— Иду, иду. — спокойно и мягко проговорил Шепард. — Неугомонная.
— Какая есть. — отпарировала Светлана, поправлявшая портупею с пистолетами. — Гар вот говорит, что его флайер доставит туда нас за десять минут. Успеваем вовремя.
— Не сомневаюсь. — Шепард окинул взглядом квартиру, просмотрел информацию на настенном пульте. — Едемте, друзья.
Флайер с опознавательными знаками СБЦ доставил землян и турианца в расположение Первого Полка Турианской Гвардии. Как оказалось, в его состав вошли остатки того подразделения, где служил погибший лейтенант. И теперь сослуживцы лейтенанта осваивались на новом месте службы.
Ознакомившись с условиями быта и службы турианцев знаменитого подразделения, Гаррус, Светлана и Джон прошли на плац. Через полчаса туда подтянулись все воины-турианцы, включённые в состав первого десантного подразделения. Пришёл приказ, согласно которому Первый полк сразу направлялся на фронт, на самый сложный участок.
— Смир-но! — прозвучала команда. Чёткое "каре" воинов-турианцев замерло, привычно выровнявшись в строгую "коробочку". — Для встречи Знамени Первого Полка! Равнение — нале-во! Знамя — внести!
Оркестр заиграл турианский "Встречный Марш". Офицеры-турианцы замерли, отдавая Знамени турианское воинское церемониальное приветствие. Шепард смотрел, на плывущее мимо замерших в строю турианцев тяжёлое полотнище стяга и чувствовал, как множество глаз сопровождают новообретённую святыню расы. Он уже знал, что вместе с первым подразделением полка на фронт убывает спецбригада телеоператоров, чтобы запечатлеть для истории первый бой турианской армии под обретённой святыней. И, если позволит обстановка — последующие бои.
Почётный знамённый караул — целый взвод сопроводил Знамя на предназначенное ей место. Видя столь многочисленную и тяжеловооружённую охрану, капитан не сомневался: знамя будет в безопасности. Турианцы не дадут никому из врагов даже приблизиться к нему, не то что осквернить каким-либо образом.
Теперь, пока командир Первого Полка обращался к своим воинам с краткой речью, Шепард чувствовал, как множество взглядов скрещиваются на нём и на его подруге. На Гарруса обращали меньше внимания — он был слишком хорошо известен соплеменникам, их отношение к нему было ровным и уважительным. Присутствие же глав Отряда на церемонии придавало построению особо важный характер. Несколько десятков членов экипажей крейсера и фрегата выстроились чуть позади группы командования Первого Полка и также наблюдали за происходившим на плацу.
— К торжественному маршу! На двух линейных дистанция! Первая рота — прямо! Остальные напра-во! — подал команду заместитель командира Первого Полка. — Шагом — марш!
Глядя на лица турианцев, проходивших мимо группы командования полка, Шепард не раз ловил себя на мысли, что всё повторяется. Это — не просто построение по случаю обретения Знамени. Это — построение перед уходом на реальный фронт настоящей войны.
Многие из тех, кто вот только что прошёл, проходит и совсем скоро пройдёт мимо него, никогда не вернутся обратно на родину, к своим родным и близким, до конца выполнят свой воинский долг. Многие будут ранены, попадут в госпитали и медсанбаты, но будут рваться на фронт, понимая, что место воина — только там, а не в тылу. Многие будут вынуждены демобилизоваться — строгие военные медики не пустят их воевать из-за тяжести ран и серьёзности болезней.
Они не будут прозябать на пенсиях и пособиях, они пойдут учить новобранцев, ополченцев, пойдут в патрули, куда угодно, чтобы быть ближе к опасности, чтобы снова и снова почувствовать себя воинами. Для турианцев быть вне общества, не иметь возможности доказать свою военную квалификацию, не иметь возможности быть полезными соотечественникам и соплеменникам было страшно.
Первый Полк уходил на фронт и Шепард понимал: воины этого возрождённого подразделения не могли принять другого решения — это было бы слишком противоестественно.
