Убедившись, что с детьми всё в порядке, Светлана не спеша возвращается к кровати. Да, со временем она всё меньше времени будет проводить в лежачем или полулежачем положении, она внутренне и сейчас готова больше сидеть в кресле, но разве Аллу уломаешь? Главврач медслужбы крейсера здесь в своём праве — ей виднее и Светлане остаётся только смириться с тем, что как минимум неделю ей придётся больше лежать и полулежать, чем полусидеть и сидеть.
Пока можно и почитать. Светлана не находит на своём командирском инструментроне никаких новых сообщений, но это её не настораживает — сейчас все они переправляются прямиком на инструментрон Станислава. С Аликс она договорилась, что в любое время получит доступ к этим новым сообщениям, но только если там, в этих сообщениях будет что-то требующее её вмешательства. А пока такого нет и киборгесса статуей замерла в своём кресле. Другую женщину киборг могла бы и изрядно напугать — в палате сохранялся приятный для глаз полумрак. А Светлана привыкла, да и Аликс сидит в такой позе, которая не несёт в себе никакой угрозы — ни внешней, ни внутренней.
Надо подождать возвращения Джона. Полуторачасовка со Станиславом и членами смены Зала Оперативного Реагирования — это святое, на это Светлана претендовать не может.
Придётся занять себя чтением. Пока — чтением. А потом можно и заняться вязанием. Хорошо поддерживает пальцы в тонусе такое занятие, да и малышам будут обновки. Не стандартные магазинные промышленные одёжки, а то, что сделано руками их мамы. Хранит её уникальное тепло.
Светлана гасит инструментрон и берёт с полки большой ридер. Секунды бегут, утекают в прошлое. Сколько раз она позволяла себе мечтать о том времени, когда вот так будет сидеть в одиночестве рядом с кроватками и читать. Читать спокойно, свободно, зная, что дети здоровы и сыты, что они — в безопасности. Да, экипаж и команда "Волги" сейчас готовятся к боевому вылету, идёт обычная работа по подготовке корабля к бою, к походу. Не зря же есть целая серия команд и уставных ответов на них. Главные, это, конечно, "Корабль к бою и походу изготовить" и уставной ответ "Корабль к бою и походу — готов!". После этого ответа вахтенного офицера для экипажа и команды все мысли о "береге", о станциях, о колониях, о "земле" потеряют значительную часть своей ценности. Впереди — дорога. Впереди — поход. Впереди, возможно, бой.
Дремать и тем более спать хочется уже меньше — адаптация усиливается, углубляется, укореняется. Встряска, конечно, нешуточная, зато результат — прекрасный. Двое детей. Теперь она — не одна. Рядом с ней — сын и дочь. В них теперь всё лучшее, что есть в ней и в Джоне. Теперь у них обоих есть то, что уйдёт за пределы стапятидесятилетнего срока человеческой жизни. Джон приближается к сорокалетнему рубежу, раньше это считалось для мужчины опасным пределом. Теперь уже нет, всё же сто лет гарантированной жизни — большое достижение человеческой цивилизации. Если раньше все старались обзавестись как можно большим количеством детей в молодости, до достижения этого самого "предела сорока лет", то теперь рождение детей доступно женщинам и в восьмидесятилетнем возрасте.
Перенаселение преодолевается распределением человечества по множеству существующих колоний и постоянно нарастающему количеству строящихся и формирующихся. Да, инопланетяне могут называть человечество саранчой и заразой — но сами-то они как исследовали космос? Только распространяясь по нему, только расселяясь. Значит, им можно, а нам, людям — нельзя? Человечество пришло в Большой Космос всерьёз и надолго и появление в глубинах Пространства большого дальнего разведывательного крейсера "Волга" — очередное свидетельство неудержимости, неостановимости этого прихода. Этого распространения. Мы, люди, проникаем в космос и космос закономерно проникает в нас. Ибо мы меняемся и вместе с нами меняется весь окружающий нас мир.
