Как только Арен приступил к работе, Монарх тут же предложил остальным присесть. Для этого он попытался, выпустив из пальца молнию, чтобы повалить ближайшее дерево. Но в этом ему помешал барьер. Молния, достигнув края поля, врезалась в него и тут же рассеялась. Недовольно поворчав, старец, при помощи левитации, поднял себя на кромку котлована и уже оттуда ударами молнии повалил три деревца подходящих размеров. Но они, вопреки ожиданиям, не упали внутрь пустыря, а застряли на полпути, уперевшись в барьер. Вновь пробормотав себе под нос недовольным голосом не самые лучшие пожелания создателю этого места, он попросил Келя закончить начатое и собственноручно повалить деревья до конца и закатить их в барьер.
На что тот охотно согласился.
Но когда юноша только коснулся ствола, он тут же, преодолев заслон, как будто его тут никогда и не было, с громким треском разламываемого напополам дерева, провалился внутрь, чуть не прихватив за собой самого Келя.
Организовав небольшое собрание, учёные посовещались и пришли к выводу, что сами по себе предметы не могут преодолевать заслон, только если не находятся в прямом контакте с человеком или другим живым существом.
Когда Джил поинтересовалась, как вообще можно оценить, соприкасается ли что-то с живым существом, те ответили ей, что принцип абсолютно тот же что с песком и амулетами. Закатив глаза, девушка не стала снова развивать эту тему, поняв, что нужно просто принять это как должное и оно подчиняется логике источника.
Когда Кель прикоснулся ко всем деревьям, и они оказались на песке, он по быстрому перекатил их так, чтобы они располагались полукругом.
Сейчас лекарь сидел на своём бревне и отдыхал. Он вертел в руках флягу, которую когда-то, ещё в давно забытые времена, купил в Рауте, в лавке улыбчивой Шулы. Периодически попивая из неё водицу, набранную сегодняшним утром в Кориделе, в трактире у Баруза, юноша смотрел на вышитый на футляре знак школы магии света, выполненный в виде круга с исходящими из него лучами, заботливо поглаживая его. "Наконец-то! Моя мечта почти уже у меня в руках! Прямо как эта фляга! Осталось только дотянуться до неё и испить! Интересно, какая будет моя комната в башне магов? С окнами? Своя? Или общая? Наверное, своя, у нас же тут такая находка! Хм, а у Монарха есть свои апартаменты в гильдии? Он, очевидно, не самый последний маг на материке".
Оторвавши взгляд от фляги, Кель посмотрел на Арена. Тот продолжал копать, ни на что не отвлекаясь. Даже лекарь предложил стражнику попить и передохнуть, он лишь зарычал в ответ и продолжил копать. Лопата мерцала в воздухе, кучи песка со всех сторон от Крепости продолжали расти. С его лба разлетались капли пота. Солнце, будто издеваясь над Ареном, иногда выглядывало из-за облаков, чтобы поддать жару и заставить его организм страдать от обезвоживания ещё быстрее.
Лекарь опустил глаза. Ему стало немного стыдно, что они так эксплуатировали заносчивого стражника, но, тем не менее, подменять последнего он не очень-то торопился.
Кель посмотрел налево. Там, сидя на своём бревне, Монарх, зажав посох в локте и между шеей и плечом, наклонив голову набок, медленно пересыпал песок времени из одной руки в другую, о чём-то очень глубоко задумавшись.
Справа от лекаря сидел Содри. Он, беззаботно настукивая ладошкой по дереву какой-то ритм, мерно жарил на костерке картофелину, предварительно насадив её на палку. Стойка, сооружённая из толстых веток, на данный момент пустовала. Когда Кель в очередной раз отверг ехидной предложение Джил настрелять берчиков для супчика, они решили, что лучше всего будет заварить очередную порцию чая. Девушка достала свой котелок из рюкзака, а антиквар соорудил для него подставку. Монарх добыл из земли чистой, прохладной воды. Когда чай был готов, члены экспедиции решили, что лучше всего будет его охладить. Кель передал котелок артистке, а она, в свою очередь, отнесла его в тень деревьев, где емкость уже ожидал лёд, заранее заготовленный целителем именно для этой цели. Пока чай охлаждался, а костёр продолжал гореть, старьёвщик решил этим воспользоваться, чтобы отобедать хорошо прожаренной картофелиной.
