Юноша даже не сразу сообразил, что это такое перед ним оказалось, но когда до него всё же дошло, он всего на мгновение отвлёкся от пациента, чтобы коротко поблагодарить девушку:
— Спасибо.
Приняв дубинку из рук Джил, Кель с треском оторвал от рубахи Ультона ещё одну полоску, повязал её вокруг плеча великана, немного подальше от места ранения, после чего соорудил из неё закрутку, а затем, просунув в неё оружие Пса, провернул её несколько раз, чтобы как следует затянуть жгут. Потом, когда кровотечение полностью прекратилось, он закрепил другой конец дубинки той повязкой, которая обвивала подмышку главаря бандитов, чтобы она не раскрутилась. Оценив свою работу, лекарь удовлетворительно кивнул, и повернул голову в сторону артистки:
— Помоги мне поднять его. — Юноша встал, обошёл великана, и просунул обе ладони ему под плечи.
Девушка, однако, не торопилась выполнять просьбу Келя:
— Это ещё зачем?
— При ранении артерии под мышкой, одного жгута недостаточно. — Спокойно объяснил лекарь.
Приняв устойчивое положение ног, Джил здоровой конечностью покрепче схватила великана за шиворот, и, накрутив ткань его рубахи на пальцы, для надёжности, одним рывком придала тому полусидячее положение, без какой-либо поддержки со стороны Келя.
От увиденной демонстрации силы у лекаря как-то сами собой слишком широко распахнулись глаза, и он так и замер, в приседе, демонстрируя артистке свои ладошки.
Приметив это, Джил ухмыльнулась, приподняв одну бровь, и осталась довольна произведённым впечатлением.
Почувствовав себя неловко, Кель отвёл взгляд, и немедленно завёл оба локтя разбойника за спину. После чего принялся связывать их вместе заранее заготовленными полосками ткани, которую всё так же позаимствовал с одежды главаря бандитов.
Задорно хохотнув, Джил поддержала подобный метод лечения, уткнув руку в бок:
— Такая медицина мне по вкусу — связывать ублюдков для их же собственного блага!
В ответ оба медика наградили её взглядами, полными немого укора, без слов дав понять, что то была вынужденная мера, но никак не попытка намеренно ограничить свободу пациента. Опять же, не разделив оптимизма артистки, каждый врач сосредоточился на своей части работы.
— Э-э-э, — примирительно протянула девушка, — ну и да ну вас, пойду, лучше, верёвку поищу, чтобы связать всех этих... — заметив, что её никто особо-то и не слушал, Джил, махнув на эскулапов рукой, не стала даже договаривать, и, демонстративно отвернувшись, пошла заниматься своими делами.
Для начала Джил направилась к своему плащу. Наклонившись, она схватила его здоровой рукой, и ловко закинула на плечи, а затем очень споро, работая одной кистью, завязала шнурок у себя на шее. Затем она занялась поисками кинжала. И ей удалось довольно быстро его обнаружить, хоть он и оказался на значительном расстоянии от места её падения. Чтобы не беспокоить повреждённую конечность наклонами, артистка, встав на одну ногу, опустила торс к земле, и, подхватив кинжал, снова приняла вертикальное положение. Спрятав его в ножны, девушка начала высматривать клинок с двойным лезвием, который Ультон столь вульгарно отбил своим кортиком. Обнаружив тот неподалёку от остывшей тушки кабанчика, Джил подошла к нему, и, опустившись на корточки, вытащила клинок из земли. Повертев его в руке, артистка оценивающим взглядом посмотрела на поломанное плечо, и поняв, что сейчас вернуть клинок на положенное место не получиться, временно повесила его на пояс. Затем девушка прошлась по местам боевой славы, чтобы отыскать потерянный метательный ножик. Найдя его, она мысленно сделала себе пометку, что один из них всё ещё оставался подле Келя.
Собрав почти всё своё имущество, Джил решила, что, пожалуй, поиски верёвки стоило начать с мешков, что стояли возле палаток.