Отметив, что тихо и быстро грузится в автобусы съемочная группа ряда турианских военных медикаконцернов, Шепард ощутил удовлетворение — подвиги воинов Первого Полка будут запечатлены для истории надлежащим образом, ведь среди этих спецов не было ни одного гражданского турианца, все носили военные знаки различия, многие уже не раз побывали на фронте, запечатлевая для истории эпизоды великой, вне всякого сомнения войны, в которой принимала участие вся турианская раса без исключения.
Прохождение завершилось. За пределами плаца взревели моторы военных транспортников и вскоре большие транспортные флайеры военного класса отправились к Причальному Комплексу Цитадели. Их провожали строгие залпы военного салюта.
Переговорив со своими сокомандниками, Шепард и Стрельцова пообщались с командной группой Полка, часть которой уже убыла на Причалы Станции. Конечно, нормандовцев и волговцев благодарили и за то, что нашли капсулу с погибшим турианским офицером, и за то, что вернули святое Знамя турианской расе. Командиры Полка были благодарны Отрядовцам за то, что они проводили на фронт первые маршевые подразделения Полка.
На флайере СБЦ Шепард и Стрельцова вернулись к Штаб-Квартире. Пассажирские флайеры доставили туда же и остальных волговцев и нормандовцев. Светлана ушла в конференцзал, намереваясь провести со своими сокомандниками очередное совещание — планёрку. Нормандовцы разошлись по рабочим комнатам — у каждого был план работы, его следовало выполнять.
— Капитан, к вам — посетитель. Барла Вон. Финансист Цитадели. — доложил дежурный по Штаб-Квартире.
— Проводите в комнату посетителей. Я сейчас подойду. — капитан отключил инструментрон и спустился на первый этаж. О Барле Воне он слышал много разного и теперь хотел узнать, что привело агента Серого Посредника к нему.
Волус явно нервничал, хотя пытался это тщательно скрывать. Шепард не стал акцентировать на этом своё внимание, просто сел в кресло напротив кресла, в котором уже устроился волус.
— Итак, Барла, что привело вас ко мне?
— Ценю вашу деловую настройку, капитан. — волус постарался показать своё расположение к собеседнику, конечно, насколько это мог позволить ему сделать стандартный скафандр. — У меня есть информация о значительных по численности группах профессиональных наёмников. Они попали в ловушку на контролируемой сейчас Жнецами территории Галактики. — волус положил перед Шепардом ридер. — Можно сказать, капитан, что они нуждаются в помощи. Они предложили свою помощь Серому Посреднику, но готовы помогать любому, кто их освободит из этой ловушки. Серый Посредник распорядился, чтобы я согласовал этот вопрос с вами. Он уже вышел на связь с командованием этих групп и получил заверения в том, что они будут рады воевать на стороне Сопротивления. Среди них немало землян, капитан. И, полагаю, что они будут рады немного улучшить свой имидж, а также воевать с Жнецами в рядах Сопротивления.
Шепард не ответил, просматривая содержимое файлов ридера. Барла Вон также не торопил капитана с ответом, понимал, что Шепард не любит наёмников, считает их ненадёжными воинами, желающими воевать прежде всего за деньги. Сопротивление же воевало не за деньги и наёмники в его рядах были бы достаточно чужеродны. Были бы, если их не прикроет своим авторитетом Шепард.
— Каков ваш интерес в этом деле, Барла? — Шепард спросил об этом, не отрываясь от изучения содержимого файлов.
— Мой интерес состоит в том, что я не выхожу за пределы своей роли мелкого посредника, капитан. Скажу вам откровенно — они готовы заплатить значительные комиссионные посреднику, который сумеет организовать их эвакуацию.
— По меньшей мере честно. — проговорил Шепард, откладывая ридер в сторону. — Ресурсы нам нужны...
— А этим наёмникам нужно выжить. И они готовы, капитан, сделать всё, чтобы Жнецы почувствовали их силу и профессионализм. Единственное, к чему эти наёмники не готовы — это к глупой гибели. А в той ловушке, в какой они сейчас оказались, — Барла взглядом указал на ридер. — Это наиболее вероятный вариант. По последним данным, которыми я располагаю, эти наёмники отразили уже несколько десантов Жнецов, но их силы не беспредельны, а Жнецы раз за разом увеличивают контингенты, направляемые на ликвидацию этих возмутителей жнеческого спокойствия.
