— Завтра ты проведёшь у меня на базе целый день, Кай. В моей комнате. — прошептала Эшли.
— Нет. Завтра я сниму лучший номер в лучшей гостинице Станции и мы проведём этот день там, Эшли. И начнём сейчас и сегодня! — Кайден поднял Эшли на руки, подхватил укладку с безделушками и, распорядившись о доставке ужина в одну из гостиниц Цитадели по спикерфону кабинета, вынес свою подругу к ожидавшему наёмному флайеру. Через несколько десятков минут Эшли уже была в огромной кровати рядом с Кайденом, нежно обнимавшим и целовавшим её.
Она проспала до полудня, что редко с ней случалось, а когда открыла глаза, то увидела перед собой на столике плотный обед и Кайдена, уже державшего ложку у самых её губ. Он покормил её с ложечки и это было так приятно и волнующе, что Эшли в очередной раз стала таять от сильнейшего ощущения всепоглощающего счастья. Пообедав, она притянула к себе Кайдена и они провели несколько часов вместе и рядом. Кайден был восхитителен.
— Эш, мы сегодня будем здесь, а завтра мы с тобой пойдём на главный танцпол Цитадели. — сказал Кайден, не размыкая объятий и только на несколько секунд прервав свой поцелуй.
— Наследуешь пример Шепарда, Кай? — улыбаясь, спросила Эшли.
— В какой-то мере, в какой-то мере. Хорошая традиция. Достойна наследования. — согласился Аленко, возвращаясь к прерванному поцелую и чувствуя, что именно этого ждёт от него его Эшли.
Кайден выполнил своё обещание и ровно в девять часов они вошли на главный танцпол станции. Никто не обратил особого внимания на них, никто не обратил особого внимания на то, что Эшли — в "положении". Кайден любой танец делал медленным, плавным, спокойным и Эшли смогла полностью отдаться своим чувствам, эмоциям и ощущениям, отдаться восприятию музыки и близости мужа и друга. Прерываясь на короткие посиделки за столиками, установленными по периметру танцпола, Эшли и Кайден протанцевали несколько часов, после чего на наёмном флайере улетели в гостиницу. Кайден заставил Эшли плотно поужинать и потом у них была волшебная ночь.
Третьи сутки они провели в расположении батальона и теперь уже Эшли показала Кайдену, чем она занята почти двадцать четыре часа в сутки. Солдаты её взвода были рады видеть своего командира рядом с мужем — боевым лейтенантом и членом Отряда, о котором ходило множество правдивых легенд.
Кайден убедился в том, что Эшли не перенапрягается, тренируя своих бойцов, что она не выходит за жёсткие рамки и пределы безопасности, сам получил большое удовлетворение, приняв участие в прохождении сложной полосы препятствий и отстреляв несколько ящиков зарядов на стрельбище. Эшли с пониманием смотрела на увлечённого воинскими упражнениями Кайдена, видя, как её коллеги многому учатся у него тому, чему надлежит учиться профессиональному воину у более опытного коллеги.
Вечером Кайден изумил Эшли тем, что попросил её коллег придти в клуб, сел за рояль и исполнил несколько песен. Не военных, нет, мирных, нежных и мелодичных. Сослуживцы Эшли с радостью подпевали Кайдену, пела и Эшли, находя в этом действе столько приятного и важного для себя... Кайден играл, глядя на Эшли, а она смотрела на него и чувствовала, что они оба по-прежнему едины, что во всей Галактике и даже за её пределами нет силы, способной разорвать их взаимосвязь. Она видела слёзы в глазах своих сослуживцев и сама не стеснялась своих слёз, потому что остро ощущала быстротечность мирных минут, спокойных минут, минут вне боя.
После концерта Кайден взял Эшли под руку, тепло попрощался с её сослуживцами и они вернулись в комнату. Там Аленко приготовил ужин, прибрал посуду и приборы, ответив на поцелуи Эшли. Они уснули в объятиях друг друга.