Ей пришлось постараться, чтобы развязать их. Артистка зажимала мешок ногами, чтобы зафиксировать его в устойчивом положении, а здоровой рукой разматывала горловину. Но все усилия оказались напрасны, потому, как там оказались только сменная одежда, кое-какие личные вещи, вроде писем, старых настолько, что бумага успела пожелтеть сильнее, чем последние зубы Сухого, и некоторые предметы гигиены, типа мыла, и какой-то крайне вонючей туалетной воды. Откупорив её, Джил поморщилась от запаха настолько, что даже немного непроизвольно высунула язык, вновь заткнув горлышко пробкой, она вернула бутылёк с парфюмом на место с мыслью: "И на кой она им? Они что, умудряются где-то здесь ещё и по бабам бегать что ли?". В этот момент раздался металлический лязг — донышко бутылки стукнулось о что-то, что лежало в самом низу мешка. Крайне заинтригованная таким поворотом артистка запустила руку внутрь чуть ли не по самое плечо. Немного порывшись, она извлекла на свет небольшую пригоршню драгоценностей, в число которых входило нескольких золотых и серебряных цепочек, кулончик с крохотным драгоценным камушком, и, кажется, пары ни то странных серёжек, ни то необычной формы запонок — в темноте ей не удалось рассмотреть поточнее. Джил украдкой, будто опасаясь, что её могли застигнуть за чем-то нехорошим, оглянулась на Келя с Монархом, и затем, медленно повернув голову обратно, взглянула на свою руку — на её лице отразилось некое смущение. Которое, судя по всему, довольно быстро рассеялось, так как она, ухмыльнувшись, слегка подкинула пригоршню в ладони, чтобы оценить драгоценности на вес, после чего беззаботно пожала плечами, прикрыв глаза, и коротко улыбнувшись самой себе, и бесстыдно спрятала драгоценности за пазуху.
Не обнаружив в остальных мешках ничего стоящего внимания, девушка оставила их в покое. Следующим делом она заглянула в каждую палатку, но и там не оказалось ничего особенного, кроме спальных мешков, грязной посуды, и сушёных апельсиновых корок, разбросанных здесь, видимо, для того, чтобы хоть как-то отпугивать полчища лесных комаров. "Хм, но в это время, обычно, комаров-то уже не остается даже за городом. Возможно, они просто свиньи?", — подумала Джил, обратно завешивая полог последней палатки.
Следующим пунктом её назначения стали мешки немного больших размеров, которые лежали чуть поодаль от остальных. Внутри них артистка нашла целую гору вяленого мяса, сыра, варёных яиц, какой-то крупы, лука с чесноком, и других не очень быстро портящихся продуктов. Особняком стояла пара коробочек из бересты, наполненных солью. "Набрали столько всего, а каких-то других специй прихватить не додумались, дуралеи", — посмеялась над бандитами девушка, закрывая крышку.
Джил оставила осмотр сундучков-шкатулок около палатки Ультона на закуску, так как непременно ожидала найти там что-то ценное. Но они, к большому разочарованию артистки, оказались почти пусты. Внутри одного из них лежало тридцать вятых. Джил посмотрела на них, потом оглянулась на Келя с Монархом. В её глазах мелькнуло что-то похожее на угрызение совести. Артистка порылась за пазухой, и достала оттуда драгоценности, которые присвоила буквально несколько минут назад, свистнув их из одного из мешков. Она, часто моргая, перевела растерянный взгляд на трудившихся над здоровьем главаря бандитов медиков. Её взор не переставая бегал туда и обратно. Девушка закатила зрачки, и её голова начала наклоняться куда-то в сторону, и по мере того, как она всё глубже погружалась в пучину воспоминаний о совсем недавних событиях, её глаза потихоньку стекленели, всё глубже и глубже вглядываясь в никуда. По лицу девушки можно было безошибочно определить, что внутри у неё велась жёсткая борьба. Но, в конечном итоге, она, ехидно ухмыльнувшись, спрятала побрякушки обратно за пазуху. Схватив деньги в охапку, Джил с задором крикнула через плечо:
— Эй, эскулапы! Я у них тут вятые нашла! Правда, всего тридцать! Можем поделить поровну! Станут нашей первой наградой за труды!
