Наверное, мало какое военное училище, колледж или даже военная академия смогли бы дать Дженкинсу такой объем знаний, умений и навыков, какой он смог освоить за дни, проведённые на борту кораблей уникального военного подразделения, каким стал, вне всяких сомнений, Отряд. Это были дни, наполненные не изучением сухих теоретических изысков, а дни, переполненные практикой. Практикой службы, практикой работы, практикой общения. Уникальный воинский коллектив стал для Дженкинса домом и самой лучшей средой обитания. Здесь никого не интересовало, что Дженкинс всего лишь унтер-офицер, что он молод и сравнительно неопытен. Здесь он был равным среди равных, нужным и ценным членом коллектива, от которого очень многое зависело, на кого многие надеялись и полагались.
Дженкинс знал, что он воюет за то, чтобы на его родной Иден-Прайм никогда не пришли оккупанты-церберовцы и поработители-Жнецы. Чтобы никогда больше Иден-Прайм не горел, не плавился, не корчился под бомбёжками, не кричал страшным криком в попытке преодолеть горечь утрат. Он воюет за то, чтобы его семья выжила и продолжила заниматься мирным, крестьянским, сельским трудом. Чтобы вокруг были поля без окопов и блиндажей, без воронок от бомб и снарядов, чтобы не было там трупов и искорёженной техники. Чтобы дети, вездесущие и неуёмные в своём любопытстве и в страсти к познанию, не подрывались на забытых минах и не резались о колючую проволоку. Чтобы то, что он видел на Станции Коллекционеров, осталось только сном, только историей и никогда больше не стало реальностью.
Война только началась. И сейчас никто из разумных органиков не смог бы сказать, сколько декад, месяцев, лет она продлится. Дженкинс знал, что она может длиться столетиями — он многое услышал от Явика, многое обдумал, когда протеанин был занят своей работой и уклонялся от разговоров. Ричарда перспектива воевать столетиями с этими креветками не устраивала категорически — он желал, чтобы война как можно скорее закончилась победой над Жнецами и их приспешниками. Сколько бы их, этих Жнецов и их сообщников ни было — они должны были стать историей, должны были стать прошлым.
Война действительно нисколько не походила на фейерверк. Она была просто трудной работой. Работой, которую надо было делать, работой, которая определяла теперь жизнь очень многих обитателей галактики. Работой, только выполнив которую можно было перейти к мирной жизни. Далёкой и столь желанной мирной жизни.
Самара
Юстициар-генерал открыла глаза. Над ней нависал полог полевой палатки. "Госпиталь. — подумала Самара. — Сколько же погибло юстициаров, вытаскивая меня из окружения и доставляя сюда?".
Додумать она не успела — послышался шелест полога и в палатку вошла... Фалере.
— Мама! — молодая азари бросилась к Самаре, наклонилась, провела рукой по лбу лежавшей навзничь матриарха, убедилась, что жар спал. — Наконец-то ты очнулась! Я верила, что ты придёшь в себя и наконец-то это случилось!
Самара хотела что-то сказать дочери, спросить её о чём-то, но ни язык, ни горло не повиновались ей. Она вдруг почувствовала, насколько слаба. Фалере это уловила мгновенно:
— Мама, не надо ничего говорить, врач сказал, что ты должна сначала окрепнуть. Мы потом обо всём поговорим.
Самара прикрыла глаза, ощутив, как в палатку вошла врач. Лёгкие прикосновения — обычный осмотр, небольшое обследование.
— Она в порядке, насколько это вообще возможно. — услышала юстициар шёпот медика. — Сейчас ей нужно поспать. Так что иди, Фалере, а то она будет беспокоиться и пытаться разговаривать.
— Я посижу рядом, тихо-тихо. — прошептала младшая дочь. — Я обещаю, что не буду разговаривать с ней, уговорю поспать.
