Оценив взглядом фронт работ, девушка коротко вздохнула, достала кинжал из ножен, и начала резать верёвки, чтобы связывать ими разбойников.
Внезапно, Джил в голову пришла одна идея, настолько необычная, что она даже прекратила делать то, что делала, и простояла, не двигаясь, несколько секунд. Хотя, на самом деле, аж до столбняка её поразило не столько то, что он вдруг придумала, а сколько то, что первой на очереди, чтобы предложить это решение, стала она, а не Кель. Возобновив свою связывательную деятельность, артистка спросила у целителя, не отрываясь от процесса:
— Кстати, Монарх, а вы не могли бы сами обнаружить Бейтона, с помощью этих своих, — она беспорядочно помахала в воздухе руками, стараясь подобрать нужные слов, — магических фокусов? Тогда бы нам не пришлось бегать по всему лагерю, искать его, и беспокоиться лишний раз.
Целитель в это время бережно ощупывал хрустальный шар на вершине своего посоха, и ответил, не отрывая взора от предмета, приковавшего его внимание:
— Не хотелось бы тебя разочаровывать, моя дорогая Джил, но, так уж вышло, что именно в этой исключительной ситуации — нет, к сожалению, я не то, что не могу посодействовать, но, можно сказать, я совершенно бессилен. В любой другой раз, пожалуй, я мог бы сделать что-то подобное без каких-либо проблем, но видишь ли, дело в том, что Бейтон...
* * *
Бейтон с самого детства умел предчувствовать опасность.
Любую.
Начиная с моментов, когда ему удавалось не вляпаться в кучу дерьма, даже несмотря на то, что он совершенно не глядел себе под ноги, и заканчивая засадой солдат в лесу, которую он мог предвидеть аж за несколько километров.
Это умение не раз спасало не только его собственную шкуру, но и весь отряд, который позже переквалифицировался в банду.
За что его сильно ценили вначале Ворон, а потом и Ультон.
Последнему особенно нравилось то, что, хотя в остальное время, для умеющих в магию людей, душа Бейтона светилась ярче, чем падающая звезда на ночном небосводе, но как только она обнаруживала, что кто-то пытался её отследить, тут же маскировала своего хозяина так, что его не могли найти даже самые лучшие медиумы материка.
Сам владелец дара никогда не пытался подробнее разобраться в собственных особенностях. Ему просто нравилось то, что он всегда на уровне инстинктов понимал многие вещи, на изучение которых у других уходило приличное количество времени. А ещё то, что он знал, когда и где ему следовало укрыться, чтобы его никто и никогда не смог отыскать. Ну, и ещё то, что его постоянно хвалили, поощряли, и выделяли среди остальных просто за то, что он являлся самим собой.
Некоторые, в основном, простые и приземлённые люди, называли это "шестым чувством", другие, более сведущие в подобных делах, "даром", и потому предлагали ему стать гильдейским магом-медиумом, пророча великое будущее. Бейтону же было глубоко плевать на то, кем, и где там хотели бы его видеть остальные, ведь он и так прекрасно проводил время.
Однако, иногда Бейтону настолько надоедало, что для него не существовало никаких неожиданностей, что он напивался едва ли не до потери пульса, чтобы его разум потерял связь с его душой, и тогда он на время утрачивал дар предвиденья, и становился самым наиобычнейшим человеком. Так же стоит заметить, что просто выпить пару кружек пива или вина для него было недостаточно, даже наоборот, когда сознание Бейтона затормаживалось от малой дозы алкоголя, его душа, напротив, избавившись от помех в виде собственных мыслей своего владельца, только усиливала эффект дара. Отчего едва ли не обретала контроль над телом бандита. Поэтому, чтобы вновь ощутить вкус к жизни, ему приходилось надираться в самую мохнатую и вонючую стельку на свете.
И эта ночь оказалась именно такой. Когда Бейтону захотелось "побыть наедине с собой", как он сам это называл. Именно поэтому он не уловил той угрозы, что для его души прямо таки фонтаном хлестала в разные стороны от парочки пленников, которых притащили в лагерь Сухой с Псом.
Брат главаря давно привык к дракам в лагере. В дни, когда он напивался — он и сам любил в них поучаствовать, и с огромным удовольствием получал по мордасам, ведь в обычной ситуации он без проблем вышел бы победителем практически из любой потасовки. Ультон не одобрял подобных забав брата, ведь того могли совершенно случайно покалечить во время одного из побоищ, но смотрел на них сквозь пальцы, так как понимал, что без этих развлечений Бейтон довольно скоро сошёл бы с ума. По этой причине звуки мордобоя, крики, и ругань давно перестали мешать сну младшего из братьев, а алкоголь ещё сильнее притуплял шестое чувство. Поэтому, даже когда сквозь сон он почуял, что в лагере творилось что-то неладное, он не обратил на это никакого внимания, и продолжил спокойной спать.
