Взгляд шеф-пилота коснулся фотографии, сделанной в тот момент. Вот он стоит, пилот корабля, на своих ногах среди нормандовцев. Стоит, зная, что никто не будет считать его инвалидом, что никто не будет возмущаться его присутствием на корабле. Стоит равный среди равных, сильный среди сильных.
На "Омеге" состоялся концерт. Впервые станция, до этого имевшая славу самого опасного и самого криминального места в галактике, заявила о себе как о Станции, где зло было поставлено в жёсткие рамки. Сам Джеф Моро был среди тех, кто видел этот концерт своими глазами. Он также присутствовал в Зале, когда там состоялась церемония бракосочетания Эшли и Кайдена. И слышал чарующие, мощные и глубокие звуки органа, повиновавшегося рукам Светланы Стрельцовой. А концерт... это действо в очередной раз перепахало суть и душу не только Джефа, но и очень многих органиков Млечного Пути. Этот концерт, как теперь понимал Моро, был крайне необходим перед тем, как в Галактику явятся Жнецы. Благодаря тому концерту теперь Жнецам сопротивлялись почти все обитатели Траверса и Терминуса. Сопротивлялись, позабыв о своих криминальных и антигуманных наклонностях, о том, что они вроде бы преступники и асоциальные элементы. Сопротивлялись, потому что поняли — если они не будут сопротивляться — они не будут жить, не смогут выжить.
Хотя с момента концерта прошло немало времени, Джеф, вспомнив это действо, почувствовал, как на глаза снова навернулись слёзы. А вспомнив, как звучала в зале, куда пришли нормандовцы и волговцы после окончания Концерта песня об офицерах, подумал, что ему, Джефу Моро, невероятно повезло: он сохранил офицерские погоны и стал профессионалом своего дела, так что та песня, бравшая за душу, обязывающая, зовущая, была и о нём.
У Алкеры Отряд дал бой крейсеру Коллекционеров. Впервые этот корабль отступил. Впервые он не стал атаковать. Да, Джеф уже тогда понимал, что это — несколько модернизированный протеанский крейсер, но всё равно — удар этой громадины по кораблям Отряда впечатлял. Сразу стало понятно, что это — сильный и умный противник. Так оно впоследствии и случилось. Всё закончилось на базе Коллекционеров. Но до взрыва этой базы тогда было слишком далеко.
Сложно было даже перечислить всё, что довелось позже увидеть, услышать, почувствовать Джефу Моро. И, конечно же, особенно ему полно запомнилась реконструкция "Нормандии". Превращение прототипа, опытного образца в реальный боевой корабль многое дало Джефу. Теперь он пилотировал не какой-то полуготовый образец, а настоящий, мощный, смертельно опасный для врагов фрегат, способный на равных потягаться даже с крейсером. Двенадцать "Таниксов". Сама цифра впечатляла до глубины души: редко какой земной боевой корабль мог похвастаться даже пятью "Таниксами", а на их фрегате теперь стояло целых двенадцать. Моро был счастлив, тратя часы и забывая даже поесть и поспать, изучая изменения и дополнения сделанные спецами имперского дока. Те дни были для Моро чрезвычайно важны — он видел, как преображается его горячо любимая "Нормандия", как она преодолевает подростковую угловатость и становится взрослой, становится полноценным кораблём.
Совсем скоро двенадцать "Таниксов" подписали смертный приговор крейсеру Коллекционеров. Залп этих орудий впечатлил нормандовцев и заставил почувствовать себя способными свернуть горы.
Тогда же Джеф почувствовал, что киборгесса Оливия к нему... очень неравнодушна. Нет, он не возмутился, не оскорбился тем, что какой-то металлопластиковый шагоход, вроде бы и неспособный испытывать чисто человеческие, пусть даже и высокоуровневые чувства и эмоции вдруг обратил на него внимание. Нет. К тому времени Моро многое знал и многое понимал о том, кто такие синтеты, вооружённые первоклассными искусственными интеллектами, равно как и о том, кто такая Оливия. Несмотря на присутствие на корабле Легиона и Марка она была очень одинока. Ей очень хотелось иметь дочку. И если она обратила внимание на него, Джефа Моро... Обратила ненавязчиво, мягко, совсем не так, как вроде бы должен обратить на слабого болезненного человека робот... Пусть. Если это ей надо, чтобы лучше понимать органиков, то тогда — пусть.