Впереди — поход, впереди — полёт, впереди — решение большой и важной проблемы. Дилетантам нечего делать рядом с рахни. Эта раса не терпит непрофессионализма, не терпит детскости, незрелости. Она вполне способна стать непроходящим кошмаром для разумных органиков галактики — никакие Жнецы не потребуются. Приходится вот так учиться. Жестоко, на собственном горьком опыте познавать законы Вселенной. Настоящей Вселенной, без сусальной позолоты, без прикрас. Суровой Вселенной.
А на очереди — вселенная психики. Та самая, в которой пока что из разумных органиков полную власть имеет только Мирала. Рядом с ней, конечно, стоят её сёстры — Рила и Фалере, за ними уже стоят не толпой — рядами новые бывшие ардат-якши, а ныне — телепаты и псионики. Нет предела познанию, нет предела совершенству. Совсем скоро телепаты станут обычны для многих рас. Совсем скоро. Как это ещё будет — в деталях сейчас предсказать и даже просто попытаться сказать — невероятно трудно, поскольку слишком мало данных для чётких суждений, но то, что телепаты пришли в мир разумных органиков всерьёз и надолго — это факт, не подлежащий никакому сомнению.
Да, телепаты не всесильны. И даже Мирала не смогла определить, где сейчас находится возлюбленная Джоном Дэйна... Джон будет искать Дэйну, будет искать деятельно, будет искать столько, сколько будет жить. В этом Светлана не просто уверена — в этом она убеждена. Потому что Джон — верный. Он не бросается чувствами и эмоциями столь высоких порядков и рангов вот так просто. Если он полюбил — то полюбил всерьёз и надолго. Пока она не найдёт её тело — он не успокоится. В том, что он опознает её тело в любом виде, Светлана не имела оснований сомневаться — она уже успела хорошо узнать Джона. А найдя тело любимой, Джон развернётся на боевой курс и будет искать и уничтожать тех, кто лишил его, Джона Шепарда, счастья жить рядом с живой Дэйной. Будет уничтожать всех, кто хотя бы косвенно, а не только прямо виновен в её исчезновении. Уничтожать до конца, так чтобы и памяти о них ни у кого и нигде не осталось. Они виновны — и они понесут наказание от руки Джона. Да, у Шепарда есть зацепка — "Цербер". И значит, он будет уничтожать всех, кто имеет отношение к этой организации. Даже весьма косвенное отношение. Уничтожать и допрашивать. Допрашивать — и уничтожать.
Джон — такой. По-другому он не может. Верность для него — понятие абсолютное. И те, кто для него ценен и важен — находятся под его абсолютной защитой. Наверное в том числе и поэтому Светлана не просто полюбила Джона, но поверила ему, поняла, что он достоин быть отцом её детей, а не просто быть рядом с ней в бездетной семье. Если бы она отказалась беременеть от Джона — он бы и слова не сказал, ведь для него это решение — сфера женщины, её интересов и её выбора. Он убеждён, что он вправе только предложить. А решать будет женщина. Ибо она рискует здесь гораздо больше. Светлана помнит, что сказал ей Шепард: он очень хотел иметь сестру. Потом, позже, через Астроразведку Стрельцова узнала, что Джон ещё после вступления в ряды ВКС Альянса Систем долгое время искал по детским домам братьев и сестёр. Был у него период, когда он не верил, что он один, что нет у него никого — ни родителей, никого. Больно и горько это узнавать — Светлана это остро почувствовала, хотя сама была из многодетной семьи, где рядом жили три поколения Стрельцовых. Жили вместе и рядом.
Может быть встретившись с ней, Джон видел в Светлане поначалу прежде всего сестру? Может быть ему было так легче? Может быть. А может быть и нет. Отношение Джона к Светлане не очень походило на отношение брата к сестре и в то же время было очень целомудренным. Джон не торопил её с решением и эта неторопливость, неспешность, готовность ждать очень нравились Светлане.