Касуми Гото
Перемещаться по галактике стало сложно даже для неё, привыкшей использовать явно незаконные, а иногда — и просто недопустимые способы и методы, чтобы путешествовать с планеты на планету, со станции на станцию и при этом оставаться неуловимой. Касуми продолжала поддерживать репутацию лучшего вора в галактике, теперь она уже была свободна от опасений за судьбу всего, что было связано с её единственной любовью — Кейдзи Окудза, ведь он был всегда рядом с ней, в сером ящике, который она хранила как зеницу ока.
Касуми вела свою войну против "Цербера", вредя ему где только было возможно и нанося его подразделениям огромный ущерб. Церберовцы зверели, осознавая, что Касуми снова ускользнула. Даже военные действия не останавливали её, она привыкла рисковать и привыкла воевать, сохраняя безвестность и оставаясь неуловимой.
В её сознании появилось тёплое чувство, постоянно напоминавшее Касуми о том, что она не так уж и одинока. Да, Кейдзи навсегда останется рядом с ней, но теперь у неё есть, может быть, фрегат, на котором её примут не как воровку, подлежащую немедленному аресту и передаче в руки правоохранителей. Конечно, идёт война с Жнецами и Касуми не тешит себя надеждой на возможность в самом ближайшем будущем появиться на "Нормандии", но всё же её одиночество уже не является столь неизбывным и глубоким, как раньше. При этом отрядовцы не ищут её, не командуют ею и не выдают её тайн никому.
Она по-прежнему самостоятельна и может предаваться в полной мере своему любимому занятию. Она не просто ворует, она ослабляет врагов и в первую очередь — церберовцев. Наказывает она и тех толстосумов, которые отказываются жертвовать свои активы в пользу фондов обороны и Сопротивления. Карает тех, кто предаётся беспутству и роскошествованию в это тяжёлое для большинства жителей Млечного Пути время. Сокращает число тех, кто видел её лицо или хотя бы её фигуру — война для этого предоставляет гораздо больше возможностей, чем мирное время.
Можно сказать, что она тоже воюет. Своими средствами, своими методами. Воюет, оставаясь неузнанной, неопознанной, неувиденной. Что-ж, ей не впервой прятаться в полумраке, в тумане, во мгле. Такова её жизнь. Она очень хочет верить, что своими действиями приближает Победу над Жнецами, ибо ей очень хочется жить в мире и в безопасности. Она хочет жить свободно и спокойно, храня верность своему возлюбленному и оставаясь в безвестности. Но теперь ей всё чаще казалось, что Отряд — единственное место в Галактике, куда она сможет придти, если её сил окажется недостаточно. Возможно. Как же хочется верить, что отрядовцы примут её и помогут ей...
Легион
Раннох готовился. Готовился к войне с Жнецами. Тысячи гетов работали круглосуточно, не прерываясь ни на секунду. Готовили планету к тому, что Жнецы попытаются её атаковать орбитальными бомбардировками, высадкой десантов, высадкой диверсионных подразделений. Строились новые корабли для Флота, вводились в строй новые многоуровневые полностью изолированные убежища — целые подземные города.
Всё это требовало всего времени, какое только было в распоряжении Легиона. Он работал и находил свою занятость необходимой и нормативной. Он только не знал, как пояснить это Тали. Как пояснить ей простую, казалось бы, вещь: он не может без работы, он не может простаивать в бездействии. Времени до первого удара Жнецов оставалось всё меньше, а сделать надо было слишком много. Даже гетам, способным работать сутками, и тем было сложно рассчитывать на то, что удастся сделать всё, что было запланировано. Значит, надо было сделать максимум. Максимум возможного.