Кель оглянулся назад.
Джил лежала прямо у него за спиной, закинув руки на затылок, согнув одну ногу в колене, на берегу котлована, завалившись в длинную густую траву. Глаза её были закрыты. Девушка находилась толи в полудрёме, толи просто о чём-то думала. Из её рта торчал длинный, зелёный колосок.
Почувствовав на себе взгляд, девушка медленно открыла глаза и неторопливо повернулась к лекарю.
Тот смотрел на неё, широко улыбаясь.
Со скоростью улитки вытащив из зубов колосок, она лениво спросила, с полуприкрытыми веками:
— Чего?
— Да так. — Ответил Кель, оглянувшись на поле. — Получается, наш уговор расторгнут.
Бровь артистки поползла вверх:
— Уговор? — Она подняла глаза ко лбу. — Который из них?
— Первый, что мы заключили в трактире у Сола. — Юноша мотнул головой в направлении, где, как он думал, могло располагаться указанное заведение. — Мы ведь нашли хоть что-то, и, как и договаривались, получается, что я тебе ничего не должен! — Восхищённо воскликнул он. Теперь, оказавшись настолько близко с чем-то, напрямую связанным с храмом, Келю больше не было жалко денег. Ему просто хотелось подразнить девушку.
Но Джил, хмыкнув, не повелась на провокацию и, наоборот, подыграла лекарю:
— Не обольщайся раньше времени. — Она отвернулась и так же лениво засунула травинку в рот, просунув её между зубов, закрывая глаза. Её тоне стал немного веселее. — Может, мы тут всё перекопаем и ничего не найдём. — Она ухмыльнулась. — Гора заколдованного песка не считается за что-то ценное. — Она потянулась ногами. — Мы договаривались, что ты мне ничего не должен, если мы найдём что-то, что сможет принести профит.
— Профит? — Удивился лекарь. — Это что?
Джил глубоко вздохнула, прежде чем ответить:
— Это у нас жаргон такой, в сфере в... — Она оборвалась на полуслове. Её глаза веки резко распахнулись. — В сфере выступлений. — Отрезала девушка. — Мы, артисты, так называем всё, что получаем за свои выступления — деньги, еду, ночлег и так далее.
— А-а-а. — Протянул юноша, притворившись, что Джил удалось обвести его вокруг пальца, но сам, в очередной раз сделал в голове пометку.
Довольная тем, как она ловко выкрутилась, артистка вновь погрузилась в дрёму.
Кель, отвернувшись, опять посмотрел на Арена. Тот продолжал копать настолько остервенело, словно земля теперь была его самым злейшим врагом.
Почувствовав очередной укол вины, лекарь поднялся со своего места и пересел на соседнее бревно, поближе к Содри.
Антиквар, приметив гостя, учтиво протянул ему картошку, предлагая разделить её пополам.
Помахав рукой, Кель вежливо отказался. А когда старьевщик, пожав плечами, продолжил готовку, спросил:
— Содри, а вы захватили всего одну лопату?
Антиквар благодушно посмотрел на лекаря:
— Нет, отчего же? У меня с собой ещё есть четыре ручных. — Он кивнул в сторону, где лежал его рюкзак — на противоположный край бревна. — Единственный минус, чтобы их использовать — нам придётся вставать на корточки или колени и возиться в таком положении в песке.
Брови, заодно с веками юноши, поползли вверх:
— Так почему вы сразу об этом не сказали?
Старьёвщик, поднёс картошку к носу, и, приподняв очки, визуально оценил её степень готовности. Он понюхал её, на всякий случай, и, удовлетворившись результатом, снял её с палки и принялся перекидывать из руки в руку, чтобы остудить:
— Я подумал об этом. Но потом, когда увидел, что Арен, кажется, хочет что-то доказать Джил. — Содри кивнул в сторону девушки. — Решил, что лучше его не расстраивать и дать попытаться отстоять свои убеждения. — Он весело посмотрел на лекаря, не переставая жонглировать картофелиной.