— Хорошо. — Шелест полога. Врач вышла. Фалере умостилась на раскладном стуле, взяла в свои руки руку матери. Самара, засыпая, ожидала, что Фалере включит менталистику и телепатию, но она не делала этого. Может быть потому, что большую часть жизни она была обычной азари. А может быть, потому, что не хотела волновать и беспокоить маму.
Самара заснула. Сновидений не было. Никаких. Просто глубокий сон. Когда она в очередной раз открыла глаза, она увидела над собой не только Фалере, но и Рилу.
— Я... я... — через силу выдохнула Самара.
— Ты в госпитале, мам. В глубоком тылу. — сказала Фалере, поймав одобрительный взгляд старшей сестры. — Врачи сказали, что тебе здесь придётся провести минимум несколько декад.
— Полк... — язык плохо слушался матриарха, но она заставляла его работать.
— Выведен на переформирование. Твой заместитель сделала всё, что нужно, мам. Не беспокойся. — ответила в этот раз Рила, успокоительно прикоснувшись к плечу матери. — Отдыхай и набирайся сил.
— Что со мной?... — юстициар силилась определить, насколько тяжело её состояние.
— Самара, ну нельзя же так сразу. — в палатку вошла врач. — У вас тяжёлые ранения, вы потеряли много крови, многие кости повреждены, есть переломы, проблемы с отростками — много трещин.
— Вот попала... — прошептала Самара. — И...
— Пока что вы должны окрепнуть, Самара. — врач просмотрела информацию на своём походном инструментроне военного класса. Да, кстати, военврач первого ранга Алтра Митан. — представилась медик.
Самара только на секунду прикрыла глаза, обозначив, что она поняла и приняла информацию. Врач продолжала обследование под внимательными взглядами дочерей.
— Мирала...
— С ней всё в порядке, мам. Она — на "Омеге". Жива, здорова. Воюет и работает. — сказала Рила. — О том, что случилось с тобой, она, конечно, уже знает...
— Не надо... срывать её со... станции. — прошептала Самара.
— Ну, это уж как она решит, мам. Мы не можем ей приказывать. — послышался голос Фалере, отошедшей с врачом ко входу в палатку. Рила осталась рядом с мамой. — Рил, побудь здесь, я скоро вернусь.
— Да, давай быстрее, Фале. — Рила посмотрела на маму, снова закрывшую глаза. — Мам, ты поспи, это будет лучше всего.
Самара с усилием кивнула. Хорошие у неё дочери. Теперь у неё полная семья и она — счастлива. Они тоже воюют и работают, учат и консультируют.
Мысли юстициара неумолимо возвращались к происшедшему. Даже закрыв глаза, Самара, получив толику необходимой энергии, старалась осмыслить то, что произошло с её полком. С виду и по первому впечатлению: обычная на войне ситуация — внезапный прорыв десанта. Её полк, полк юстициаров бросили на усиление линии сдерживания. Еле успели окопаться.
Потом начался кошмар. Хаски лезли, казалось, из всех щелей, Жнецы неистовствовали в орбитальном сегменте, осыпая позиции полка зарядами. Зенитная артиллерия, приданная полку, помогала мало. Эта планета была для чего-то нужна Жнецам и юстициаров бросили на усиление, чтобы не дать десанту закрепиться, если уж проворонили высадку.
Кто же знал, что Жнецы предпримут массированный диверсионный рейд по тылам полка?! Сил у обороняющихся и так было мало, а Жнецы ударили именно по штабу. Там как раз находилась Самара. Штабной комендантский взвод едва успел остановить основную массу диверсантов, но потом...
Потом пришлось подключаться штабным офицерам. Самара, отложив в сторону инструментрон, выбежала из блиндажа штаба и появилась, как потом смутно осознала, в окопе одной из первых. На окоп как раз двигались, едва прикрываясь маскировкой, две Твари. Больше никого в окопе из штабников не оказалось — остальные, по всей вероятности, заняли позиции в других окопах — штаб решили защищать по схеме круговой обороны.
