— По пути в Раут я где-то здесь устраивалась на привал в удобном местечке. По моим ощущениям, мы уже должны были оказаться где-то рядом с ним.
Парень не собирался отступать и продолжал допрос:
— А чем оно настолько лучше остальных, что ты так тщательно высматриваешь именно его?
— Там в центре стоит здоровенный пень, а вокруг него ещё три штуки поменьше, ну натурально — стол и табуретки...
Дальше ответ девушки человек из листвы не расслышал — они отдалились на приличное расстояние.
Но этого оказалось достаточно. Быстро сообразив, о каком месте рассказывала девчонка, он бесшумно спустился с дерева, как делал уже тысячи раз, пригнулся, и рысью помчался к той самой полянке, не издавая ни одного лишнего звука.
Бегом он добрался до места назначения намного быстрее чем те, за кем он собирался наблюдать.
Осмотревшись, человек в плаще мигом определил идеальную для себя позицию — высокое дерево, с крепкими, толстыми ветками и густой листвой, откуда, в случае крайней нужны, можно было бесшумно и быстро скрыться, оставшись незамеченным, но при этом оно располагалось достаточно близко к пням, что позволяло без лишних проблем подслушать разговор парня и девушки. Он незамедлительно туда забрался.
Долго ждать не пришлось.
Всё время, что путники беседовали по ходу трапезы — человек в плаще слушал, внимал, и анализировал каждое слово, настолько тихо и неподвижно, что сумел сохранить своё присутствие в полном секрете.
Разузнав, что парень с девушкой направляются прямиком в Коридель, и убедившись, что они не собирались никуда сворачивать с главной дороги, человек в плаще незаметно спустился с дерева, и бесшумно ретировался. Он выяснил всё необходимое.
* * *
Кель и Джил всё продолжали идти, даже когда уже совсем стемнело, а на небосводе зажглись звёзды. Лекарь беспечно любовался ими, а артистка, напротив, внимательно смотрела себе под ноги.
Юноша не слишком хорошо разбирался в расположении звёзд и созвездиях, но, тем не менее, умел находить все основные знаки явления. Он перевёл взгляд на Джил, но она этого не заметила, и продолжала вглядываться на дорогу. "Интересно, когда мы остановимся на ночёвку? Хоть я и вздремнул немного у Сола, и восстановил силы, но и то уже слегка притомился, а она всё топает без устали", — подумал он, но не стал озвучивать эти мысли, чтобы его не приняли за жалующегося, ноющего тюфяка, а вместо этого задал совсем отстранённый вопрос:
— Джил, а под каким знаком явления ты родилась?
Артистка бросила на него короткий, опостылевший взгляд, и буркнула, вновь опустив голову:
— Так ты у нас что, ещё и звездочёт? Небось, карту небесных светил наизусть знаешь?
Кель миролюбиво хохотнул:
— Не, не знаю. Ну, не всю, так, основные штуки. Самые занимательные. — Он замолчал, в ожидании ответа девушки, но та вовсе не намеревалась продолжать этот разговор. Тогда лекарь мягко настоял на своём. — Ну, так, а всё-таки?
Джил посмотрела на него, вздохнула, и лениво промямлила:
— Снежной мыши. — Наконец расколовшись, артистка задала закономерный встречный вопрос, скорее всего, из вежливости. — А ты?
— Медведь затмения.
Прошло совсем немного времени, прежде чем юноша перешёл к следующему пункту:
— А ты веришь, что судьба людей, родившихся под определёнными знаками, предопределена, как и некоторые черты характера?
Девушка отрицательно завертела головой, промычав:
— М-м.
— Ха-х. Я тоже.
Казалось бы, на этом тема исчерпала себя, но тут Кель задумался о том, что только что сказала Джил — знак снежной мыши в последний раз появлялся не так уж и давно, и располагался как раз после медведя, и это шло вразрез с предположением лекаря о том, что артистка была старше его всего на несколько лет, по всему выходило, что либо девушка прожила на этом свете аж целых тридцать годков, на которые ну никак не выглядела, либо ей только в этом году стукнуло восемнадцать:
— Джил, прости за нескромный вопрос, а сколько тебе лет? — Уточнил он нерешительно. Но на этот раз он сомневался не в словах артистки, а в своих познаниях в области последовательности знаков явления.