— Хорошо. Мы подумаем о том, как решить эту проблему. — сказал Шепард, посчитав, что не следует говорить агенту Серого Посредника всей правды. — Благодарю вас, Барла, за информацию.
— Был рад встретиться и пообщаться с вами, капитан. — Барла встал с кресла. — Ридер я оставляю вам. И ещё, капитан. Вы не были на здешней Арене?
— Я знаю о её существовании, но...
— О, не беспокойтесь. С началом войны с Жнецами там были установлены новые обновления. Появились новые возможности для того, чтобы и простые гражданские, и ополченцы, и армейцы могли там тренироваться. Так что буду рад составить вам компанию.
— Возможно, возможно. — Шепард кивнул вошедшему вахтенному. — Проводите господина Вона.
Идя следом за сержантом, Барла обдумывал состоявшийся разговор с капитаном. Да, Шепард, безусловно, займётся этим делом — чутьё волуса подводило редко. Единственное, что было отличным от идеального варианта — Шепард не будет самолично вызволять наёмников. К сегодняшнему дню у него предостаточно сторонников и он, вполне возможно, поручит освобождение и эвакуацию наёмников кому-то из них. Вряд ли корабли Отряда в ближайшее время покинут станцию. Значит, наёмников будут эвакуировать те, кто располагается ближе к ловушке, чем Цитадель.
Вахтенный довёл волуса до ограды, закрыл за ним калитку и вернулся в здание. Барла вызвал наёмный флайер, решив вернуться в офис — дела не ждали.
Шепард просмотрел на инструментроне уточнённые данные, присланные по его запросу с борта "Нормандии" — синтеты провентилировали ситуацию и выдали свои рекомендации, в том числе и по тем членам групп Сопротивления, которые могли выполнить это задание с минимальными затратами.
Спустя несколько минут с борта "Нормандии" ушли кодированные сообщения в адрес нескольких мобильных групп Сопротивления. Операция по освобождению попавших в ловушку наёмников началась.
Война с Жнецами. Первые месяцы — 2
Гаррус Вакариан
Возвратившись с церемонии проводов Первого Полка, Гаррус вошёл в свой кабинет, привычно кивнув адьютанту и двум помощникам. Прикрыв дверь, он присел в рабочее кресло. Сегодня он увидел уходивших на фронт соплеменников, обретших расовую святыню — древнее боевое Знамя. Увидел и снова пожалел, что не может позволить себе вот так же встать в строй, пусть даже и офицерский, и отправиться на фронт. Он видел немало проводов воинских подразделений — когда по службе, а когда и в свободное от службы время. Хотя... было ли оно у него, свободное от службы время?
Он снова подумал о Хлое Мишель. Да, она ждала его в его квартире, ждала. Она полюбила готовить турианскую еду и любила, когда он приходил домой, усталый, но довольный тем, что в очередной раз принёс пользу обитателям Цитадели — кому-то помог, кого-то защитил, кого-то удержал от ошибки. Много ли Гаррусу надо?
Отец и мать Гарруса уже несколько декад работали на военном предприятии — старшего Вакариана назначили главным инженером, а мама — простой работницей в одном из режимных цехов. Гаррус знал, как был недоволен отец, что его сняли с армейского транспорта, уходившего на фронт, но приказ есть приказ и он смирился. Даже нашёл что-то очень хорошее в своей новой работе. Настолько хорошее, что быстро завоевал уважение простых сотрудников и работников, смог, наконец, найти баланс и хоть ненадолго, но приходить домой. Мама бывала дома чаще — у них пока в цеху сохранялся шестнадцатичасовой рабочий день, а потом работников в обязательном порядке отпускали по домам. Так что ей удавалось и выспаться, и отдохнуть, и обиходить дом. А уж когда приходил отец — она была просто счастлива. Долгие месяцы болезни она мечтала о том, как будет свободно двигаться по своей квартире, будет заботиться о своём муже. Гаррус знал и чувствовал — его родители счастливы. Счастливы, хотя очень волнуются и беспокоятся за своих детей.