Голову поднял только Монарх:
— Да, здесь нам не повезло — а могло бы достаться гораздо больше. Буквально два дня назад их шайка наполнили золотом целый сундучок, до самых краёв, и закопали где-то в лесу. Правда, прятать сокровища ходил сам Ультон, поэтому только одному ему и известно, где они теперь покоятся.
Глаза Джил немедленно вспыхнули неподдельным интересом:
— Может быть, мы заставим его говорить?
Опечаленно охнув, целитель отрицательно покачал головой:
— Боюсь, проще медведя научить колдовать, чем вытянуть из Ультона сведения, которыми он совершенно не намерен делиться. Как ни крути, а в войну он служил разведчиком, и был одним из лучших — его отлично натренировали, в том числе и на то, чтобы противостоять допросам. — После небольшой паузы старец добавил. — И, кроме того, как ни крути, а нам, скорее всего, пришлось бы вернуть все ценности владельцам. Поэтому, я предлагаю оставить все лишние, не касающиеся нас хлопоты тем, для кого они являются прямыми обязанностями — стражам правопорядка Кориделя.
Не желая так просто расставаться с потенциальной добычей, артистка попыталась поспорить с Монархом:
— Да как же они узнают, что мы забрали украденное шайкой себе?
На что целитель немедленно парировал:
— Я более чем уверен, что даже если нам удастся вытянуть из Ультона необходимые нам для поисков награбленного сведения, он при первой же возможности выдаст нас стражникам, просто из жажды мести, чтобы создать нам проблем. И это помимо того, что вся эта затея изначально неправильная, как минимум с точки зрения морали.
Последнее заявление старца не на шутку взбудоражило девушку, отчего она даже вскрикнула:
— Неправильная?! По-вашему что, на каждой монете написано, кто именно ею владел, до того, как её отняли? — Она активно жестикулировала здоровой рукой, в которой всё ещё продолжала сжимать вятые. — Да эти хмыри из Кориделя, — она указала в примерном направлении расположения города, — не станут даже пытаться определить, кому и сколько из награбленных денег принадлежало! Они просто соврут, что ничего не нашли, и оставят всё золото себе! Неплохо так обогатятся за чужой счёт, даже пальцем не пошевелив! — Возмущению её не было предела.
Нахмурившись, Монарх ответил с ледяной вежливостью, руки его всё ещё были заняты делом:
— И мы, моя дорогая, уже никак не сможем на этой повлиять, только лишь понадеяться на совесть тех, кого назначат этим заниматься. При этом, со своей стороны мы приложим максимум усилий для того, чтобы сделать всё правильно, и никак иначе.
Кель всецело был на стороне целителя, но вмешиваться в разговор не стал, в том числе потому, что всё своё внимание уделил работе.
Сдвинув брови, Джил горестно вздохнула от обиды за упущенную наживу, и несильно топнула ногой по земле от досады. Она весьма небрежно кинула монеты обратно в коробку, отчего те подпрыгнули, покатились, и зазвенели внутри шкатулки. А артистка с чувством захлопнула крышку. После чего вернулась к учёту имущества бандитов. Пройдя всю череду палаток, девушка обнаружила за ними самодельную стойку, состоявшую из двух палок, вертикально воткнутых в землю, между которыми натянули несколько бечёвок. На них разбойники сушили своё бельё: "По крайней мере, Ультон заставлял их хоть как-то следить за собой", — заметила Джил не без уважения по отношению к великану. Бесцеремонно скинув всю одежду на землю, Джил достала с пояса кинжал, посрезала бечёвки, и спрятала оружие на место. Кое-как сложив верёвочки одной рукой, артистка закинула их себе на плечо: "Ну, не полноценные верёвки, конечно, но крепкие. Для начала сгодится".