Девушка сердито цокнула языком:
— Какая тебе разница? По-моему, ты и сам всё прекрасно посчитал.
Лекарь виновато погладил затылок:
— Просто хотелось бы удостовериться. Как-то мне не вериться, что ты на год младше меня. А по-иному выходит, что ты...
Джил резко вклинилась в речь Келя:
— Да-да, мне всего восемнадцать. — С негодованием подтвердила она.
— Восемнадцать?! — Воскликнул юноша, и, не до конца осознавая, что он только что услышал, зачем-то начал отсчитывать озвученное число на пальцах. — Получается, раз ты путешествуешь три года, значит, ты ушла из дома когда тебе исполнилось всего пятнадцать?!
Артистка опасливо огляделась, и высказалась суровым полушёпотом:
— Орать ночью в лесу, особенно в котором завелись грабители, не лучшая идея, гений. — Вылупив глаза, Кель понял, что только что сотворил немалую глупость, и тоже осмотрелся в поисках опасности. После чего сделал такое движение, как будто бы запер губы на невидимый замок, а ключ выбросил. Этим жестом ему удалось немного смягчить недовольство девушки. Она заговорила чуть мягче, но всё так же — очень тихо. — Ну да, всё верно. А что такого?
Лекарь невольно присвистнул. Сообразив, что он опять прокололся, юноша, тут же зажал рот обеими руками. Сдвинув брови и прикрыв глаза наполовину, Джил посмотрела на него, как на последнего идиота. Стоит признать, заслуженно. Кивнув в знак согласия с позицией артистки, Кель всё-таки поделился собственным мнением:
— Пятнадцать лет — это, можно сказать, ещё ребёнок! Должно быть, тебе пришлось совсем несладко?
Артистка особенно не любила три вещи: тех, кто слишком много болтает, тех, кто пытается лезть к ней в душу без приглашения, а ещё разъяснять что-то очевидное. Данный вопрос включал в себя все три этих пункта, и поэтому немедленно возвёлся в ранг риторических. Вместо этого девушка предостерегла своего спутника:
— Ты лучше не открывай рот без крайней надобности, и, я самими Освободителями клянусь, если ты ещё, хоть один-единственный раз свистнешь, — она сунула кулак ему под нос, — я сниму свои вонючие портянки, и запихаю так глубоко в твою неумолкающую глотку, что ближайшую неделю ты сможешь только дышать. Усёк?! — Лекарь часто-часто закивал. — Если ты не знал, по ночам звуки разносятся гораздо дальше, чем днём. Дубина. — Закончив свою тираду, она немедленно развернулась, и зашагала дальше.
Судорожно сглотнув, юноша со всей серьёзностью отнёсся к указаниям Джил, и, поэтому решил отложить все разговоры до утра. И, на всякий случай, перестал любоваться красотами природы, и тоже начал поглядывать по сторонам, в поисках чего-нибудь подозрительного.
Когда они прошли ещё некоторое расстояние, с артисткой начало твориться что-то неладное. Дыхание стало тяжелее и громче, а глаза бегали из стороны в сторону — она то нерешительно смотрела на Келя, то виновато глядела себе под ноги, то отворачивалась в сторону леса, точно старалась высмотреть там что-то важное. Но, что самое главное, девушка совсем перестала следить за дорогой.
Лекарь забеспокоился. Он очень внимательно посмотрел на артистку, и искренне участливо поинтересовался:
— Джил, с тобой всё в порядке? Ты не заболела? Нормально себя чувствуешь? Видок у тебя какой-то нездоровый. — По профессиональной привычке он потянулся рукой к её лбу, чтобы оценить температуру, но вовремя осёкся, сжав ладонь в кулак, опасаясь, что артистка могла чересчур резко отреагировать на подобный жест. Вместо этого он настороженно огляделся, и спросил опасливо, почти неслышно. — За нами что, кто-то следит?
