Выйдя от Рекса, Шепард увидел спешившую навстречу Еву. Кроганка была чем-то взволнована:
— Простите, Джон. Я озаботила Рекса, чтобы он дал мне больше времени... После того, как вы дали кроганам действующую вакцину и сумели призвать Калрос для уничтожения Жнеца... у нас слишком многое изменилось в сообществе. И мне тоже надо меняться. Всем женщинам-шаманам кланов кроганов надо меняться. Мы уже передали информацию об излечении слишком многих кроганов от генофага во внешние кроганские колонии. Оттуда она уйдёт к мелким группам кроганов и к отдельным кроганам. Мы, Джон, постараемся, чтобы как можно больше кроганов получили вакцину. — Ева, наконец, отыскала подходящую пустую комнату, прошла первой внутрь и сделала приглашающий жест. — Я... я должна вам рассказать то, что не рассказывала никому. — она прикрыла дверь, пропустив только становящегося постоянным спутником капитана пыжака. — Не знаю, выживет ли раса кроганов в этой войне с Жнецами или погибнет, но уже то, что мы перестали быть зависимы от генофага и теперь женщины-кроганки спокойно беременеют, вынашивают и не менее спокойно рожают, зная, что у них будут здоровые и нормальные, а главное — живые многочисленные дети... стоит очень дорого. — Ева-Бакара присела на лавку, сделала жест рукой. — Не стойте, Джон, присаживайтесь.
Шепард опустился на лавку рядом с шаманом. Бакара кратко рассказала капитану о том, что происходит в женских кланах и что ещё не успело попасть в документы и файлы.
— Мне сложно об этом говорить, Джон. Мы, женщины кланов, и раньше знали, что не все саларианцы — плохие. Многие саларианцы не были согласны с политикой, проводимой далатрессами. Очень многие пытались нам помочь. Приходилось, конечно, давать им такую возможность — когда ты тяжело болен и перспективы у тебя не самые радужные, когда ты знаешь, что и сама можешь умереть и умрёт, скорее всего, твой ещё нерождённый ребёнок, то многое воспринимается совершенно по-другому, очень многое. Мужчинам-кроганам это даётся легче, они не настолько зациклены на внутреннем, личностном мире, как мы, женщины-кроганки. А нам... Эта зацикленность тяжела и физически и ещё больше — психологически. Так случилось, что я и сама выжила после экспериментов, проводимых одним саларианцем. Имени его я называть не буду — он всё равно уже умер, я это точно узнала и у меня есть доказательства его физической смерти. Не хочу, чтобы его неудачи повлияли на судьбу его родственников и тем более — детей. Мы все — живые и всегда обречены делать ошибки. Он уже заплатил смертью за то, что я единственная выжила из двадцати кроганок, давших согласие на участие в его экспериментах по излечению генофага. Было... сложно. Позвольте мне опустить многие медицинские и личные подробности, не озвучивать их. Я после того, как единственная осталась в живых, была очень слаба. А тогда ведь кроганы-мужчины не были настолько существенно и серьёзно отделены от женских кланов даже территориально. Этот саларианец... он едва избежал смерти — настолько наши мужчины были недовольны смертями кроганок. Их можно понять, они хотели продлить себя в детях, а генофаг... Генофаг этого не давал сделать. Редко какой кроган-мужчина мог сказать, что его ребёнок... выжил и прожил больше года. Год — это очень критично тогда было для нас, кроганов. Если ребёнок выживал в течение года — можно было надеяться, что он выживет и дальше. Не только надеяться, но и верить. А мне... мне потом, после того, как я выжила, предложили стать шаманом. Кроганки ведь тоже гибли во множестве — и во время беременности, и во время родов, и впоследствии — от истощения... По многим причинам гибли. Я сумела за несколько месяцев окрепнуть, это было... нелегко. Тогда я часто думала, что вот-вот умру. Наверное, это посчитали неким испытанием, которые