— Разрешаю. Пусть сам решит, сколько и кого брать в компанию. — вполголоса ответил Шепард. — Организуйте прикрытие.
— Есть, сэр. — лейтенант переключил каналы.
— Атака противника! Третье направление! — раздался в наушнике спикера доклад одного из дозорных-турианцев. Аленко вопросительно посмотрел на Шепарда, тот кивнул и лейтенант жестом отправил пятерых полисменов-десантников на баррикаду-заслон на угрожаемом направлении. Как увидел капитан по телеканалу на внутришлемном экранчике, в атаку пошли Налётчики, вооружённые штурмовыми винтовками и щитами среднего уровня и окружённые хасколюдьми. Турианцы быстро разобрались, что сначала надо уничтожать хасколюдей, а потом концентрировать огонь на налётчиках.
Жнецы изо всех сил пытались сохранить плацдарм, избежать окружения и почти неминуемого уничтожения. Истребители и катера турианцев и землян реяли в небе Менае, заставляя немногочисленных, ещё сохранивших возможность двигаться на своих опорах мини-креветок, огрызаться ударами излучателей по воздушным целям гораздо чаще, чем по наземным.
— Атака со второго направления! — донёсся доклад наблюдателя. Аванпост явно пытались взять в клещи и Шепард, кивнув турианцам-примархам, поспешил на баррикаду-заслон. Отодвинув тело убитого турианца-пехотинца, Шепард активировал приводы тяжёлого стационарного пулемёта и, поймав в прицел первого хасколюда, нажал гашетку. Волны хасколюдов пытались взять баррикаду в течение полутора часов и все их попытки остались безуспешны.
— Чёрт, откуда она взялась?! — крикнул стоявший рядом и стрелявший в хасколюдов турианский десантник. К баррикаде прыжками приближалась Тварь. — Мы же почти всех выбили!
На то, чтобы понять угрозу, которую несла с собой эта зверюга, Шепарду потребовалось ровно две секунды. Схватив гранатомёт, капитан выпустил в тушу пять гранат и услышал позади себя знакомый лай снайперских винтовок — это Сарен и Найлус, поднявшись на крышу командного балка, расстреливали Тварь бронебойно-зажигательными. Да, у Твари очень толстая броня, она способна быстро передвигаться, но против снайперских профессиональных винтовок и гранатомёта у неё не было шансов. Поняв, что атака Твари на баррикаду захлебнулась, следовавшие за нею несколько десятков хасколюдов откатились назад.
— Шепард, атака успешно отбита, нападений на форпост больше не ожидается. — послышался в спикере голос Федориана. — Возвращайтесь к командному балку.
Передав квитанцию в приёме приказа, капитан сдал пулемёт подошедшим турианцам и спрыгнул с баррикады вниз, направляясь к балку.
— Спасибо, Шепард. — Федориан был явно доволен. — Можете считать, что ваш замысел с молодым Примархом удался на сто процентов. — он протянул капитану ридер. — Последние новости с Палавена.
— Вы читайте, читайте, Шепард. А я потом вас обрадую успехами войск на обоих лунах. Полагаю, мы скоро, даже очень скоро вздохнём спокойнее и свободнее. Хотя бы на время. Нам нужен успех. Нам нужна передышка. — старший Виктус склонился над планшетом.
Новости и в самом деле были хорошими. Тарквин Виктус, едва добрался до столичного города, развернул кипучую деятельность, уже дававшую нужные положительные результаты. Поддерживая тесную связь с обоими старшими Примархами, молодой Примарх организовал молодёжное ополчение, усилив его опытными, уже повоевавшими наставниками и командирами, усилил также позиции турианцев, работавших на военных и оборонных заводах. Всё, что было сделано им за несколько часов, было даже трудно перечислить. Конечно, далеко не всё дало мгновенные результаты, но Тарквин стал работать и на перспективу, уделяя именно этому основное внимание.