Своими вопросами он словно бы вывел её из какого-то транса. Одёрнувшись, девушка заговорила сбивчиво:
— А, что? Нет-нет. Вроде, нет. — Понуро опустив голову, она глубоко вздохнула, и заговорила, похоже, попытавшись прикрыть раскаяние злобой. — Слушай, Кель, я, то есть, ты. Ты такой открытый и искренний, тебя можно читать, как открытую книгу. — Лекарь не мог полностью согласиться с данным утверждением, в конце концов, они ещё недостаточно хорошо узнали друг друга, но не собирался перебивать артистку. — И ты как на дух выкладываешь мне всё, о чём бы я не спросила. Иногда даже излишне сдабривая подробностями. А стоит тебе задать мне хоть один маленький, хоть сколько-то личный вопрос, в ответ я только огрызаюсь и хамлю. — Она самую малость замялась. Похоже, она действительно злилась, но только не на лекаря, а на саму себя. — В общем, в качестве извинений, я хотела бы хоть раз ответить тебе взаимностью, и поделиться одной из самых сокровенных моих тайн. — Джил смущённо посмотрела на Келя исподлобья. В этот момент она выглядела настолько уязвимой, что лекарь сразу догадался, насколько нелегко ей давалось это признание, и, прежде чем продолжить, ей захотелось увидеть, как он на него отреагирует. Юноша постарался максимально облегчить ей эту задачу, и поэтому изобразил на лице понимание и сочувствие. — Видишь ли, тогда, в трактире у Сола, я соврала, что зарабатываю на жизнь одними лишь выступлениями.
Так как Кель считал Джил крайне неординарной личностью, его ментальный чердак проломился, и в голову самым настоящим градом посыпались мысли и предположения относительно того, чем же ещё, помимо метания ножей, могла заниматься бродячая артистка. Из всего, что пришло на ум, самым невинным, оказалось, пожалуй, рисование, а самым порочным, наверное, азартные игры. Сгорая от нетерпения, лекарь только и смог выдавить из себя:
— А чем же тогда ещё?
Артистке понадобилось ещё около минуты, чтобы собраться с духом. Наконец, подняв на юношу тяжёлый, но полный решимости взгляд, она выпалила:
— Время от времени я охочусь за головами.
Такого поворота лекарь совсем не ожидал, как и того, что случилось с ними в следующий момент:
— Чего-о-о-о-ох?! — У Келя из лёгких вышел весь воздух от удивления.
Но вовсе не из-за признания девушки, хотя, на самом деле, и из-за этого тоже. Основной причиной, по которой он повысил голос, являлось то необычное обстоятельство, что и он, и его спутница внезапно подлетели в воздух, и так там и зависли, промеж небом и землей, плотно прижавшись друг к другу, и не понимая, что же произошло.
— Бесы! — Поддержала лекаря сдавленным возгласом новоиспечённая охотница за головами.
Немного придя в себя, юноша сообразил, что они оказались подвешены в полутора метрах над землей, в сети, на дереве. Верёвка, которая удерживала их в заточении, обвивалась вокруг толстой ветки, и уходила куда-то за ствол. Сеть оказалась весьма крепка и надёжна — полотно, из которого её сплели, имело толщину в два пальца. Кель очутился в полулежащем положении, с задранными кверху ногами, что ощущалось весьма неудобно, так как пятки оказались значительно выше головы. Джил, в свою очередь, поначалу тоже приняла крайне неудачную позу, но ей удалось довольно ловко извернуться, скинуть походя с плеча рюкзак, и усесться на колени. Она настолько умело провернула этот трюк, что лекарю даже показалось, что артистка специально тренировалась для подобной ситуации, и поэтому всегда была к ней готова. Однако его голову тут же заняли более насущные проблемы. Юноша хотел задать свой вопрос тихонько, но, к собственному удивлению, сорвался, и завопил во всю мощь своих лёгких:
— Джил, что происходит?! — В его голове, словно мухи вокруг мёда, хаотично роились различные пугающие предположения, и их жужжание заглушало голос разума. Кель попытался взять себя в руки, и отчасти ему это даже удалось. Понизив голос, он, тем не менее, вместо чего-то внятного, сам того не желая, выдал одну из самых абсурдных своих догадок. — Мы ведь всего-то угодили в западню солдат Раута, правда? — Он нервно хохотнул. — Сейчас они придут, спустят нас на землю, мы им всё объясним, и они нас отпустят, так ведь?! — Уточнил он дрожащим едва ли не писком.
