Она всегда чувствовала, что может наступить момент, когда не будет разницы — мужчина, женщина, мальчик, девочка. После рождения существуют только два возможных и реальных выбора — жить дальше или умереть. И человек и любое другое разумное органическое существо в большей степени сориентированы на то, чтобы жить. Не выжить, а жить. Хотя жизнь всегда предусматривает смерть. В своём естественном или не очень естественном или вообще искусственном финале. Близость смерти Светлана ощущала очень хорошо. Наверное, лучше, чем многие другие женщины. И уж точно лучше, чем очень многие мужчины.
Острота ощущения близости смерти заставила её, Светлану Стрельцову, в конце концов приблизиться к границе, за которой Смерть была полновластной хозяйкой. Этой границей для Светланы стала работа в разведподразделениях Астрофлота Империи. Разведчик всегда обречён чувствовать опасность намного острее, чем те, кто стоит за ним. В какой-то мере он стоит на границе между безопасностью и опасностью. А иногда должен быть готов и переступить эту границу, войдя на территорию Смерти. Трудно такое облекать в словесную форму, очень трудно. Это надо чувствовать, ощущать и только затем приходит понимание.
Парадокс — если "креветки" Жнецов, так называемые основные корабли, были действительно единственным, что оставалось от всех уничтоженных рас, тогда само уничтожение этих кораблей в ходе противостояния начисто лишает расы-наследницы возможности понять то, что было известно этим расам-предшественницам. С другой стороны, надо ли им это понимать, лишая себя права и возможности пройти свой собственный, уникальный, индивидуальный путь развития? Стали ли счастливее или умнее нынешние расы, знающие теперь о Жнецах достаточно много, а теперь вынужденные противостоять им в реальности настоящего, а не в иллюзорности возможного будущего? Нет. Скорее всего они остались прежними. Немного счастливыми, немного несчастными, немного никакими, ждущими своего выбора. Маяки протеан даже будучи найденными и активированными мало что смогли изменить. Мудрецы человечества утверждали раз за разом, что человек ко всему привыкает — и к тому, что считает хорошим, и к тому, что считает плохим. Но — только в пределах коридора, установленного эволюцией. Предполагающей только один выбор в каждую единицу времени. Только один. А так хочется сделать сразу несколько равновесных выборов.
Светлана вспомнила, как работала над информацией по кварианцам и гетам. Вспомнила, потому что эта информация уже была известна её Джону. Готовя её, она больше всего хотела, чтобы эта информация помогла Джону избежать ошибок и просчётов в нелёгком деле решения основной проблемы. Проблемы сосуществования кварианцев и гетов. Не гетов-еретиков, а именно чистых, естественных гетов. А не тех шагоходов, которые в изобилии будут противостоять им на Раннохе и на других планетах кварианского сектора. Хотя... Какой там сектор. Теперь основное — Раннох. Второй этап противостояния. Перед тем, как Мигрирующий флот разделится окончательно на две части — одна будет прикрывать Раннох, а другая — воевать в составе Флотов Рас Пространства Млечного Пути.
Жнецов надо было напрячь так, чтобы они вынуждены были постоянно распылять силы. Тогда у них банально не хватит ресурсов — какие бы они ни были сильными, их мощь имела конечное значение. Они хотели измотать жителей Млечного Пути, но и сами были лишены бессмертия и бездонности ресурсов. Так что борьба хотя бы выглядела честной и равновесной: каждая из сторон могла только погибнуть или только победить. Или впасть в затяжное противостояние. То самое, которое в конце концов так и не смогло привести расу протеан к окончательной гибели.
Последняя мысль немного подняла настроение Светланы. В любом случае если выжили протеане, они, нынешние расы, также смогут выжить. И не только выжить, но и победить. Потери среди жителей Млечного Пути будут, конечно, колоссальные. Стрельцовой вспомнилось, что в литературе каждой из известных ныне рас есть одно выражение: "пока есть только один представитель расы — раса не погибла". С этой точки зрения способность азари спариваться с любым другим представителем ныне существующих в Млечном Пути рас не выглядела чем-то предосудительным и достойным пресечения. И уж тем более не выглядело чем-то криминальным стремление сразу нескольких азари завоевать любовь и расположение Джона.