Многое было потом. Многое. Конечно же, центральное место в воспоминаниях Моро занимала операция "Омега-четвёртая". Не менее сложной была и операция "Деспойна". И эти две операции предваряли собой Войну с Жнецами. Противодействие Вторжению.
Дэвид Андерсон
Возможно, приближение Шепарда к посту командира фрегат-крейсера на каком-то этапе вышло слишком далеко за просчитанные пределы. Возможно. Может быть, появление рядом с Андерсоном второго командира корабля и было нарушением большинства традиций и обычаев. Может быть. Но если всё держать в рамках привычного — победить Жнецов нельзя.
Андерсон, расположившись в своих апартаментах в Штаб-Квартире, обдумывал происшедшее тогда, в Зале Информации. Да, вполне возможно он тяготился своей ролью Спектра, вынужденного почти безвылазно сидеть на корабле. Но что поделать, его действительно не учили командовать фрегат-крейсерами, само появление "Нормандии" в таком качестве наделало немалый переполох в структурах Альянса, имевших малейшее отношение к этому событию. Теоретики пожимали плечами, отмечая, что всё возможно, а практики... Практики прилежно и чётко разделились на три лагеря: те, кому было это безразлично, те, кому это нравилось и те, кто считал, что это — попрание основ.
Отрядовцам пришлось решать эту ситуацию практически, ибо на теоретические дискуссии у них времени не оставалось. Собственно, решение лежало на поверхности: просто нужно было признать, что старший помощник — не менее опытный командир корабля, чем он, Дэвид Андерсон. Признать и позволить Шепарду встать вровень с собой. А точнее — чуть выше и впереди себя. Да, пришлось, конечно, временно уйти в тень, стать советником, но этот уход в тень помог и отрядовцам в целом и конкретно Андерсону и Шепарду. Когда началась война, Шепард спокойно уступил первенство Андерсону — ветерану войны Первого Контакта, боевому офицеру. Сам он вернулся на позицию старпома, но теперь его с полным правом называли командиром и всем отрядовцам было понятно, когда кого так называют из двух руководителей экипажа и команды фрегат-крейсера.
В конечном итоге не так важно, кто из них двоих командует. Они оба — командиры, оба работают, оба служат, оба действуют. Война такова, что требуется быть гибким, изворотливым, опасным, уметь идти на нестандартные шаги для того, чтобы не просто выжить, но и победить.
Наверное, только появление Карин тогда в Зале Информации заставило Андерсона отреагировать определённо и чётко. Он тогда колебался, медлил. А когда она появилась — решился и сделал выбор. Обычная, очень человеческая реакция.
До сих пор он не может решиться поговорить с Карин откровенно об их совместном будущем. Нет, он не краснеет и не бледнеет, но так и не может решиться. Едва только разговор или общение выходят за рамки очень уж служебных, как он чувствует — он не готов к тому, чтобы сказать эти слова. Слова, определяющие очень многое в их дальнейшем пути. Да, он понимает, что Карин видит и знает больше о его настроении и состоянии в этот момент, но сказать... не решается. Нормандовцы и даже волговцы видят, что к Чаквас он очень даже неравнодушен, полагают, что это — нормативно и обычно и не вмешиваются, делают старательно вид, что ничего особенного не происходит, считают, что это — дело только двоих и право только их выбора.