— Понятно. — Выдохнул Кель.
Наконец, остудив клубень до приемлемой температуры, антиквар начал очищать его от шкурки. Каждый раз, когда он обжигал пальцы, он задорно хихикал и быстро тряс ими в воздухе.
Лекарь смотрел на старьёвщика с большим недоумением. В глубине его души засело странное подозрение.
Обратив внимание на недоброжелательный взгляд юноши, антиквар, прервав чистку на половине, выдал:
— Кстати, Кель, мне кажется, мне следует вернуть тебе вот это. — С этими словами, переложив картошку из правой руки в левую, он спрятал её за пазухой и вытащил на свет заветный томик лекаря, в кожаной обложке, с тиснением в виде значков разных школ магии, расположенных в странном порядке и обитыми железом уголками. — Держи. — Он протянул книгу обратно её владельцу.
Лекарь принял её, завороженно глядя на обложку. Он, быстро похлопал по своей сумке, схватил её, перетянул на колени, раскрыл и ещё раз порылся, тщательно всё перебирая. Когда он закончил и понял, что это действительно его книга и она всё ещё в одном экземпляре, Кель выпалил:
— Но я думал, что вы мне её давно вернули! — Он снова повернулся к сумке. — Я был уверен ...
Старьёвщик озадаченно посмотрел на лекаря:
— Нет, я всё это время держал её при себе, на случай, если мы ничего здесь не нашли бы, и пришлось бы заниматься дешифровкой прямо в пути. — Беззаботно пожал он плечами и принялся наворачивать картофелину, сетуя на то, что приходится есть всухомятку, пока чай остывает. — Но раз уж здесь всё верно, то, и в дальнейшем всё тоже должно совпадать! — Улыбнулся он.
Кель, опустив глаза на флягу, протянул её антиквару:
— Хотите?
Содри принял флягу, проговорив с набитым ртом:
— Фпафибо. — И отпил. Довольно крякнув, он вернул фляжку юноше и уже гораздо бодрее взялся за поедание клубня.
Подозрения не давали лекарю покоя. Пока он собирался с духом, чтобы задать антиквару вопрос, он успел нахмуриться, скривиться, но, в итоге, решил просто нацепить нейтральное выражение лица:
— Содри?
— М? — Старьёвщик стрельнул на лекаря глазами.
— Не сочтите за грубость... то есть, не поймите меня неправильно, но я, всё-таки хотел бы спросить?
— Да-да? — Антиквар поправил очки.
— Когда мы в первый раз встретились, вы, ну, — лекарь украдкой глянул на Содри и быстро опустил глаза, — выглядели таким несчастным. Таким опечаленным. — От переполнивших его в один миг эмоций Кель даже сжал кулак и поднял его в воздух. — На вас было жалко смотреть. — Улыбка медленно сползала с лица старьевщика. Кель ускорил темп речи, чтобы побыстрее донести до него свою мысль. — Вы выглядели мрачнее тучи. — Констатировал он. — А теперь, посмотрите на себя. — Кель пальцами расчертил в воздухе расстояние от головы до ботинок антиквара и обратно. — Радуетесь жизни, улыбаетесь, бегаете, прыгаете на месте, из-за того, что мы нашли целое поле, усыпанное заколдованным песком. Даже вон, — он кивнул на клубень, — картошкой жонглируете. — Содри тоже посмотрел на полусъеденый клубень в своей руке. — Ну, в смысле, я понимаю, мы с Ареном убили крысолюдов, и, вроде как, отомстили за вашу семью. — При воспоминаниях о детёнышах крысолюдов, Кель сам нагнал на своё настроение тоску. — Но это ведь их не вернуло, правильно? — Антиквар опустил голову настолько, что подбородком коснулся груди. Его лицо сейчас показывало, что он находился в полной прострации. Лекарь понял, что надо с этим заканчивать скорее, пока не успел вогнать человека в глубокую депрессию. — В общем, мне интересно, — начал он, извиняющимся тоном, — откуда вы нашли в себе силы снова радоваться жизни? — Старьёвщик, сидевший последние несколько предложений как каменная горгулья, ожил. Он посмотрел на юношу с едва заметным огоньком в глазах. — Я не хочу сказать про вас ничего плохого. — Заметил Кель. — Но мне действительно интересно — как? Как можно, — он пробежался по земле глазами, — так резко измениться? — И выжидательно уставился на антиквара.