Но как только артистка подняла голову, она тут же увидала, что сушилка для белья служила лишь ширмой для оружейной стойки, которую разбойники, судя по всему, также соорудили своими руками. Бандиты выбрали место для хранения своего арсенала так, чтобы он стоял перпендикулярно к одному из деревьев-колонн крепости, для того, чтобы с трёх сторон его прикрывали лиственная стена, мокрая одежа, и палатка, образовывая, таким образом, треугольник, со стойкой в центре, спрятанной от чужих глаз.
На стойке располагались четыре копья, такие же, которыми были вооружены стражники у ворот Раута, столько же щитов с символикой города, которому они принадлежали, достаточное количество луков и дубинок разных размеров, чтобы хватило вооружить каждого из членов шайки, и колчаны со стрелами. Взгляд девушки зацепился за то, что ещё на стойке, особняком от всего остального, висело несколько разных кортиков.
Джил предположила, что все они принадлежали коллекции Ультона, поэтому никто из остальных членов шайки не смел к ним прикасаться.
Осмотрев стойку, артистка, довольно хмыкнув, наконец-то нашла то, что искала — по её краям висели огромные мотки довольно толстой верёвки. Тут артистка вспомнила, как Сухой упоминал "урожай из пленников". Зловредно хихикнув, девушка подумала про себя: "Ну что, не по зубам оказался орешек? Сегодня ты намереваешься собирать урожай, а завтра сам им становишься",— философски заметила она, почему-то представив себе грушу с лицом Сухого.
Невольно зажмурив один глаз, Джил с отвращением отогнала от себя сие видение, качнув головой, и вернулась к делу. Один моток она повесила себе на шею, а другой закинула на плечо здоровой руки, и собралась уже было возвращаться, когда её взгляд упал на Кинтона.
Артистка оглянулась, чтобы посмотреть на остальных бандитов, но, к своему удивлению, не обнаружила их на прежних местах. Как оказалось, Кель, закончив с Ультоном, начал перетаскивать поверженных разбойников ближе к центру лагеря, и складывать их в ряд, головами на брёвна.
Пожав плечами, девушка подошла к загипнотизированному разбойнику. Но, прежде чем приступать, он решила на всякий случай удостовериться:
— Монарх, Кинтон не очухается, если я попытаюсь его связать? — Крикнула артистка целителю через плечо.
— О, нет-нет, — старец помахал расслабленной ладонью в воздухе, — он будет стоять на этом самом месте, пока не умрёт, либо пока я не освобожу его от заклятья. — Немного помолчав, Монарх добавил, задумчиво приподняв подбородок, глядя в небо. — Ну, или пока кто-нибудь насильно не уведёт его куда-нибудь ещё.
— Отлично. — Кивнула самой себе Джил.
Кинув верёвки под ноги, артистка принялась, охая, шипя, рыча, и скрипя зубами, крепко связывать вместе руки Кинтона бечёвкой. Делать это одной рукой у неё выходило довольно скверно, поэтому ей пришлось, превозмогая боль, передвинуть повреждённую конечность ближе к животу, и, по мере возможностей, помогать второй кистью. Покончив с руками, девушка утёрла пот со лба — так тяжело давалось ей это занятие — и начала связывать ноги охранника, так, чтобы он всё ещё мог ходить, но совсем маленькими шажочками. В конце она отрезала остальную часть верёвки от использованной. Джил столько внимания уделила именно Кинтону потому, что, по сути, он был единственным из всех головорезов, который не получил каких-либо существенных физических повреждений, и всё ещё оставался в форме, чтобы причинить вред товарищам девушки. Поэтому артистка хотела удостовериться, что у него больше остальных будет ограничена свобода передвижений, чтобы он не смог ничего натворить, и не создавал никаких неприятностей.