Сейчас она понимает, что с рождением детей изменилась. Очень изменилась. Теперь она способна многое дать своим желанным, любимым, родным детям. Дать, зная, что будет она давать не одна, рядом будет и Джон, он тоже многое даст и сыну и дочери. Уже сейчас Светлана знает, что он не будет делать между детьми особых личных различий и в то же время будет воспитывать их очень индивидуально. Прошли только первые сутки жизни детей, а Светлана уверена и убеждена в том, что у них — прекрасное будущее. И Саша и Маша будут видеть не просто жизнь, обычную жизнь, но и работу родителей, будут видеть и чувствовать отношение к Светлане и Джону других разумных — и органиков и синтетов. И будут учиться жить не по книгам, не по учебникам, а на реальных богатых и разнообразных примерах.
Джон тоже изменился. Он становится отцом, становится им быстро, полно, раскрывается со стольких важных и приятных для Светланы сторон, что она удивляется, изумляется и влюбляется в Джона ещё глубже, ещё полнее, ещё сильнее. Он не хочет покидать её и детей даже на несколько минут и она сама даёт ему каждый раз позволение заняться работой и службой, и каждый раз они безмолвно, молчаливо условливаются о том, что как только сможет — он вернётся к ней и к её детям.
Если между кораблями хоть изредка, но будут ходить челноки, то это поможет Джону совместить работу, службу и семью. Совместить полностью и нормативно — в этом Светлана убеждена. И значит, её взаимоотношениям с Шепардом ничто не угрожает и угрожать не может. Она тоже не слаба и не беспомощна, она готова защищать безопасность своего семейного мира от любых опасностей и угроз. Двое детей дают ей силу для этой готовности и для многого другого.
— Светлана, я пришёл. — Джон вошёл в палату и мгновенно оказался рядом с кроватью, обнимая привставшую Светлану за плечи и целуя её в лоб, а потом — в губы. Долгий сладкий поцелуй сказал Стрельцовой всё остальное — полуторачасовка завершилась и теперь Джон будет с ней рядом.
— Когда? — легко отстранившись, Светлана просканировала взглядом лицо главного друга.
— В шесть утра. Завтра. Челнок уже готов. Будем двигаться к ретранслятору — тогда... — Шепард не стал многословить и уточнять вслух детали.
— Хорошо. — Стрельцова подождала, пока Джон выйдет из санкомнаты, присядет рядом с ней, подняла подголовье кровати, приняв долгожданное полусидячее положение. — Будешь рядом?
— Буду. — твёрдо говорит Шепард и Светлана зажигает на своём лице счастливую полную улыбку. Её глаза лучатся искорками, сверкают в полумраке россыпью блёсток отражений софитов. Да, всё это видит не открывающая глаз Аликс, она — киборг, ей и не такое доступно. Но Светлане нет нужды стесняться столь естественной реакции. Она рада и не собирается скрывать этого. Рада, что Джон до самого раннего утра будет рядом с ней. Только с ней. Да, он, конечно, прочтёт поступившие на инструментрон новые сообщения, ответит на большинство из них полными текстами, а не отписками — он по-иному не хочет и не умеет. При этом он не даст Светлане заглянуть и прочесть очень многие из них. Бережёт он её, защищает от перегрузок. Стремится к тому, чтобы как можно больше сил и времени она уделяла главному — их детям.
Природа мудра и очень к ней, Светлане Стрельцовой, добра. Аликс обратила внимание каперанга на то, что кожа детей приобрела нормальный вид и нормальный цвет, причём произошло это тогда, когда Светлана читала. Настолько зачиталась содержимым большого ридера, что ничего такого не почувствовала и не заметила. Наверное, потому, что это было естественно и нормативно и не потребовало никакого вмешательства с её стороны. Так что теперь сын и дочь стопроцентно обычные младенцы, каких любой землянин за свою жизнь перевидел во множестве, ведь в Экстранете, сегменте, отданном под управление Киберцентра Солнечной системы, фотографии и видео с маленькими детьми пользуются неизменной любовью и прочно занимают одно из первых мест во всевозможных рейтингах красоты.