Содри, медленно опустив взгляд на картошку, неспешно очистил её до конца. Выбросив шкурку в огонь, он, глядя в некуда, откусил кусочек и не торопясь начал его пережёвывать. Всё это время Кель терпеливо ждал ответа. Проглотив, антиквар посмотрел на остатки клубня, и, сокрушённо вздохнув, начал, печальным голосом:
— В этом ты совершенно прав, мальчик мой. — Не поворачиваясь, отвечал Содри. — Мою семью уже не вернуть. — Он закинул в рот последний кусочек многострадальной картофелины и быстро его прожевал. — Но, тем не менее, хоть это, скорее всего, прозвучит в крайней степени эгоистично, — говорил Содри, отряхивая руки, — но мы с вами, — он обвёл рукой поле, — сейчас стоим на пороге величайшего открытия человечества за целый век! — Антиквар знатно приободрился и выпрямился, подняв голову. — Да что уж там! За целое тысячелетие! И, таким образом, когда мы отыщем гробницу Освободителей, — Келю понравилось, что старьёвщик в этом ни на секунду не сомневался, — то сразу же запишем свои имена в историю! — Он провёл рукой по воздуху так, будто уже поглаживал страницу из книжки по историю, которую про них и их открытие, как он был уверен, обязательно напишут. — И уж тогда, люди меня запомнят! — После того, как Содри это произнёс, его взгляд резко начал тускнеть, а руки безвольно опускаться вниз. — И никогда не забудут, что у простого антиквара из Кориделя, СодриБенжи, была семья, — он сделал короткую паузу, — жена и дочка. И все будут знать, что когда-то в Кориделе произошло нашествие крысолюдов. Во время которого они и погибли. — Последнюю фразу старьёвщик произнёс совсем тихо, закрыв лицо руками и шмыгнув носом. Но он не стал долго грустить. В следующий момент, растерев глаза ладонями, он выпрямился. — Но мысль о том, что я сумел смириться, прийти к внутренней гармонии с самим собой и двигаться дальше — навстречу невероятному — придало мне сил! — Воскликнул он. — И моя история будет давать надежду и веру в лучшее для будущих поколений. Не смотря ни на что — ни на горести и любы невзгоды! Совершая этот подвиг сейчас — я смогу вдохновить следующие поколения на свершения своих собственных! Делая что-то сейчас, я дам кому-то сил в будущем! — Он торжествующе посмотрел на лекаря. — И именно это дарует мне волю к жизни!
Впечатлившись речью Содри, Кель даже ему похлопал. Антиквар, в ответ, наигранно поклонился. Лекарю не хотелось давить на старьёвщика, но не высказать свои мысли по этому поводу он просто не мог. Юноша откинулся на бревне, уперевшись в него обеими руками:
— Знаете, ваши намерения очень... воодушевляют. — Содри согласно кивнул головой. — Но вот только эта часть, про жену и дочку, звучит довольно таки сомнительно. — Кель опасливо прищурился, наблюдая за реакцией антиквара.
Но тот отреагировал вполне спокойно:
— Что именно тебя смущает?
— Да, вот, знаете. Освободителей знает весь мир. — Кель начертил у себя над головой дугу. — Но ведь у них у всех были дети и другие потомки?
— Это верно. — Согласился старьевщик.
— Но, ведь, о них, по сути, сейчас никто не помнит? — Кель скривился так, будто хотел показать, что с этим просто ничего нельзя было поделать. — Конечно, о них упоминается во многих связанных трактатах и трудах, — Он поводил в воздухе пальцами по кругу, — Но сейчас очень сложно найти хоть кого-то, кто помнит хотя бы имена этих детей.
