— Постараюсь, пап. — смутившись, сказала Лиара. — Прости, мне надо готовиться к очередному полигонному выезду. Если уж дальние патрулирования теперь не для меня...
— Готовься. И не забывай прихлёбывать этот коктейль. В единстве — сила, Лиар. Помни об этом. Ты — не одна.
Лиара молча обняла отца, поцеловала и отстранилась. Этита оглядела дочь своим пронизывающим изучающим взглядом, после чего вернулась в аудиторию, где её ждали несколько десятков слушательниц. Занятия продолжались.
В этот день многие почувствовали, что у Лиары появилось очередное направление работы. Большое и сложное направление, которому она будет отдаваться полностью и без остатка, насколько это вообще будет возможно. Младшая Т'Сони постаралась так спланировать свою работу, чтобы и её служба в ополчении и работа в лаборатории и в посреднической фирме помогали ей справляться с рядом новых задач и проблем и это ей в очередной раз удалось. Придя вечером к себе в комнату, она сбросила на инструментрон несколько сотен файлов, определяющих её жизнь на ближайшие декады.
"Джон... — подумала младшая Т'Сони, остановившись перед фальш-оконом. — Я сделаю всё, чтобы это оружие появилось и ударило по Жнецам как можно быстрее и эффективнее. Я хочу помочь тебе и я помогу тебе и твоим коллегам. Постараюсь помочь реально. Я люблю тебя и хочу, чтобы эта война побыстрее закончилась победой. Нашей победой."
Цитадель. Шепард. Беспокойство за жену и детей
Работа. Работа. Работа. Только работа спасала Шепарда от погружения в невесёлые размышления. А поводов для таких размышлений хватало. Точнее — ему лично хватало. Всего два повода. Первый — непроходящее ощущение того, что именно сейчас, в эти вот декады решается судьба дальнейшего хода войны с Жнецами. Обитатели Галактики впервые за месяцы борьбы получали шанс выжить и победить и одновременно — шанс погибнуть и исчезнуть. В обоих случаях следовало идти до конца и быть готовым, как говорили в древности, испить чашу до конца.
Работая в Кризисном Центре, Шепард каждые сутки хорошо знал, осознавал и понимал, какой ценой будет оплачен и первый и второй варианты развитиия событий. Какой ценой... Огромной ценой. Даже сейчас, на "гребне" войны цена каждого из вариантов уже была запредельно огромной — перед потерями, понесёнными обитателями Галактики в этом противостоянии с Жнецами, давным-давно побледнели войны с кроганами и войны с рахни. О всяких там мелких конфликтах внутритурианского уровня и говорить не хотелось — они просто терялись на фоне огромных цифр безвозвратных потерь.
От ощущения необходимости лично внести свой вклад в то, чтобы была одержана победа над Жнецами, хотелось рычать и сжимать до побеления пальцев кулаки. И не одному Шепарду: он, как старпом, видел, как остро реагируют на это непроходящее ощущение нормандовцы. Каждый по-своему, конечно, но ведь реагируют предельно остро.
Андерсон приказал загнать фрегат-крейсер в цитадельский док и подвергнуть усиленной проверке. Несколько суток корабль будет небоеспособен. Не-бое-способен! И это сейчас, когда Жнецы, накопившие огромный опыт в усмирении непокорных рас, предназначенных стать жертвенными агнцами, могут обрушиться на Цитадель, а затем — пройтись огненным катком по всем мирам Галактики, вычищая оттуда всех без исключения разумных, переводя их в состояние пасты и уничтожая все следы их деятельности и пребывания.
Жатва потрясала жестокостью почти всех обитателей Галактики. Вряд ли сейчас сыскался бы хотя бы один разумный, не проникшийся её гибельностью.
Протестовать против постановки корабля в док... Можно было бы. Можно. Сам Андерсон видел, как хочется Шепарду официально выразить несогласие с командирским решением о проведении докования. Что поделать, если некоторые работы на корабле можно провести только в условиях дока. Даже самого слабо оборудованного, но дока. А ведь есть ещё и верфь, на котором, если что, фрегат-крейсер разберут на составные части в кратчайшие сроки, перетряхнут, переберут и снова соберут. Хорошо, что верфь пока "Нормандии" — без необходимости. Но док... сейчас... во время войны... Такой войны!
Да, объективные показатели следящей аппаратуры корабля со всей определённостью указывали — докование необходимо. Иначе... во второй, самой острой и неопределённой, самой сложной части войны "Нормандия" в любой момент может... Может очень серьёзно отказать. Да, героизм и самоотверженность экипажа и команды сведут угрозу отказа до предельно малых величин, в этом нет ни малейшего сомнения, но всё же, всё же, эта угроза сохранится, а Жнецы будут звереть уже не в арифметической, а в геометрической прогрессии, потребуется применить все возможности корабля и тогда...
Думать об этом не хотелось. Очень не хотелось. Но надо было думать. Приучили в Академии думать о таком.