Но...
Тишина.
Вот к чему Бейтон не привык совершенно.
И в этот раз его разбудила именно она.
Проснувшись, брат главаря не стал открывать глаза — он понадеялся, что через пару мгновений к нему вернулся бы слух, и тогда, когда он услышал бы что-то привычное, он без зазрений совести вернулся бы к заслуженному отдыху. Но, не услыхав ни тихого пения, ни шелеста болтовни, которые обычно возобновлялись после драки, Бейтон всё же заставил себя продрать глаза. Первым делом ему пришло в голову, что он проспал больше, чем ему самому казалось, и все остальные уже разошлись по палаткам, поэтому не осталось никого, с кем часовые могли бы потрепаться. Однако он тут же насторожился, не почуяв в сознании никого из знакомых, а особенно часовых, которым приходилось бодрствовать всю ночь.
От количества выпитого голова младшего брата гудела, точно колокол на городских часах в столице ровно в полдень, а мочевой пузырь держал штаны и исподнее в заложниках, требуя немедленно найти ближайшие кусты. В случае невыполнения своих условий, злодей угрожал замочить пленников.
Бейтон повернул голову на другую сторону. Булыжники с грохотом перекатились с одной стороны черепной коробки на другую. Поморщившись, он потёр висок, чтобы хоть немного унять боль. Когда ему удалось вновь начать распознавать объекты, находившиеся прямо перед глазами, Бейтон обнаружил, что всё это время спал, вплотную прижавшись к бревну, на котором до этого сидел со своим старшим братом.
С трудом приподнявшись на локтях, Бейэтон обвёл лагерь затуманенным, расплывающимся взглядом.
От увиденного, волосы у него на голове встали дыбом — Ультон лежал на земле, весь окровавленный, с мертвецки бледным лицом. Прислушавшись к своим ощущениям, Бейтон понял, что и остальные его товарищи прибывали в ненамного лучшем состоянии. В какой-то момент его голова дёрнулась, словно от мощного щелбана: "Что, бесы раздери, они сотворили с Кинтоном?!", — с ужасом вздрогнул брат главаря.
Сообразив, что ему грозила опасность как минимум стать обнаруженным, он тут же плюхнулся обратно на землю, и принялся разбирать вновь образовавшиеся, свалившиеся в кучу мысли по полочкам. Полностью осознав масштабы бедствия, он вновь попытался прийти в себя.
Более или менее очухавшись, он вернулся к осмотру лагеря, на этот раз приподнявшись так, чтобы из-за укрытия выглядывали только его глаза, а остальное тело осталось сокрыто от противников.
Его друзья штабелем лежали на земле, и только их головы кто-то положил на брёвна. А между ними ходила какая-то девка, и связывала их по рукам и ногам, одного за другим.
Бейтон попытался вспомнить, или понять, кто она была такая, что слишком мучительно отразилось на его голове. В черепе брата главаря, помимо камней, витал настолько плотный туман что мысли и воспоминания, вынырнув из него всего на секунду, тут же ударялись о кость, и, рассыпавшись в прах, сгущали туман ещё плотнее. Единственное, что Бейтон смог выдавить, что она точно попала сюда не специально, и не охотилась за их отрядом намеренно. И тут, каким-то чудом, он вспомнил, что видел её в качестве пленника, которого вечером притащили Сухой с Псом. А сам Бейтон в тот момент уже настолько окосел, что не сумел распознать опасность. Да и на первый взгляд девка не выглядела так, будто бы могла представлять из себя какую-либо значимую угрозу: "Видимо, поэтому остальные тоже ничего не заподозрили! Бесы!". Брат главаря разозлился не на шутку, но не на себя, потому что своей вины в случившемся не улавливал, а на девку: "Наверняка, дождались, пока я не нажрался, а потом проникли в лагерь под видом беспомощных пленников, и напали из засады!". Тут постепенно возвращавшееся чутьё подсказало ему, что его версия была не совсем правдивой.
Про себя Бейтон начал называть девку "потаскухой".
Сейчас она связывала Писклю. Бейтон недолюбливал его за визгливый голос, но они вместе прошли гражданскую войну, где Пискля показал себя верным товарищем. Бейтон терпел его только поэтому. Ну, и ещё потому, что точно знал, что Пискля никогда не сделает ничего такого, что подставило бы под вопрос безопасность банды. Дар подсказал.
На соседнем бревне как ни в чём ни бывало сидел старикашка, которого они похитили на выходе из Кориделя, когда тот направлялся в Раут. Бейтон так и не удосужился запомнить его имя. Тут по спине брата главаря пробежались мурашки, так как внезапно, из неоткуда, к нему пришло осознание того, что, совсем недавно за спиной старика прятался кто-то, ещё, и, если бы Бейтону немного не повезло, и он заснул бы не там, где до этого сидел, а за каким угодно другим бревном, его уже давно бы засекли, и его дела пребывали бы в ещё более плачевном положении. Брат главаря не мог себе представить, кого стоило благодарить за предоставленный шанс — удачу, проведение, или собственный дар, который уберёг его даже несмотря на то, что этим вечером Бейтон попытался от него отдалиться.