проходит любой кроганский шаман перед посвящением. Поэтому мне предложили только одно испытание — я должна была выжить в пещере. Просто выжить. Тогда я не знала, что это за испытание. А когда узнала — у меня только одна мысль была — вылезти из этой пещеры как можно скорее. — Бакара помедлила. — В общем, я согласилась на это испытание. Мне выдали немного еды, воды и замуровали. Темно, звуков — минимум. Сутки-двое я протянула без проблем. Сложно было во тьме ориентироваться, я старалась меньше двигаться, берегла воздух и силы. Время внутри текло по-особому, я не всегда точно могла сказать, сколько прошло времени с того момента, как за мной окончательно завалили выход из пещеры. Иногда мне казалось, что прошло несколько часов, иногда — что прошёл год. Когда я оттуда, из пещеры, выбралась... Оказалось, что прошло всего лишь семь дней. Неделя по-вашему счёту времени, Джон. И я выбралась оттуда только потому, что уже через трое суток начала голыми руками копать ход наружу. Я не была уверена даже, что копала в нужном направлении — с равным успехом я могла часами копать не наружу, а вглубь холма, где была эта пещера. До сих пор не понимаю, не знаю точно, что мне помогло тогда определить в полнейшей темноте нужное направление и раз за разом продолжать копать. Сначала я копала голыми руками, ободрала их до крови, хотя кроганская кожа... достаточно твёрдая и обычно — нечувствительна к подобным... раздражениям. Потом я откопала какой-то кристалл, когда я его ощупала, я поняла, что он заменит мне... как вы это люди, называете, лопату. И дальше я уже копала кристаллом. Это сберегло мне целые часы работы и очень много воздуха, ведь тогда, когда копаешь, начинаешь дышать чаще и надо уравновесить затраты на работу и результат этой работы. Я не знала, что тогда, копая, стремясь выйти наружу, я обрела качества, необходимые шаману клана. Я тогда даже не знала, что беременна, Джон. А потом, когда я выбралась наружу и приняла посвящение... Я родила мёртвого ребёнка. Преждевременно. Не доносила его до срока. И тогда, когда я его родила... я почувствовала, что действительно стала настоящим шаманом. Женщиной-шаманом. Положение кроганок... всегда было очень сложным. А когда по нам, кроганам, применили генофаг, женщинам стало особенно трудно. Ведь мужчинам-кроганам сложно объяснить, что ты не можешь стать родильным автоматом, что после того, как в очередной раз ты рожаешь мёртвого или больного ребёнка, который вскоре умирает, тебе нужно много времени просто для того, чтобы восстановиться и подготовиться к новому соитию и новой беременности, которая всё чаще оказывалась... мягко говоря, проблемной. А мужчины-кроганы гибли в боях, гибли в схватках. Численность кланов сокращалась постоянно. Ведь многие кроганы-мужчины становились наёмниками, улетали воевать, стрелять, бороться не за интересы расы или клана, а просто потому, что здесь, на Тучанке, они не находили себе достойного применения. Они, проще говоря, здесь были не нужны, Джон. А мы, женщины-кроганки... Должны были оставаться здесь. Немногие из нас рисковали надолго покидать Тучанку, выходить в большой мир, единицы, максимум — десятки оставались жить на станциях и на других планетах. Было бы легче знать, что генофаг действует на кроганов только в пределах планеты. Может быть, такое знание вызвало бы массовый исход и кроганы, переселившись, обрели бы свободу от генофага, но когда выяснилось, что кроган несёт это в самом себе и это проклятие невозможно изъять из его сути и тела... Это многих, очень многих кроганов подкосило. Мужчины стали неуёмны в своём стремлении продолжить свой род, участились нападения на женские клановые лагеря. Тогда нам, женщинам, пришлось осваивать не только сугубо домашнее хозяйство, но и искусство войны. Мы слишком долго шли к