И Легион делал. Его видели в разных концах Ранноха, он постоянно перелетал из одного региона планеты в другой. Раннох был огромен и нельзя было допустить, чтобы была сохранена хотя бы одна щель, сквозь которую войска Жнецов смогут просочиться на планету. Эта планета теперь стала не только родиной кварианцев. Она стала и родиной гетов, новых гетов, которые не желали отдавать её Жнецам и их сообщникам. Не желали, потому что знали: другого Ранноха во вселенной нет и никогда не было и не будет. Значит, надо сделать всё, чтобы защитить эту планету. Максимально защитить. Полностью защитить. Спасти всё ценное, что только возможно было спасти. Обеспечить максимум возможностей для будущего возрождения планеты и её обитателей уже в условиях мирного времени. Столько надо было всего сделать.
Легиону не нравился жених Тали. Не нравился. И машинная составляющая разума гета-снайпера протестовала против перспективы их объединения. Холодная машинная логика не давала оснований рассчитывать на то, что именно этот кварианец станет мужем Тали, нормативным мужем. Значит, Тали будет страдать, потому что она женщина, для неё эмоции гораздо ценнее и важнее, чем для мужчины-кварианца. Она будет страдать, потому что впереди — возможный разрыв, возможный период охлаждения, возможный период поиска другого кварианца. Ведь Шепард правильно настроил Тали — он пояснил ей, что она должна найти семейное счастье с кварианцем и только с ним. Да, у неё могут быть и свои дети и приёмные. Война безжалостна к детям и Тали сможет стать матерью для многих, утративших кровных родителей "скафандриков".
Этот разрыв, вполне возможный разрыв с женихом ослабит её, а у неё теперь адмиральский уровень забот и работы и этот разрыв плохо скажется на эффективности и результативности её командной работы. Да, она может и не воспринимать себя как адмирала в полной мере — это её восприятие ситуации и момента, но другие видят в ней адмирала, пусть и нового времени, но адмирала и ждут соответствия.
Соответствовать же она сможет, если сконцентрируется на важнейших направлениях работы и не будет требовать от него, машины и робота того, что он дать ей при всём желании не сможет. Не может же он вечно быть привязанным к ней, сопровождать её везде и всюду. Война уже идёт, скоро она придёт и на Раннох и если он, Легион, не будет руководить своими соплеменниками чётко и полно, то пострадают уже две расы — раса гетов и раса кварианцев, чего допускать ни в коем случае нельзя. Придётся выделить несколько часов на тяжёлый и сложный разговор, сложный для них обоих. Придётся поговорить об этом предметно, полно и точно.
Миранда Лоусон
Миранда злилась и нервничала. Да, она изо всех сил пыталась сохранять хотя бы внешнее спокойствие и пока что ей это кое-как но удавалось, а вот внутреннего спокойствия у неё не было уже давным давно. Только пройденная в детстве и юности драконовская тренировка позволяли ей пока что не снижать качество работы и не особо обращать внимания на то, что она больше не является особой, приближённой к Призраку.
О том, что она впала в немилость, знали почти все сотрудники сектора, в котором она теперь работала и пока что старые настройки действовали — никто не знал точно, действительно ли она в немилости или просто решила поработать пока на низовых постах. Такая информация была строго адресной и конфиденциальной, что позволяло Миранде не множить количество проблем во взаимоотношениях с коллегами. Подчинённых у неё теперь не было, она занималась отдельными участками работы и отвечала за эти участки сама и в одиночку.
Начавшаяся война с Жнецами показала ей то, о чём она раньше могла не задумываться — не было просто времени на такие думы, поскольку все силы, все ресурсы, все возможности были брошены на то, чтобы удержаться, а если и будет возможным, то и реабилитироваться перед Призраком.
Теперь она всё чаще видела, как исчезают люди, а вместо них появлялись уже не люди, а хаски. С недавних пор они, эти новые сотрудники, уже перестали носить шлемы и иные покровы вроде скафандров и костюмов, до поры до времени скрывавшие синтетическую природу их тел и органов. Теперь они ходили едва соблюдая общепринятые приличия, а бывшие женщины вообще не стеснялись обнажать груди и так работать восемь, двенадцать, шестнадцать часов в сутки. Хаски не уставали, не просили есть, пить, отдыхать, не отвлекались на разговоры вне служебной необходимости. Они просто работали и выполняли свои обязанности.