Вместо того, чтобы тратить вдруг ставшее настолько дорогим время на то, чтобы отвечать на неуместные вопросы лекаря, артистка сосредоточилась, и быстро мотнула головой туда и обратно. Никого не обнаружив, девушка попыталась достать один из своих метательных ножей, но, к сожалению, её плащ настолько неудачно закрутился и смялся, что они оказались недоступны. Как на зло, похожая история случилась и с кинжалами — достаточно быстро вооружиться ими не получилось бы, а возня в данный момент выглядела как непозволительная роскошь. Цыкнув от досады сквозь зубы, она совершила едва заметное, едва ли не молниеносное движение — резко согнула и тут же распрямила пальцы правой руки. Через мгновение в ладони девушки оказался нож, совсем непохожий на тот, что она давала посмотреть юноше на привале. Без лишних слов, Джил принялась резать верёвки, не обращая никакого внимания на эмоциональное состояние своего попутчика.
Нож возник настолько быстро, что, если бы Кель в тот момент моргнул, то не успел бы заметить, что оружие вылетело из рукава артистки. В свете луны лекарь сумел разглядеть, что обоюдоострый клинок ножа, по форме напоминавший лопату для земляных работ, разделялся надвое прямоугольным вырезом, идущим от кончика к середине клинка. Рукоять заменял металлический прямоугольник, немного толще и шире, но в разы короче лезвия. Эфес и клинок соединяла узкая, но крепка перемычка, благодаря которой девушка удерживала нож за рукоять, зажав её промеж двух пар пальцев.
— Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Угораздило же! Всего на минуту расслабилась, и на тебе! Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — Яростно и непрерывно шипела Джил сквозь зубы.
Кель же, не обнаружив поблизости какой-либо явной угрозы, усилием воли подавил свой первоначальный приступ паники. Он попытался принять более удобную позу — для этого лекарь вытянул руки вверх, схватился за сеть, и подтянулся. Юноша больше не испытывал дискомфорта, и теперь тоже мог сделать что-нибудь полезное, однако, расплатился за это тем, что значительно раскачал западню.
Что несказанно взбесило артистку:
— Кель! Идиот! Не ёрзай, ты же мешаешь! — Гневно выругалась она, не разжимая челюстей, не прекращая при этом остервенело пилить верёвки.
Лекарь заметил на её пальцах что-то тёмное и жидкое. Он тут же определил сочащуюся кровь. Похоже, из-за спешки и неудобного положения, девушка не слишком удачно поймала выстреливший из её рукава нож. Тут же в разум юноши пришло осознание того, откуда у артистки появились множественные шрамы на пальцах.
Кель ещё раз огляделся в поисках чего-то или кого-то, что могло бы доставить им неприятности, но, вновь не приметив рядом ничего необычного, он спросил, теперь тоже шёпотом:
— Джил, так что всё-таки происходит?
— Заткнись! Помогай, давай! — Злобно прошипела артистка, и мотнула головой назад. Лекарь мгновенно разобрался, чего от него хотели, залез обеими руками в комок, который в данный момент представлял собой плащ артистки, немного порылся в нём, и извлёк наружу первый попавшийся метательный нож. Девушка тут же провела краткий инструктаж. — Режем по общей линии, — одним стремительным движением, она обозначила пальцем фронт работ, — я — сверху, ты — снизу. Поторапливайся.