Мало что в человеческой культуре представляется большинству разумных столь же чистым, безгрешным, безоружным, безопасным, чем эти только что родившиеся малютки. У большинства разумных к детям — особое отношение. Они — своеобразные камертоны, способные строго спросить взрослых. Хотя бы о том, насколько мир, в который они, их дети, пришли, готов их принять, сохранить до взрослости и дать им возможность развить все свои способности и возможности до максимума.
Мир, в который пришли младшие Шепарды-Стрельцовы, суров. Он воюет с внегалактическим врагом, нацеленным на тотальное уничтожение любой органической разумной жизни. Мир этот сопротивляется угрозе уничтожения, воюет с врагом не на жизнь, а на смерть и в то же время продолжает развиваться, совершенствоваться, продолжает утверждать жизнь.
Неожиданно для Светланы Джон одним слитным движением встал и направился к кроваткам. Склонился над ними, взял на руки спящего сына, прижал его легонько к своей груди. Тот даже не встрепенулся, только склонил головку поудобнее и едва слышно засопел, ещё крепче засыпая. Услышал стук отцовского сердца, услышал его дыхание и угомонился, поняв, что он теперь в ещё большей безопасности, чем раньше, ведь он — на руках у своего родного папы. А где для мальчика может быть ещё безопаснее всего? Разве что на руках у мамы, конечно. Но и папа, особенно такой папа, каким является Шепард, очень даже ценен для сына.
Шепард прошёл по палате, баюкая ребёнка, сопровождаемый взглядом Светланы. Добрым, спокойным, одобрительным взглядом. Джон не отказывается побыть не только с ней, но и с детьми. Да, он очень осторожен, временами — крайне осторожен, но так и должно быть — всё постепенно. Всё — со временем.
Пройдут дни, недели и дети увидят своих родителей своими собственными глазами. Интересно, какого цвета они у них? Чёрные, карие, серые, голубые, зелёные? Какие бы ни были — они для Джона и Светлана будут самыми родными, необходимыми, ценными — глаза их первенцев, глаза их долгожданных детей. Жадно впитывающие информацию об окружающем их огромном мире, считывающие эмоции, чувства, отношения, мысли... Да, да, мысли. Светлана верила, что столь маленьким детям высшие силы дают пользоваться этой способностью, что делает младенцев равными богам хотя бы в этом, очень немногом.
Шепард сменил сыну пелёнки, Александр довольно и успокоенно засопел, лёжа на спине, растянулся во весь рост, купаясь во взгляде отца, ощущая его сдержанную нежность и любовь. Мужскую любовь, мужскую нежность.
Светлана не торопилась подходить к пеленальному столику, не торопилась брать инициативу в свои руки. Она даже не наблюдала, она просто смотрела, наслаждаясь. Видела она разного Шепарда. Сделавшего всё, чтобы кроганы были свободны от генофага, рискнувшего для этого своей жизнью. Сделавшего всё, чтобы Раннох был свободен от ненавистного постояльца — Жнеца. Сделавшего многое из того, что доступно было мифическим и былинным героям. Сделавшего это многое в реальности. А теперь видела Шепарда опустившегося на колени перед пеленальным столиком и осторожно гладившего своего сына по голове. Александр спал, расслабившись, разметавшись. Шепард, Светлана была в этом уверена, не замечал, как идёт время. Он весь сконцентрировался на сыне. Наслаждался, до дна выпивал всю гамму новых ощущений, связанных с самим фактом существования своего ребёнка, долгожданного сына.
Стрельцова сама не заметила, как на её лице расцвела новая улыбка. Мягкая, неяркая, спокойная. Далеко не полная, но счастливая, предельно счастливая. Прошли всего лишь сутки, а Джон уже вовсю стремится заниматься с сыном, общаться с ним. Он не ждёт того обычного возраста — два — три месяца или тем более — два-три года, когда очень многие отцы наконец-то стремятся наладить плотное постоянное общение со своими сыновьями. Он рядом со своим сыном с первых часов, с первых дней его жизни. И он нисколько не стремится ускорить взросление сына, понимает, что ему нужно полное обычное детство.