— Ознакомились? — осведомился старший Виктус, подавая ридер. — Вот данные по обстановке на двух лунах. Если бы я не был свидетелем части изложенного там — мне было бы крайне сложно в это всё поверить. И ещё сложнее — представить это себе как реальность.
Имперцы закончили уничтожение креветок Жнецов в пространстве материнской планеты турианцев и завершали их уничтожение во всём пространстве звёздной системы. Бои на планетах после появления там кораблей и десантников Империи приобрели для Жнецов и их приспешников крайне невыгодный и болезненный характер. Турианцы, почувствовав своевременную и мощную поддержку, воспрянули духом и обрушились на Жнецов и их пособников, успевших высадиться на планеты, принадлежавшие турианцам, всеми наличными силами. Когда Шепард дочитывал тексты файлов ридера, ему вспомнились слова одного из имперских поэтов:
"Для счастья своими руками
Мы строили город родной.
За каждый расколотый камень
Отплатим мы страшной ценой.".
Теперь эти слова относились ко всем расам пространства Млечного Пути. Везде враги, будь то сами Жнецы или их пособники, будут платить страшную силу за вторжение и за его последствия.
Возвращая ридер, Шепард услышал сигнал вызова с "Нормандии". Дисплей внутришлемного компьютера высветил имя инициатора вызова: капитан Андерсон.
Установив связь, Шепард услышал:
— Джон, всё. Наша задача здесь выполнена. Отряд возвращается на Цитадель.
— Есть, командир. — Шепард коротко попрощался с примархами и, кивнув Аленко и Дженкинсу, уже получившим соответствующие приказы от Андерсона, направился к снижавшимся челнокам.
На борту фрегата Шепард получил информацию, что по приказу нового Примарха Иерархия полностью переведена на военный график деятельности. Война с Жнецами для турианцев становилась Отечественной.
Через декаду отряд вернулся на Цитадель. Командование не желало рисковать кораблями и экипажами, поэтому приказало пилотам не искать коротких путей — главным было вернуться в целости и сохраннности на Станцию, а не сократить время прилёта до минимума.
Шепард сам выступил за то, чтобы максимально обезопасить обратный путь и понимал, что его к этому решению побудил не только здравый смысл, но и то обстоятельство, что Светлана всё ближе подходила к моменту родов и он не хотел, чтобы она волновалась и беспокоилась, а также пыталась вернуться к командованию кораблём и экипажем. В том, что его подруга при малейшем ухудшении ситуации постарается вернуть себе полный статус в командовании, он не сомневался — при всей своей мягкости Светлана умела добиваться своего драконовскими методами. Она и так переволновалась, пока он разбирался с обстановкой на Менае и всегда с тех пор говорила, что Шепард поступил очень хорошо, не пожелав полететь на вторую луну или на Палавен. Ей, остававшейся на "Волге" и получавшей всю информацию о происходящем, было ясно, что случись ситуация — и её Джон ринется куда угодно самым первым.
Когда Отряд вернулся на Цитадель, перед отлётом с борта фрегата на станцию Шепард пришёл к Чаквас. Врач корабля приняла его в своём рабочем кабинете и, как обычно, подвергла медицинскому контролю. Удовлетворившись, Карин поинтересовалась причиной визита. Джон попросил её поддержать Светлану и Чаквас согласилась, отметив, что комкор "Волги" и так опережает все мыслимые и немыслимые графики, так что поддержка ей будет необходима.
Сам Шепард погрузился в работу по подготовке Отряда к очередному этапу борьбы с силами "Цербера". Только земляне в полной мере могли эффективно противостоять сторонникам этой организации и потому для Отряда борьба со слугами трёхголового пса была и оставалась одной из приоритетных задач.