Солана воевала. Получила майорское звание и заработала значительный авторитет в войсках. Её батальон бросали на опасные участки... А таких участков было множество — Жнецы усиливали натиск и турианцы всё острее понимали — теперь им придётся защищать все остальные, менее воинственные и подготовленные к армейской и военной реальностям расы. Потому сестрёнка уже давно не бывала дома, даже не обращалась к командованию с рапортами о предоставлении нескольких суток. Не хотела бросать своих соратников, не хотела пользоваться командирскими привилегиями. Воевала. Не пряталась за спины, не трусила. Гаррус знал — при всей своей бесстрашности она боится. Боится, потому что понимает, что враг слишком опытен, слишком силён. Понимает, что перестать бояться — самый верный способ погибнуть. Тот, кто перестаёт бояться — утрачивает осторожность, теряет рассудок. Солана боялась — и воевала. За ней шли в атаку, ей верили, её уважали. И Гаррус гордился сестрёнкой, обретшей возможность найти себя и своё место в этой жизни.
Солана редко писала домой. Ещё реже связывалась с родителями и братом по Экстранету. О многом в разговорах умалчивала, старалась соблюсти баланс. Не хотела ни излишне сгустить краски, ни излишне их разбавить. Военная секретность тоже никуда не делась, поэтому Солана больше говорила о чувствах, эмоциях, чем о реалиях боёв и столкновений с Жнецами и их приспешниками. Да, у неё была, как сказали бы люди "полевая почта", только вот её батальон бросали на новые участки фронта быстрее, чем почтовики могли доставить туда письма или забрать письма оттуда. Война вносила свои коррективы безжалостно и мгновенно.
Гаррус опасался за Солану, понимал, что она слишком молода, слишком горяча и... слишком ответственна, чтобы беречь себя, чтобы отказаться рисковать. Так уж получилось, что не он, а Солана имела все возможности первой порадовать своих родителей внуками — Гаррус знал, что у неё был жених, командир турианского корпуса. Разность статусов, разность званий — он был, как сказали бы люди, полковником — не мешали им поддерживать тёплые взаимоотношения. Солана любила его, он — любил Солану, беспокоился о ней, страховал её. Верлан Таклар — так его звали, никогда не забывал о необходимости поддержать свою подругу. Гаррус был склонен думать, что он её любил почти так же, как Шепард любил свою Светлану.
Подумав о внуках, Гаррус вздохнул. Он понимал, что Хлоя Мишель не сможет забеременеть от него — слишком разными расами были турианцы и земляне. Хотя во многом остальном Хлоя вполне могла составить конкуренцию большинству турианок.
Совсем недавно он говорил с Хлоей. Говорил в одном из маленьких кафе возле Штаба СБЦ — он изредка там обедал. И Хлоя сказала, что она нисколько не против будет усыновить нескольких турианцев. Маленьких сирот, которых на Цитадели уже было немало. Гаррус благодарно посмотрел на неё и промолчал — он не был готов ни согласиться с выбором подруги, ни высказать обоснованное несогласие. Ему необходимо было подумать. И Хлоя не стала его торопить. Вполне возможно, она тоже понимала — Гаррусу нужна соплеменница. Он должен стать отцом турианки и турианца. Вакариану хотелось в это верить и, похоже, чутьё его не обмануло — Хлоя не стала выдвигать себя на первое место. Да, они были близки, почти всегда их видели вдвоём, вместе, понимали уровень их взаимоотношений, как очень близкий и очень высокий. Хлоя никогда не ревновала Гарруса к его службе и к его работе. Во всяком случае пока он сам был доволен уровнем их взаимоотношений и их содержанием. Он был очень рад, что Хлоя в очередной раз вернулась вместе с отрядовцами на Цитадель, что она не стала сходу погружаться в медицинскую работу в Штаб-Квартире, не стала возвращаться в свою маленькую клинику, не стала брать часы на дежурства в больнице Гуэрта. Дни идут, может, что и изменится со временем. Гаррусу очень хотелось верить, что к этим изменениям он будет готов.