Постановка корабля в док во время войны имеет, конечно, свои особенности. Даже при полной неподвижности корабль сохраняет статус боевой единицы флота. Оружие приводится в полную боеготовность, боезапас не снимается, вахты организуются в боевом режиме, никаких послаблений, следовательно, значительная часть экипажа и команды вахтами обязана будет пребывать на борту. Вахтами. И одновременно активно участвовать в проведении любых работ, даже в режиме действенного непосредственного контроля за цитадельскими техниками и инженерами. Посол Шереметьева уже прислала Андерсону списки и характеристики персонала, прошедшего сито российских спецслужб и получившего допуск к работе с особым кораблём, которым теперь являлась "Нормандия".
Постоянно перемещаясь между фрегат-крейсером, доком и станцией, редко когда имея возможность ненадолго задержаться в жилых апартаментах Штаб-Квартиры, Шепард чувствовал, что если он хоть немного снизит эту нагрузку... его захлестнёт волна трудных и тяжёлых размышлений, из плена которых придётся доставать себя в кратчайшие сроки, быть может, а скорее всего — совершенно точно — варварскими методами. Ибо он — старпом и с этой должности его ничто не может снять. Да, за ним — команда и экипаж профессионалов, но он — командир и руководитель, он не имеет права давать слабину, хотя очень хочет ненадолго, совсем ненадолго расслабиться.
А когда отступало беспокойство за ход работ на корабле, Шепард погружался в беспокойство о Светлане, грызшее его двадцать четыре часа в сутки и не отпускавшее даже во сне. Алла категорически запретила Светлане сходить с крейсера на станцию. Опасалась, волновалась и имела, вероятно, для этого все основания. И — как врач, и — как подруга. Потому она заблокировала Светлану на крейсере и запретила Титову перегружать её.
Ещё немного — и она потребует от Светланы переселиться в медотсек на сохранение. Из того, что Шепарду удалось узнать и понять, выходило, что Светлана в любой момент могла родить. Она, загнавшая себя в суровые рамки и сделавшая всё, что только было возможно, для сокращения сроков беременности, сейчас балансировала на своей собственной опасной грани.
Алла не говорила Шепарду ничего определённого, но он видел и чувствовал: дела у Светланы плохи. Во многих смыслах. В такие моменты он остро ненавидел самого себя. За невозможность помочь, за неспособность помочь. Да, он пытался, но... как бы он ни хотел, здесь он был бессилен и это его напрягало. Здесь была сфера, в которой он мало что мог и умел.
И всё же он обязан был попытаться. Он не чувствовал себя способным отступить. Попытаться вновь, хотя он опасался навредить Светлане своей очередной попыткой.
В апартаментах ему было очень одиноко и потому он сразу же, едва зайдя, заставлял себя отправиться в Оперативные залы — там страх, боль и беспокойство уходили на второй план, уступая место боевой и деловой сосредоточенности на постоянно изменяющейся обстановке.
Сюда, в эти залы Штаб-Квартиры стекалась самая полная, самая точная и, безусловно, оперативная информация о происходящем в исследованной разумными органиками части галактики. На фоне почти непрерывных боёв с флотами Жнецов и их приспешников меркли личные переживания отдельного разумного органика.
Старпом сам видел, как нормандовцы и часть волговцев стараются надолго не покидать периметр этих Залов — здесь царила совершенно особая атмосфера сопричастности к происходящему сейчас, сию секунду в галактическом пространстве. Кому как не Шепарду было известно, что почти каждый волговец и нормандовец часто думает о своих родных, близких, знакомых, которые сейчас воюют далеко от Цитадели, рискуют, напрягают все свои душевные и физические силы. "На всех и судьба одна" — думал капитан, чувствуя, как на несколько секунд его коллега обратился мыслями за пределы "служебного пространства".
Цитадель воевала. Сплачивая, соединяя, цементируя бесчисленные подразделения Сопротивления и Флоты Рас Пространства Галактики, преодолевая своими приказами, советами, рекомендациями тысячи километров космического пространства, направляя удары, прикрывая уходы конвоев и транспортных эскортов из районов, в которых активизировались Жнецы и их приспешников. Поддерживала надежду на победу голосами своих дикторов и сигналами Экстранет-передатчиков, способных накрыть излучением гигантские пространства.
Голосу Цитадели вторили своими мощными, сильными, уверенными и волевыми голосами станция "Омега" и несколько других крупных станций Галактики, до сих пор сохранивших боеспособность и оставшихся неприступными для Жнецов. Слушая их, Шепард с особой остротой ощущал, что в очередной раз обитатели Галактики смогут поддержать в себе ощущение единства, ощущение силы и критически важной и необходимой уверенности в том, что враг, даже такой сильный, изворотливый и могучий будет разбит, а победа достанется разумным органикам и их новым партнёрам — синтетам, раз за разом опрокидывавшим любые надежды и расчёты Жнецов на раскол в едином фронте обороны Галактики.