Сначала Самара использовала гранатомёт, потом, когда кончились заряды, сменила гранатомёт на штурмовую винтовку, но это оружие оказалось намного менее эффективно. Пришлось задействовать биотику, выйти из окопа, чтобы эти два мутанта её не затоптали. Несколько минут ей удавалось уворачиваться от взмахов когтистых лап, но потом одна Тварь сумела как-то зайти ей за спину, а та, что была впереди, рванулась прямо на неё. Пришлось распластаться по земле, откатиться, но, видимо, что-то пошло не так и, вставая, Самара ощутила, как Тварь всё же распорола скафандр спереди. Падая, юстициар видела стремительно накрывавшую её тень от второй Твари, последовал удар, затем — взрыв и сознание матриарха погасло.
В следующий раз она пришла в себя, когда её куда-то несли. Сознание вернулось рывком, по ощущениям выходило, что кругом — свои и она явно не в плену. Она почувствовала, что её несут на жёстких носилках, что её тело упаковано в какой-то фиксирующий панцирь. Пальцы сжали рукоятки пистолетов — значит, её не стали разоружать. Оглядеться вокруг возможности не было — голова и шея были закреплены, видимо, ранения затронули кости скелета, да и тупая ноющая боль во многих местах показывала — досталось ей явно серьёзно.
Потом она очнулась буквально на несколько секунд и сразу вынуждена была закрыть глаза — слишком яркий был свет. Вполне возможно, это была уже операционная и она пришла в себя перед тем, как уснуть под наркозом. Боли уже тогда такой ноющей не было — видимо, её обкололи обезболивающими.
И вот теперь она второй раз очнулась в палате. Очнулась и попыталась вспомнить, что же тогда произошло на поле боя возле штабных блиндажей. Вспоминалось плохо, видимо ещё действовали лекарства, которые приглушали боль и залечивали повреждения. Конечно, азарийская регенерация помогала, но слабо — враги были слишком опасны и хорошо вооружены. Хаски-машины.
Пожалуй, впервые её ранило так серьёзно. Раньше она могла отлежаться и восстановиться в полевых госпиталях, а теперь... Теперь она вряд ли сможет вернуться на фронт, если, конечно, не приложит к этому возвращению максимум усилий, не залечит раны и травмы наиболее качественно. Рила и Фалере переволновались, взяли отпуска и прибыли сюда, в тыловой госпиталь, живут теперь, наверное, в каком-нибудь общежитии, помогают медсёстрам и врачам — всё же они телепаты и псионики, их возможности здесь очень пригодятся для диагностики и психологической разгрузки. Они, конечно, часто приходят к ней в палату, но в основном — вечером, после того, как поработают в отделениях с пациентами и выздоравливающими.
Тыловой госпиталь. Самара редко представляла себе, что такое госпиталь в глубоком тылу, где разве что следовало опасаться диверсионных групп. От фронта очень далеко, конечно, в масштабах планеты всюду фронт, но всегда есть места на планете, куда враги по тем или иным причинам дойти не могут. Да и госпиталь у азари достаточно специфический: все раненые вооружены личным оружием, у каждого — полный комплект боеприпасов и снаряжения рядом, руку протяни. Врачи тоже постоянно с оружием и в броне. Можно было бы усмехнуться и сказать: "Пусть попробуют сунуться.", но не хотелось. Это всё же госпиталь, куда просто так с передовой не попадают.
Болеть и бездельничать Самара не любила, а теперь, когда ей необходимо было лежать пластом и ждать заживления переломов костей, она изнывала от ничегонеделания и против своей воли вспоминала, как узнала о том, что все три дочери у неё — ардат-якши. Вспоминала в деталях, почти ежедневно. Несколько дней её преследовали такие воспоминания, а потом — как отрезало. Теперь это воспринималось так, словно это было не с ней и не в этом времени. Нет, она конечно, помнила о том, что и Мирала, и Рила и Фалере унаследовали генную конструкцию, приводящую к активизации способностей, свойственных "демонам ночного ветра", но, слава Богине, они все теперь здоровы.