Светлана сейчас затруднялась точно определить даже для самой себя уровень доступа к сердцу и душе Шепарда каждой из известных ей азари. А тут ещё Тали... Кварианка, пока что обречённая носить скафандр, неспособная родить ребёнка ни от кого, кроме турианца или кварианца. Но, безусловно, неравнодушная к Шепарду. Настолько неравнодушная, что уровень дружбы казался давным давно пройденным. Обычно спасённые из таких передряг разумные органики делали своих спасителей названными братьями и сёстрами... Тали пошла дальше — видимо, её это не удовлетворяло изначально. Эту неудовлетворённость можно было счесть своеобразным противовесом популярности Джона среди азари. А можно было бы счесть чем-то большим.
Шепард, безусловно, был лучшим во многих смыслах и кому как не азари ощущать это со всей возможной определённостью. Кто бы кем не считал азари, в уме и разумности им не откажешь. А Тали... Как стопроцентная женщина, она всегда должна искать лучшего. Может быть, пока даже на Флоте не сыскалось никого, кто хотя бы приблизился по мощи и уровню к Шепарду. Может быть. А пока Тали, как остро ощущала Светлана, продолжала любить Шепарда. Это было сложно обьяснить словесно, это можно было только почувствовать и осознать. Без слов.
Стрельцова понимала, что несмотря на все потуги, окончательного выбора не существует. Если бы он существовал — всё было бы по другому. А сейчас существовала только возможность раз за разом подтверждать верность и правильность своего собственного выбора. Для неё самой выбор был только одним: сделать всё, чтобы Жнецы стали историей. Навсегда. Альтернативой могла быть только гибель. Не только её личная гибель, а гибель многих других разумных, почти всех. А случись что — и всех вообще.
Вся её суть протестовала против всеобщей гибели. И не только потому, что она сама была женщиной, призванной порождать жизнь. А потому, что она хотела быть любимой и дарить свою любовь тем, кто был этой любви достоин. Дарить тем разумным, которые её окружали, будучи живыми. А таких разумных у неё было много. Целый крейсер и те, кто ждал её на Земле и в Солнечной Системе. И на кораблях и на станциях, принадлежащих Империи. Не только, конечно, Империи.
Трое суток работы истекли и теперь наступило время прощаться.
— Светлана. — Джон просмотрел списки на посадку. — Ты шутишь?
— Нет, Джон. — Стрельцова оторвалась от набора текстов на клавиатуре. — Я просто хочу, чтобы нас считали едиными. Не на словах, а на деле. Я хочу, чтобы если получилось так, что на "Волге" теперь фактически два командира, то же самое было и на "Нормандии". Это, конечно, ситуативно до невозможности, но сейчас это представляется разумным. Во всяком случае — до тех пор, пока мы не решим кварианский кризис.
— А ты полагаешь, что это именно кризис? — спросил Шепард.
— Уверена, Джон. Это — кризис. И в кварианских системах, особенно на Раннохе, нам всем, всему Отряду придётся рисковать. Разногласия среди адмиралов Флота — ничто по сравнению с тем, что нас может ждать на Раннохе. Звучит избито, но у меня — странное предчувствие. Будто на Раннохе нас ждёт встреча с Гранью. Какая разница, как это именовать? Кризис, проблема, вопрос, неувязка, ясно, что это — опасность. Большая опасность, Джон. Для всех нас. — Светлана закрыла инструментрон, повернулась к Джону. — Всё к этому шло, Джон. Сначала — Коллекционеры, потом — Цитадель, потом — Омега. Всё стандартно. И всё очень больно, потому, что это — реальность. Наша общая реальность, Джон, которую придётся теперь исправлять. И ключ к исправлению — на Раннохе.
— Как мыслишь, удастся? — Шепард не смотрел на Светлану, понимая, что подтекст она читает автоматически.