пониманию того, что на любое нападение надо отвечать сокрушительным ударом, часто — приводящим нападающего к смерти. Очень долгое время, Джон, кроганок неизменно судили и сурово наказывали за то, что они посмели убить или искалечить напавшего на них кроганов. Знаю, в вашем людском мире... во многих, как вы это называете, странах было понятие "необходимая оборона". Может быть нашему обществу было невыгодно защищать слабых, посмевших лишать сильного нападающего самого дорогого — жизни. Может быть. Но в результате кроганки стали воинами. — Ева помолчала. — Это сложно. Когда даёшь жизнь, сложно свыкнуться с мыслью о нормативности отбирания жизни. Ведь инстинкт продолжения рода — один из самых сильных. И противиться ему могут только очень цельные личности. А большинство кроганов тогда уже пытались просто выжить. Многие бежали с планеты, стремясь реализовать себя. Но где может реализовать себя двухметровый ящер весом под полторы тонны? Только там, где нужны будут его физическая сила и умение метко и быстро стрелять. А те мужчины-кроганы, которые оставались здесь, на Тучанке, очень редко могли позволить себе заниматься наукой, культурой, производством. Войны приводили к исчезновению многих кланов... Теперь, когда генофаг побеждён, когда всё больше кроганов ощущают себя здоровыми... У нас будет, Джон, возможность, осознать себя в новом мире. Наверное, нам следует понять в первую очередь, что мы — единый народ, единая раса. Раньше мы считали, что единственное, нас объединяющее, самое действенное — это то, что любой кроган любого пола был инфицирован и приговорён генофагом. А теперь мы попытаемся объединиться в борьбе с Жнецами и их пособниками. Попытаемся стать расой воинов. Умеющих воевать, любящих воевать и... — Бакара снова помолчала несколько минут, — воюющих не потому, что большинство кроганов ничего толком делать и не умеют, а потому, что теперь у нас есть будущее. Я знаю, как смотрели на вашу жену, Джон, кроганы-мужчины. И должна перед вами извиниться за их поведение. Они, может быть, часто видели беременных кроганок, но при этом знали, что большая часть детей погибнет ещё до рождения, часть детей — во время рождения и часть детей — после рождения. Они утратили веру в святость беременной женщины. Стали рассматривать женщину... утилитарно, что ли. На уровне родильного автомата. Ведь столько попыток надо сделать, чтобы зачать, выносить и родить живого и жизнеспособного ребёнка. Это может понять полностью только женщина. Мужчинам это по разным причинам понять в совершенстве не дано эволюцией. Я не знаю, почему так устроено это, Джон. Но я видела, как жадно смотрят на вашу жену мужчины-кроганы. Они знали, что Светлана непременно родит здоровых и крепких детей. Только потому, что она — не кроган. Это... напрягающие мысли, Джон. Я не оправдываю мужчин-кроганов. Я уже извинилась перед Светланой за их поведение и теперь прошу прощения у вас, её мужа и главного друга. — Бакара помолчала с минуту, собралась с мыслями. — Теперь... кроганы начинают успокаиваться. И кроганки — тоже. Они уже не чувствуют себя постоянно объектами известных домогательств. Они теперь могут выбирать, а кроганы должны будут доказывать не только свою физическую силу, но и свою... разумность, что ли. Это даёт нам, кроганам, возможность поверить в то, что мы теперь точно выживем, если, конечно, не наделаем очередных глупостей. Среди этих глупостей я особо выделила бы нашу разобщённость, Джон. Мы — вроде бы единая раса, но у нас полно разномасштабных кланов, которые постоянно конкурируют между собой. И это — на единственной родной планете кроганов. Мы продолжаем балансировать на грани исчезновения. Продолжаем. — в голосе Бакары проявилась острая душевная боль. — Мне сложно говорить с кроганками, ещё более сложно — с