Да, многие ретрансляторы гасли и отключались, у некоторых останавливались кольца — Жнецы пытались разорвать связи между расами даже столь варварскими, но такими обычными для противостояния таких масштабов способами. И тогда вперёд выходили конвои, командиры и капитаны которых были готовы сделать всё, что только возможно, но доставить грузы и пассажиров по назначению. И доставляли, уходя раз за разом из-под обстрелов, от преследования, от почти неминуемой гибели. Простые разумные, нередко — не носившие военной формы и военных знаков различия, делали то, что оказывалось недоступным военным транспортным подразделениям. В составе конвоев всё чаще появлялись корабли, способные преодолеть огромные расстояния без использования ретрансляторов. Несмотря на гибель многих колоний, разрушение десятков космических станций, продолжали работать научно-исследовательские подразделения множества рас, опытные производства воплощали в металле и пластике достижения проектантов и учёных. А затем наступала очередь промышленных предприятий, которые, работая круглосуточно в режиме мобилизации, насыщали флоты Сопротивления техникой, машинами, кораблями, оружием, боеприпасами, сводящими в очередной раз на нет все потуги Жнецов одержать пусть и локальную, но очередную победу.
Война с Жнецами продолжала оставаться всеобщей, в полном смысле Галактической, в которой Отечеством стал весь огромный Млечный Путь. Единым для всех разумных — органиков и синтетов — Отечеством. И слова преамбул Основных Законов турианцев, азари, саларианцев и людей о том, что защита Отечества является священным долгом каждого разумного раз за разом приобретали всё больший вес и всё более глубокий смысл, переходя из сферы абстрактных общих требований в сферу реальной необходимости, становясь императивом высшего порядка.
В такие моменты для почти каждого разумного существа становилось возможным обьять разумом и чувствами ранее неподвластные масштабы. Цитадель воевала и работала: не было никаких особых различий между фронтом и тылом — везде делалось всё возможное, чтобы одержать победу и выжить.
На этом фоне терялись деяния тех, кто пытался вредить, саботировать, отступать, предавать. И о них, становившихся изгоями, отверженными, говорили мало, но — не забывали. По законам военного времени расправа с ними была очень короткой.
Тем ценнее, важнее, осязаемее становились подвиги, преодоление, стремление превозмочь усталость, разбитость, опустошённость. Тем ценнее, важнее, ёмче становилось простое общение разумных существ, осознающих, что завтра их может ждать бой, а возможно — и гибель. Может ждать ранение или травма, может ждать плен. Хотя о плене говорили не иначе как о гибели. И потому делали всё возможное, чтобы избежать этой участи, означавшей обезличивание. Тем ценнее становились нормативные взаимоотношения, когда слова заменялись молчанием или делами.
— Джон. Зайдите ко мне. — Карин встретила Шепарда, вернувшегося в Штаб-Квартиру у ограды комплекса. Она знала, что Шепард надолго не задержится в пределах жилой зоны городка — непременно направится в Залы Кризисного Управления, где проведёт очередные напряжённые несколько часов. — Зайдите.
В её голосе прозвучало не просто требование — почти приказ и Шепард, едва покинувший салон двухместного разъездного флайера, замершего у самого КПП периметра и не отрывавший взгляда от экранчика инструментрона, подчинился.
Чаквас привела Шепарда к себе в апартаменты. Капитан, на несколько секунд оторвавшись от чтения очередного сообщения на экране инструментрона, огляделся и в очередной раз убедился, что врач фрегат-крейсера по-прежнему верна себе: любое даже временное обиталище она неизменно превращает в подобие медицинского кабинета, где в любой момент может провести даже сложную хирургическую операцию.
Указав капитану на кресло, Чаквас опустилась в стоявшее напротив. Несколько минут они молчали. Постепенно Шепард начал "отключаться" от забот, связанных с прохождением докового ремонта и дооснащения фрегат-крейсера и понимать, что вокруг — не док, а штаб-квартира и конкретно — аппартаменты главного врача фрегата. А значит — дело серьёзно.
— Готов, Карин. — тихо произнёс старпом, выключая инструментрон и поднимая на врача короткий быстрый взгляд.
— Вижу, что готовы, Джон. — тихо ответила Чаквас, подавая Шепарду стопку ридеров. — Ознакомьтесь. Потом — поговорим. Время для этого разговора настало.
Чуть меньше часа ушло у Шепарда на внимательное прочтение содержимого ридеров. Несколько минут он молчал, опустив глаза и отложив в сторону последний ридер. Чаквас не проявляла нетерпения, беспокойства и не торопила его.
— Светлана... рискует. — сказал он, не поднимая взгляда.
— Не скрою, Джон. Рискует. — подтвердила Чаквас. — Потому я сделаю всё, чтобы она была в безопасности. Алла уже готова перевести её на режим сохранения.
— Сколько...
— Мы вынуждены сделать так, чтобы она выносила детей полный срок, Джон. Знаю, Светлана недовольна таким нашим решением, но здесь медслужбы фрегата и крейсера имеют приоритет даже над командирскими желаниями и решениями.
Шепард кивнул.
— Поэтому скажу сразу, Джон. В такой момент... Светлана крайне негативно может отнестись...