— Кварианцы и геты должны объединиться. — Светлана сделала характерное движение головой, чуть отведя её назад. — Или мы получим конфликт, который нарушит всё. Почти всё, что нам удалось создать за это короткое время, которое я провела с тобой рядом Джон. И в тебе. — она посмотрела на Шепарда долгим и мягким взглядом. — Или я сделаю всё, чтобы геты и кварианцы объединились... Или мне будет невероятно сложно оставаться во главе экипажа и команды "Волги", Джон.
— Я тоже сделаю всё для этого, Света. — Джон не стал подходить к жене, понимая, что никакие объятия сейчас не окажут должного влияния. — Хотя бы просто потому, что хочу, очень хочу, чтобы ты осталась командиром. Это — твоя жизнь. И она должна быть только такой, какой ты сама того пожелаешь.
— Спасибо, Джон. Я знала, что ты меня всегда поймёшь. — Светлана выключила экран инструментрона. — Давай просто обойдём основные посты, тем более, что наши партнёры сейчас не могут устроить нам проводы по всей форме и по всему ритуалу.
И они это сделали. Обошли все основные посты. Обошли вчетвером, пригласив присоединиться только Аленко и Дженкинса. По самым разным причинам. Шепард видел, как отказ от каких-либо торжественных проводов нравится их партнёрам-омеговцам, ощущал, как ускользает мирное восприятие окружающей действительности.
Первой, с кем пришлось прощаться, стала молоденькая азари Татра. Голос "Омеги" не скрывала чувств и эмоций. Ей было важно ощущать всё самой. Потому что потом многое или хотя бы часть она должна будет донести до слушателей и зрителей. Станция "Омега" была и оставалась Станцией Отряда и к её голосу прислушивались в Траверсе и Терминусе. Стационарные и переносные ретрансляторы преодолевали работу глушилок Жнецов. Слову Станции Отряда верили. И Татра хотела сохранить эту веру. Потому и пыталась сдерживаться. Ей это плохо сейчас удавалось. И она испытала некоторое облегчение только тогда, когда в зал отлёта пришла Вэра.
— Джон. — азари-танцовщица обняла Шепарда. — Вы сказали о том, что хотели бы организовать некий камерный концерт. С военными песнями. Может быть, вы дадите нам возможность записать его? Мы постараемся записать максимально полно.
— Вэра, я должен перед вами извиниться. — помедлив, сказал Шепард. — Я полагал, что ситуация будет полегче, но я ошибался. И пока что для концерта, каким бы он ни был по масштабам, не наступило нужное время. Потому... Концерта не будет.
— Понимаю, Джон. — Вэра взглянула на кивнувшую Светлану. — Я предполагала нечто подобное. Наверное, вы правы. Один концерт, проведённый силами человечества — это нормально. Второй такой же концерт — это не всеми будет воспринято правильно.
— Боюсь, что очень многими, Вэра. — сказала Светлана. — Поэтому будет лучше, если каждая раса будет исполнять свои военные песни тогда, когда посчитает это необходимым. Мы все разные и не стремимся к обезличиванию. Для каждой расы будет здесь и ныне уместен свой собственный концерт. А поскольку эта война будет общей — концерты будут тоже общими. Камерными, групповыми или всеобщими — другой вопрос. Но то, что мы сейчас едины в своём стремлении противостоять Жнецам даёт нам силу. — сказав это, Светлана отошла, давая возможность Джону попрощаться.
Шепард молча обнял азари, обойдясь без поцелуя. Простого, дружеского поцелуя. Ощущая, как Вэре хочется получить этот поцелуй, Джон всё же сдержался.
Вэра, чуть помедлив, ушла. В зал вошёл Патриарх. Старый кроган старался держаться отстранённо, даже сурово. Просто по-медвежьи облапил Шепарда, прижал к себе. Отпустил, заглянул в глаза, кивнул и отошёл. Молча. Ни единого слова. Никакой улыбки.
— Джон. — к Шепарду подошла Мирала. — Я... я не знаю, что сказать... Вы спасли станцию. И мы постараемся быть сильными... Я постараюсь быть сильной. — азари обняла капитана, поцеловала его. — Вы знаете, что вы для меня значите. Вы, Светлана, нормандовцы, волговцы. Спасибо вам. И я... я очень надеюсь на то, что снова увижу вас всех. Живыми. — она разомкнула объятия, отступила на два шага, склонилась. — До встречи.