Война с Жнецами. Первые месяцы — 3
Мордин Солус
Саларианец работал. Он согласился и даже смирился с тем, что теперь почти и не быввает на высадках — отрядовцы настояли, чтобы он основное время уделял работе в лаборатории и пребывал на бортах кораблей. Наверное, они правы — всё же он достаточно стар для столь опасных мероприятий, какими стали сегодня высадки. Он вполне может принести гораздо больше пользы в лаборатории, чем участвуя в военных стычках и стреляя из пистолетов.
На бортах кораблей Отряда он чувствовал, как старость разжимает свои тиски позволяет работать так, словно ему всего лишь двадцать лет. Здесь, на "Нормандии" и "Волге" была такая атмосфера, что усталость, опустошённость, тяжёлые раздумья о судьбах соплеменников и соотечественников, населявших Саларианское Пространство, куда-то отступали, пропадала неуверенность в своих силах. Здесь работали все разумные — и синтеты, и органики. Работали в полную силу, на износ, не давая себе возможности раскиснуть, лениться и отступать. Отряд действовал везде — в полёте, на планетах, на Цитадели. Везде. Действовал, принося реальную пользу, чему сам Мордин находил десятки неопровержимых доказательств. Кому, как не ему, полюбившему сутками не выходить из прекрасно оборудованных бортовых лабораторий, засыпавшему чуткой дремотой под пение центрифуг и мерцание индикаторов, знать, что Отряд ждут во многих концах исследованной части Галактики, что на него надеются, что ему верят и на него молятся.
Раньше Солус не поверил бы, если узнал, что молиться можно на реально существующих разумных. А теперь — он не просто верил, он видел и чувствовал это. Он видел эту веру в глазах кроганов. Он видел эту веру в глазах их новорождённых, рождённых здоровыми детей. Он видел эту веру в глазах кроганок, обретших высший смысл своей жизни — порождать здоровые новые поколения своих соплеменников, знать, что теперь генофаг им не угрожает и кроганку не ждёт смерть во время родов, не ждёт боль и отчаяние, когда новорождённый кроганёнок умирает у неё на руках и мать ничего не может сделать, как не могут сделать ничего действительно спасительного и кроганы-врачи.
На Цитадели в этот прилёт Солус не знал покоя и находил в этой сверхзагруженности особое удовлетворение и радость — он мотался по складам, выписывал аппаратуру, оборудование, материалы, реактивы, словом — всё необходимое, сделал несколько докладов в разнорасовых научных сообществах, принял участие более чем в десятке научных многопрофильных дискуссий, установил новые контакты с коллегами-учёными, побывал на тренировке саларианской ГОР, подразделения которой базировались теперь и на станции.
Штаб-квартира, как он убедился, расширялась и совершенствовалась — ему сразу предложили посмотреть, как обустроена главная лаборатория и он пропал в этих помещениях на долгие двое суток. В штате здесь были только высокопрофессиональные специалисты, прошедшие многоуровневый отбор и контроль. Среди них были и геты, прибывшие на Станцию по рекомендации Легиона. Присутствие автономных самоходных ИИ дисциплинировало органиков, заставляло их уделять основное время напряжённой и результативной работе.
Совершенно неожиданно Солус увидел других саларианок — не тех, кто со временем станет жестокими и своенравными далатрессами, а других, кто, как оказалось, способны не зацикливаться на управлении другими, а учиться управлять прежде всего собой и приносить пользу другим разумным, а не только саларианцам, не только самим себе. Сначала Мордин подумал, что он слишком идеально воспринимает ситуацию, что это просто морок, что он просто отвык от действительности, обычной для Саларианского Союза. Оказалось, что нет. Саларианцы и саларианки менялись, ощутив силу и безжалостность Жнецов и их пособников. Менялись в лучшую сторону, открывая в себе те личностные и душевные качества, которые, как оказалось, были в них изначально и только ждали удобного и необходимого момента для того, чтобы проявиться.