Миранда чувствовала, что ещё немного — и эти хаски смогут сравняться с нею по эффективности, качеству и полноте выполнения обязанностей. Её это напрягало и она начинала нервничать ещё больше. Трещина в стабильности нарастала и Лоусон ощущала, что ещё немного — и она сорвётся.
Количество сотрудников-людей, сокращалось с каждым днём. Всё больше людей превращались в хасков. Может быть, это выгодно было Призраку, который и сам был уже давным-давно хаском, а может быть причина была в том, что Жнецы не терпели полностью независимых от себя органиков. Они могли терпеть только хасков, которыми управляли без лишних хлопот и проблем.
Пожалуй впервые она задумалась над тем, что её ждёт дальше. После детства, проведённого под страшным давлением отца, под тяжёлыми и крайне болезненными процедурами, целью которых было заставить её полностью усваивать огромные объёмы информации в короткие сроки, она не мыслила для себя другой жизни, кроме как жизнь самой успешной ученицы и самой успешной сотрудницы и работницы. Да, она знала, что уплатила за это большую цену — она не могла иметь детей. И теперь перед ней замаячила перспектива хаскизации или индоктринации. Для многих разумных органиков и то и другое означало личностную смерть, конец хоть какой-нибудь, но свободной, самостоятельной и независимой жизни.
Она не могла отрицать, что до сих пор слишком отличается от обычных людей, от обычных разумных органиков. Она была запрограммирована прожить шестьсот лет, причём старение должно было начаться в последние пятьдесят лет этого срока. Она сильнее, ловчее и быстрее среднестатистической женщины, а уж об уровне интеллекта и ума и говорить нечего — практически по этому показателю она оставляла позади большинство женщин-землянок. Она могла залечивать раны и травмы буквально на глазах, за несколько минут, да и травмироваться для неё было большой проблемой — слишком хорошо её спланировали, слишком хорошо просчитали все параметры. Она постоянно ощущала своё отличие от обычных людей, потому, наверное, с лёгкостью согласилась вступить в "Цербер", привлекавший именно таких нестандартных и необычных людей возможностью быть в среде себе подобных.
И всё же, несмотря на калечащее воспитание, несмотря на бесконечные тренинги и тренировки, она осталась, как ей хотелось верить, человеком. Да, она знала о том, что многие женщины, обычные женщины, коих в Солнечной Системе было большинство, бездетны по самым разным причинам. Совершенно не потому, что их, как Миранду, создали полуискусственно. Если раньше у неё не было выбора, поскольку не возникало для него необходимых условий — в большинстве случаев решали за неё, а она только выполняла, то теперь перед ней встал выбор. Простой и одновременно — очень сложный выбор: стать хаском или остаться человеком.
Миранда чувствовала, что и для того и для иного выбора уже созрели основания. Для того, чтобы она стала хаском — её не слишком понятная Призраку попытка схитрить, после чего она провела несколько мучительных часов в обществе церберовских мозголомов и потеряла значительную часть доверия Харпера. Для того, чтобы она осталась человеком — сестра и её приёмные родители, которые не видели в ней исчадие ада.
Где-то на заднем фоне сознания маячил Джейкоб Тейлор, которого она "отшила" — ведь он хотел детей, а она не могла не только родить ребёнка — даже забеременеть не могла. Тейлор — стопроцентный человек и теперь он тоже ушёл из "Цербера", отказавшись становиться хаском. Если она станет хаском — у неё уже не будет возврата к прежней, пусть даже получеловеческой жизни — не существовало ни у саларианцев, ни у "Цербера" таких технологий, чтобы вернуть хаска к нормальной разумной биологической органической жизни. Просто не существовало — она это знала слишком хорошо.