Андерсон знал, что на других кораблях ВКС Альянса командиров за такое снимали с должности и переводили на другие корабли, подальше друг от друга, чтобы не нарушать традицию. А здесь... Здесь и перевестись-то никуда не получится. Спецотряд. С одной стороны — специфика, с другой стороны — нежелательность разрушения единого коллектива. Может быть поэтому он медлит? Ну не должен же он ждать в самом деле первого шага от Карин? Кто он после этого? Совершенно не мужской поступок тогда будет реальностью. Не сумел объясниться с женщиной... С любимой женщиной...
Шепард и Аленко сумели найти свои половинки. Сумели выстроить отношения и стать не только мужьями, но и отцами. А он? Да, Карин может быть замужем за своей работой двадцать четыре часа в сутки, но он-то видит, как она страдает от такой вот односторонности своей собственной жизни. Военврач она во вторую или энную очередь, а в первую очередь она — личность, женщина. Нуждающаяся в любви мужчины, в том, чтобы у неё был близкий человек. Близкий не по должности, не по службе, не по работе, а по жизни...
Теперь эта война снова заставляет и его и её отдаваться работе и службе. Снова общение преимущественно служебное. Надо сделать первый шаг. Надо. Какой же он мужчина, если не может первым сделать этот трудный, важный, первый шаг сам? Это же не командование кораблём — там ещё могут помочь нормандовцы. Здесь — сугубо личная ситуация, которую решить обязан только он. Карин ждёт этого шага, первого определённого шага с его стороны. И он обязан сделать его вовремя и так, как должно. Надо подумать, подумать хорошо о том, как и когда этот шаг сделать. Главное — решить, что этот шаг необходим в ближайшее время. Вполне возможно, что он официально оформит взаимоотношения с Карин после войны. Вполне возможно. Но реально отношения должны стать другими, более глубокими уже сейчас. Карин страдает от его нерешительности, он это ясно ощущает. И чем дольше он будет тянуть — тем больше она будет страдать. Если она решит, что он просто с ней играет... Нет, этого не будет. Он, Дэвид Андерсон сделает этот шаг. Будет потом договор или не будет — решать Карин. Здесь — только её решение. А он может только предложить. Сделать предложение. И ждать. Лучше чем Карин ему вряд ли удастся найти себе пару. И упускать Карин он не хочет и не сможет. Это будет слишком больно. Надо подумать над тем, чтобы всё было нормативно. Надо подумать.
Карин Чаквас
Новый прилёт на Цитадель немного обрадовал Карин. Разобравшись с "оперативными вопросами", она села в челнок и через час была уже на Цитадели — от внешнего рейда, где стояли корабли Отряда до Станции было довольно далеко, да ещё и Андерсон с Титовым решили держать и крейсер и фрегат в положении полной готовности к отлёту. Эта война... Глядя на то, что происходит вокруг Цитадели из окна челнока, Карин с грустью думала о том, что эта война затянется на месяцы, если не на годы. Они, отрядовцы, уже успели много раз улететь от Цитадели и много раз к ней вернуться, только вот сроки полётов резко возросли. Очень резко и очень намного. К Цитадели в этот крайний раз они шли тяжело и долго. Очень долго. Станция живёт, окружённая множеством военных кораблей, готовых защищать её даже от самых больших флотов Жнецов. Даже от основных флотов. Наверное, уже не получится так, как случилось в эпоху Протеан. Цитадель не будет сдана Жнецам. Не будет. Во всяком случае Карин в это очень хотелось верить.
Она кивнула хорошо знакомому ей водителю челнока, сошла на плиты посадочной площадки, села в двухместный наёмный флайер — всё же офицерское звание даёт преимущества и ими Карин изредка, но пользовалась — и направила машину в район, где загодя присмотрела маленькое кафе.
Оставив флайер на стоянке — она не планировала долго задерживаться в этом кафе — максимум на полдня, Чаквас прошла внутрь, кивком поздоровалась с тотчас подошедшим саларианцем-официантом, сделала заказ и стала размешивать ложечкой травяной чай — она попросила официанта принести порцию напитка как можно быстрее. Взгляд Чаквас равнодушно скользил по лицам посетителей, изредка останавливался на деталях интерьера зала. Обычная обстановка. Обычная. Если не считать, что и ей и всем здесь присутствующим разумным хорошо известно, что идёт война с Жнецами и их приспешниками, то... обычная. Иногда даже кажется, что войны никакой нет — станция была хорошо защищена и Жнецы нечасто делали попытки даже приблизиться к ней, не только атаковать или захватить. Приглушённая музыка, гул разговоров. Стук и звон приборов и посуды.