В этот момент вошёл Архангел и Мирала шагнула к нему, провела рукой по броне, понимая, что ему тоже надо попрощаться с партнёрами. Тем более, что скоро должна придти Ария.
— Будем бороться. — сказал турианец Пятой Расы. — Война только началась, Джон. И мы теперь все на своей войне. Каждый. Потому нам нужно будет бороться. — он протянул руку. — Я знаю, что людям свойственно называть наши руки лапами. И вы — один из немногих, кто всегда называл наши турианские руки именно руками, а не лапами. Взявшись за руки, мы сможем быть едиными и победить, Джон. Во всяком случае я в это верю. — чуть сжав ладонь Шепарда, он разжал пальцы. — До встречи, капитан.
— До встречи, Архангел. — сказал Шепард, провожая взглядом уходившего высоченного турианца.
Ария словно рассчитывала заранее время своего прихода. В этот раз ей остро казалось, что следующей встречи может уже не быть: враг был слишком силён. Сейчас Шепард и его группа прикрыли Станцию. Совсем скоро Отряд уйдёт по маршруту, приступит к выполнению своих очередных задач и им, омеговцам, придётся бороться с Жнецами и их приспешниками в изоляции. Да, возможно Шепард, Стрельцова и Титов с Андерсоном тоже это понимают. Но стараются изо всех сил представить дело так, словно они будут едиными. До конца. Краткоживущая раса людей. Да, у них есть длительная история в несколько сотен лет, наполненных разными событиями, но что такое история краткоживущей расы по сравнению с историей долгоживущей расы. Такой, например, как азари. Ведь то, что знают поколения людей, знает отдельно взятая азари, живущая тысячу лет. А Шепард... Иногда Арии казалось, что капитан знает во всяком случае не меньше среднестатистической азари. Конечно, не как азари, а как человек. Может быть, так судьба отмечает тех, кто особенно ценен, кто должен выполнить определённую важную роль. Не сыграть, а именно выполнить. В этот раз она молчала. Молчала, пристально глядя на Шепарда и изредка коротко взглядывая на Светлану.
Шепард надолго запомнил это прощание. Пропустив вперёд Светлану, подождав, пока она сядет в кресло у иллюминатора, Шепард оглянулся на пустой перрон. Обернувшись и поднявшись на борт, капитан разрешил водителю закрыть входной люк. Челнок стартовал. Привычная процедура, привычные переговоры, привычные строчки на настенных экранах салона.
Присев рядом с женой, Джон обратил внимание на то, что Светлана насторожённо смотрит в иллюминатор. Проследив её взгляд, Шепард понял — она смотрит на "Омегу-четвёртую". Ему и самому давно уже не казалось достаточным лицезреть остановленные кольца. Если кольца всего лишь остановлены, то они в любой момент снова могут придти в движение. И тогда Жнецы получат дополнительные возможности для нанесения удара. Да, они не всегда использовали ретрансляторы. У них и без того хватало возможностей.
"Омега" была в опасной близости от "Омеги-четвёртой". Жнецы подошли быстро, гораздо быстрее, чем приближалась "Нормандия", когда возвращалась оттуда, из заретрансляторного пространства. Теперь, когда первая попытка осады станции состоялась, "Омега" превращалась уже не в гражданскую, а в боевую, военную станцию. Приходилось привыкать к тому, что Жнецы не оставят станцию в покое, будут идти до конца, пытаясь взять её под свой контроль. Для них единственной альтернативой контроля является только её уничтожение. Жнецам явно не впервой прибегать к уничтожению. Для них, если признать их машинами с искусственным интеллектом, это был один из возможных вариантов. Более чем возможных. Наиболее реальных вариантов, которыми Жнецы не преминут воспользоваться, если так сложатся обстоятельства. Теперь на "Омеге" даже гражданские должны были быть готовы воевать, используя в том числе и тяжёлое оружие.