Саларианское сообщество на Цитадели приносило жителям Станции огромную пользу. И теперь, видя среди слушателей своих лекций и выступлений множество саларианок, сам Мордин верил — его раса изменилась в лучшую сторону, она стала другой, более сильной, более красивой, более умной. Если саларианки не только управляют, но и сами работают — у расы есть большое и прекрасное будущее.
Мордину не обязательно было прикреплять к научному комбинезону и скафандру знак "Нормандии" — профессора и эксперта узнавали сразу. Его приглашали в несколько мест одновременно, обслуживали вне очереди, приветствовали, пытались брать интервью. Такая востребованность нравилась Солусу, она помогала не думать о подступающей смерти, о том, что ему осталось жить совсем немного.
Найрин Кандрос
Турианка смотрела на экран, передававший изображение "Омеги" с одного из зондов, вынесенных далеко за пределы внешнего рейда. Сколько раз Жнецы и их приспешники уже пытались взять станцию? Несколько десятков раз. Сколько раз они высаживали на неё десанты, сколько раз обстреливали. Много, очень много. Станция продолжала жить, действовать, бороться. Принимала и отправляла корабли с грузами и пассажирами, давала приют беглецам с планет, станций и колоний, атакованных Жнецами. Поддерживала прочную связь по множеству каналов с мирами Траверса и Терминуса.
Кабинет Главы Армии Ополчения "Омеги" был погружён в полумрак. Турианцам не нужно много света, чтобы чувствовать себя в безопасности, они — хищники и охотники, привычные к тому, чтобы скрываться во мраке. Там, где большинство разумных органиков не чувствуют себя уверенно. Только над столом завис кронштейн, на котором светилась укреплённая зажимами лампа. Конус света. Единственное освещённое место в кабинете. Всё остальное пространство тает в полумгле. Окна кабинета закрыты бронезаслонками — требование времени. Турианцы много воевали, они привыкли к тому, чтобы обходиться малым. Война — обычное дело для турианцев — расы, сумевшей объединить военную и гражданскую направленность, воспитать личность, готовую и воевать и трудиться.
Часы на стене отсчитывали минуты позднего вечера. Когда-то, в мирное время, Найрин уже давно бы спала, а сейчас... Сейчас для сна остаётся мало возможностей и ещё меньше времени. Слишком много дел у командующего Ополчением. Хорошо ещё, что у неё хватает сил регулярно тренировать биотику, поддерживать своё уникальное оружие в должной форме и в полной готовности к применению.
Инструментрон тренькнул, пришло новое сообщение. Турианка подошла, коснулась когтем сенсора. От Архангела. Крылатый турианец Пятой Расы стесняется придти сам, уважает её право на эти вечерние спокойные минуты. Если бы не он, если бы не его присутствие на станции... ей было бы намного тяжелее. Наверное, Мирала снова попросила его не сопровождать её в этих вечных блужданиях по Станции и он подчинился, перепоручив временно и далеко не в полной мере контроль и защиту своей возлюбленной Рейнджерам. Они всё равно патрулируют станцию, а у него — главы Основной Армии "Омеги" и так предостаточно забот и дел. И среди этого круговорота он неизменно находит возможность уделить внимание и ей, своей соплеменнице. Пусть далёкой, но соплеменнице. Знает и понимает, насколько ей это внимание важно и необходимо. Она может и не отвечать на его послание — он всё равно узнает, что она его получила и что она... удовлетворена. Удовлетворена столь малым и столь важным знаком внимания.
Война, как знала Найрин, меняет разумного органика. Меняет очень фундаментально. Тем более — такая война, которой даже турианцы не могли, как ни пытались, найти близких аналогов. Неблизкие же их неудовлетворяли изначально. Уникальная война, доставшаяся поколению Найрин. Кажется, Светлана говорила что-то вроде "Каждое поколение разумных ждёт большая война...". Но не такая. Такая война должна стать историей, превратиться в легенду, в предание, в миф. Потому что потери в этой войне страшные. И турианцы, раса воинов, знают это как никто другой в Галактике.