кроганами. Тяжело вот так, сразу, поверить, что теперь генофаг над нами не властен, что теперь не нужно убивать друг друга, теперь нужно искать работу, а не гибель в сражении или в очередной... межусобице. Сложно это. Но я знаю, что должна делать это. И, Джон, я говорю вам это одному из первых дорогих для меня разумных. Я дала согласие на брак с Рексом. И я... беременна от него. Надеюсь, очень надеюсь, что известие об этом поможет объединить кланы лучше любых договоров. Если клан един, он силён и к нему неизбежно будут присоединяться другие. Надеюсь, что спустя несколько месяцев мы станем единым народом, Джон, единой расой. Расой, излечившейся от генофага и обязанной теперь избавиться от столь опасных и сильных врагов, какими, безусловно, являются Жнецы и их приспешники. Я знаю, Джон, вы уничтожали, уничтожаете и будете уничтожать хасков. Знаю, что многих кроганов Жнецы тоже... обратили. И потому среди хасков будут вам и вашим сокомандникам, вашим отрядовцам встречаться... бывшие кроганы и их... объединения с представителями других рас. Я собираюсь помочь Рексу объединить кроганов ради общего будущего расы, ради победы над Жнецами и ради послевоенной мирной созидательной жизни. Рекс обещал мне, что направит значительную часть усилий на реализацию такой задачи. — Ева помолчала. — Я собираюсь вскоре уехать, посетить многие кланы кроганов, рассказать о том, чему сама была свидетелем. Я знаю, что я уеду уже этим вечером. И хочу перед отъездом сказать вам, Джон, что теперь у вас на Тучанке есть не только друзья, но и подруги. Я хочу, чтобы вы считали меня своей подругой, Джон. И знали, что Уроднот Бакара всегда будет рада видеть и пообщаться с вами. Я горда знакомством с вами и вашими коллегами, Джон. И буду говорить о них, о вас очень многим кроганам, потому что ваша история теперь крепко связана с историей моей расы и моего народа. Потому кроганы теперь не замкнуты в узком мирке своей материнской планеты. Они смогут стать не только воинами и охранниками, но и инженерами, учёными, производственниками. Они смогут найти себя во множестве областей. — кроганка пошарила в своей сумке. — Это — тот самый кристалл, с помощью которого я выбралась из замурованной пещеры. Пусть он будет теперь у вас. Он помог мне, вы помогли всем кроганам и достойны иметь этот кристалл. — она вложила в ладонь Шепарда пластину. — Простите, Джон. Мне надо идти, я хочу переговорить и попрощаться с Мордином и Явиком. До сих пор чувствую себя не слишком комфортно, потому что высказала недоверие протеанам, не зная, насколько они совершенны. Я надеюсь лично ещё раз попросить прощения у Явика. Он может меня не простить — это его право. Но я всё же попрошу. — Бакара встала. Следом встал капитан. — Спасибо вам, Джон. Вы изменили не только кроганов, вы изменили меня. И теперь я сделаю всё, чтобы кроганы стали единым народом, единой расой. Буду делать то, что мне, женщине-кроганке, доступно. Буду говорить. Буду рассказывать. Буду объяснять и свидетельствовать. Не только как шаман клана, но и как женщина. Ещё раз, Джон, спасибо вам. — Бакара, отвесив Шепарду лёгкий поклон, вышла.
Пыжак, всё это время просидевший неподвижно, вернулся к Шепарду и вскочил на свободный стул. Капитан направился к двери и пыжак поскакал за ним, смешно помахивая хвостом с роскошной кисточкой. Этакий сопровождающий, метящий в компаньоны.
Вернувшись к себе в комнату, Шепард нашёл там спящую Светлану. Стараясь не шуметь, капитан прошёл к столу, включил инструментрон и погрузился в работу. Надо было просмотреть все доступные материалы по турианским боевым зарядам особой мощности и способам их нейтрализации. Синтеты Отряда сбросили немало файлов с новой информацией, требующей изучения, обработки и осмысления. Снова работа заставила капитана забыть обо всём.