— Мама, ты опять пыталась сесть в кровати. — вошедшая Фалере сразу определила, что Самара действительно попыталась в очередной раз сесть — Тебе же врач сказала, что рано!
— Понимаю, Фале, но... — Самара через силу улыбнулась, хотя попытка оказалась очень болезненной — поясницу жгло огнём и Самара ждала, что там что-нибудь сломается.
— Никаких "но", мама. — дочь подошла к кровати, поправила подушки. — Поясницу ломит?
— Ломит, Фале, ломит. Вот попыталась — до сих пор, как на жаровне. — призналась Самара, чувствуя, как от этих слов ей становится легче — она ведь не врачу призналась в своей слабости, а родной и любимой дочери.
— Обычно. — молодая азари прикоснулась к плечам матери пальцами обеих рук. — Сейчас будет полегче. Прошу, мам, не надо. Врачам виднее, когда тебе после такого можно будет сесть. Не форсируй, ведь знаешь же, что всё равно придётся слушаться врачей.
— Спасибо, Фале. — матриарх почувствовала, как боль куда-то уходит, ослабевает. — Я там ничего не сдвинула?
— Нет. — помедлив, сказала Фалере. — Но ещё немного — и смещение было бы тебе гарантировано. А тогда — операция, сама ведь понимаешь.
— Понимаю. — Самара приняла более удобное лежачее положение, позволив дочери поправить одеяло и подоткнуть подушку. — А почему я отростков не чувствую?
— Мам, у тебя там сплошные переломы и трещины.
— Тем более. Я ведь лежу, голова прямо, а с отростками я так бы не смогла. К тому же мне до сих пор никто не дал зеркала. Фале, сходи, скажи, что я...
— Мама, сюда всё равно никто кроме врачей и меня с Рилой не ходит. А относительно подушки — тут весь госпиталь получил такие. В общем и целом — совместное творчество Отряда и наших специалистов — техников и медиков.
— Хм. — на лице Самары проступила удовлетворённая улыбка. — И здесь отметились.
— Мам... Где они только не отметились. На Палавене нового примарха принялись дрессировать. И успешно продолжают до сих пор. Заручившись поддержкой старого гражданского и старого военного примархов. Триумвират полный.
— Кстати, кто третий новый примарх?
— Лейтенант, с каким Шепард встретился на Тучанке. — Фалере убедилась, что мама больше не испытывает боли и сняла руки с плеч матриарха. — Мам, прошу, не форсируй. Всё со временем.
— Но ридеры с документацией по полку...
— Мама. — укоризна в голосе младшей дочери нарастала просто в геометрической прогрессии. — Я не собираюсь спорить с твоим лечащим врачом. Разрешит она — в ту же секунду получишь ровно столько, сколько она разрешит. Не разрешит — ничего не получишь.
— Но я...
— Ты, мама, сейчас не командир полка Гвардии Юстициаров, ты — пациентка. Даже не выздоравливающая, а пациентка. Довольно тяжёлая, замечу. — Мирала склонилась над мамой, поцеловала её в лоб. — Прошу, не надо, мам. У тебя ещё хватит возможностей и времени понапрягаться. Сделай так, чтобы эти возможности не растаяли, как туман. Пожалуйста...
— Ты прямо как Лиара... По-жа-а-луйста. — передразнила Самара дочь. — Кстати, как она?
— Работает, служит. Как и все азари, как большинство.
— Ты чего-то не договариваешь, Фале. — строго сказала Самара.
— Ну не знаю, мам. Ты же знаешь Лиару, она не отступит и не остановится на достигнутом. Три направления работы. Сама не понимаю, как её на всё хватает. Правда, в ополчении и в науке она только начала, но вот в информационном бизнесе — это просто карьерный экскаватор. Не каждый ИИ и ВИ могут составить ей конкуренцию.
— Надеюсь...
— Нет, мам. Ты всё же старший офицер, юстициар, консультант, генерал и всё прочее. Незачем Лиаре знать какие-либо особые подробности о твоей жизни, мам. Так что здесь можешь не беспокоиться.