Официант принёс заказ, принял оплату, с достоинством поклонился. Всё. Теперь он придёт только прибирать посуду и готовить столик для следующего посетителя. Карин выбрала одноместный столик, не желая, чтобы кто-либо из разумных к ней подсаживался.
Всё чаще ей приходилось выполнять свои врачебные обязанности, всё чаще. Шепард... Этот неуёмный старпом, ставший командиром... Лезет под заряды, отодвигает себе за спину всех остальных, с трудом соглашается с тем, чтобы рисковал Аленко, желающий стать полноправным командиром десантной группы фрегат-крейсера. Да, группа высадки, которой командует Шепард и десантная группа, которой командует Аленко — это далеко не одно и тоже. У группы высадки полномочия шире, чем у десантной группы, ограниченной правом только вооружённого прикрытия, вооружённой охраны и защиты. Группа высадки решает многие другие задачи и теперь Шепарду его сокомандникам по группе придётся решать многие другие вопросы в том числе и путём применения оружия. Жнецы звереют. И теперь оружие группы высадки всё чаще задействуется в боевом, а не в предупредительном режиме. Всё чаще. Хотя Шепард, да и его сокомандники меньше всего желают использовать оружие. Приходится.
Шепард мог бы спокойно пристрелить сына Примарха Палавена. Абсолютно спокойно. По законам войны, по праву Спектра. За неповиновение и за исполнение глупого приказа. Нельзя рассчитывать на то, что примарх — больше дипломат, чем воин, согласится отменить свой приказ о направлении группы воинов-турианцев на Тучанку. Хотели выкопать основную бомбу. Это же надо — направлять взвод солдат во главе с офицером для такой работы, которую совершенно невозможно сделать втихую. У Палавена большие проблемы с пониманием деталей ситуации, если так повнимательнее посмотреть.
Да, может быть сына Примарха и следовало бы послать куда подальше выполнять воинский долг — пусть не прячется в тылах, турианцы на это смотрят очень косо. Но на такое... Какая разница кроганам будет, если он наделает глупостей и попадёт им в лапы? Они же не посмотрят на то, что он — сын Примарха. Они его просто уничтожат.
Если бы не Шепард — Виктус был бы уже мёртв. У кроганов это быстро. И что тогда будет делать Палавен? Воевать персонально с Тучанкой? С кроганами, избавленными от генофага? Ей-то, врачу корабля хорошо известно, с каким энтузиазмом кроганы взялись размножаться. Да, пришлось провести воспитательную и разъяснительную работу, пришлось доказывать, пояснять, убеждать в том, что рождаемость должна быть введена в рамки. В рамки, диктуемые не желаниями и стремлениями, а логикой и возможностями прокормить и разместить растущее число молодых кроганов. Пришлось напомнить, что главное — не численность, а качество. Вроде бы удалось что-то сделать в этом направлении, но кроганы... Они упрямы. Где-то это упрямство и полезно, а вот здесь — вредно. Не прокормит Тучанка всех. И снова начнётся экспансия.
Хорошо, что её, врача Отряда поддержали Бакара и Рекс. Без их помощи убедить ящеров в том, чтобы подождать с активацией экспансии было бы крайне сложно, если не невозможно. Как бы там ни было, кроганы вынуждены будут воевать. Уже упирая не на количество, а на качество своих войск. Да. Они, возможно, многому научились у отрядовцев. Кое-в-чём изменили методики подготовки и воинов и разведчиков. Не так уж мало сделали в этом направлении. Конечно, потребуется время, чтобы кроганы поняли важность разумного отношения к открывшимся в результате победы над генофагом возможностям.
