыловой жизни для спецов, хоть что-то интересное.
В общем и целом Лиару попытались убедить в том, что она обладает не совсем обычными возможностями. И только то обстоятельство, что она едва восстановилась от тяжёлого ранения, после которого, как авторитетно заявила вызванная матриарх-главврач близлежащего госпиталя, всякое может быть и с физическим телом азари и тем более с её психикой и биотикой, заставило штабных уняться и подписать командировочное предписание, засвидетельствовав тем самым, что задача выполнена и боец Лиара Т'Сони может возвращаться в расположение своего подразделения на вполне законных основаниях.
Трясясь в гремящем кузове почтового флайера, уходившего в расположение дивизии, в состав которой входила группа, где служила Т'Сони, Лиара задумалась о происшедшем и впервые поняла, что может быть, она и действительно владеет чем-то, что не имеет аналогов в мире Млечного Пути. Ей эта мысль и её содержание очень не понравилась, потому она отбросила её в самый дальний угол сознания и приказала утопить в подсознании, изолировать. Успокоившись немного, Лиара поразмыслила и решила, что никто из нынешних разумных органиков не знает свои возможности и способности полностью и исчерпывающе. Каково бы ни было происхождение этой так некстати проявившейся способности, она была в распоряжении Лиары, скорее всего, изначально, с самого рождения. И только от неё, младшей Т'Сони, зависело, когда и как проявится эта способность. Может быть она тоже проявилась, просигнализировав о том, что кроме стандартных, заранее известных возможностей и способностей, любая нынешняя разумная раса органиков Млечного Пути владеет чем-то непонятным и предельно новым для Жнецов. Может быть. Потому что любая такая возможность увеличивала шансы на победу обитателей Галактики над Жнецами и их пособниками.