Костёр уже почти потух, а кабанчик, которого они сегодня подстрелили к ужину, валялся на земле.
Теперь, более-менее придя в себя, Бейтон начал припоминать, что незадолго до того, как он отключился, Пёс и Сухой должны были заарканить, и притащили в лагерь не одну, а целую пару пташек, на которых дал наводку Ворон. Только вот в поле зрения бандита в данный момент попалась только одна из них, а следов второй нигде не было видно.
Но голова, отчего-то расхотев думать, наверное, от того, что владелец начал чересчур интенсивно ей пользоваться сразу после попойки, не дав толком передохнуть, загудела в три раза сильнее прежнего. Перевернувшись на спину, Бейтон болезненно зажмурился, схватился обеими руками за виски, и сжал их, чтобы хоть немного унять приступ, едва сдержав стон.
Когда его состояние вернулось к уровню, который в данной ситуации можно было считать приемлемым, брат главаря начал размышлять. Он всё никак не мог взять в толк, как бесполезный старикан, который не умел даже выращивать зубы, и худосочная потаскуха смогли одолеть восьмерых опытных, хоть и бывших, солдат.
Вдруг, со стороны палаток послышался чей-то крик:
— Тут его нет! Зато я нашёл амулеты! Они их развесили на деревьях за палатками! Аж три штуки! Один из них наверняка служит для сокрытия отголосков души! Теперь понятно, почему медиумы из Раута не смогли их отыскать. Второй, я думаю, создавал иллюзию, чтобы крепость на фоне остального леса нельзя было различить уже с небольшого расстояния. Это объясняет, почему мы и сами её не увидели, пока не приблизились вплотную! Да они всё хорошенько продумали! Сразу видно, не один день готовились! Интересно, а для чего служит третий? Прям не знаю. Может, чтобы держать подальше диких животных? Или предупреждать о приближении чужаков? Монарх, может быть, вы посмотрите?
Приподнявшись вновь, Бейтон глянул туда, откуда доносился голос, очевидно, принадлежавший молодому парню, и увидел, что кроме потаскухи и старика, в лагере находился ещё какой-то пацан. Младший брат Ультона, не особо напрягая извилины, тут же догадался, что паренёк являлся как раз тем самым вторым пленником, из вновь захваченных.
Старик что-то объяснял девке, но, как только услышал слова пацана, оборвался на полуслове, чтобы ответить:
— Кель, мальчик мой, прошу тебя, продолжай поиски! Потом у нас будет достаточно времени, чтобы вместе как следует изучить эти амулеты! Сейчас крайне важно обнаружить, куда подевался Бейтон!
Парень охотно согласился:
— Точно! Мне почему-то кажется, что он около телеги, как раз там, откуда притащили нас с Джил! Наверное, пошёл за добавкой и уснул! Прямо сейчас там и проверю!
Пацан спешно положил амулеты рядом с палатками, и двинулся прямиком по направлению к Бейтону: "Дерьмо! Они ищут меня! Твою мать, мог бы и раньше догадаться!". Тут вновь пробудившееся чутьё буквально подсказало ему что-то вроде: "Ну разумеется, а ты чего ожидал? Ведь ты последний, кто остался в строю".
Необходимо было действовать.
Чувство неминуемо надвигавшейся опасности быстро прочистило брату главаря мозги, и он принялся обдумывать план. Первым делом он прислушался к своим ощущениям, обратившись за подмогой к душе. Для начал он решил прощупать девку, так как она находилась к нему ближе остальных.
И как только Бейтон предпринял попытку, у него перед глазами как будто бы нарисовалось какое-то бельмо. Оно постоянно ёрзало туда-сюда, раздражая бандита, и мешая ему сконцентрироваться, чтобы разглядеть картину целиком: "Амулет защитный у неё там, что ли?" — недоумевал младший из братьев. Но, тем не менее, даже несмотря на помеху, с большим трудом ему удалось кое-что выудить. Бейтон выяснил, что потаскуха обладала нетривиальными умственными способностями, превосходными физическими данными и боевыми навыками. А ещё недюжинной уверенностью в себе. Даже слишком. Не целиком оправданной. Кроме того, он узнал, что он вырубила не всех его товарищей, а только двоих. А так же приняла непосредственное участие в нейтрализации Ультона, но решающий удар нанёс кто-то ещё: "Но вот кто?" — озабоченно заметалось в голове разбойника. "В любом случае, она представляет немалую опасность и сама по себе", — заключил головорез, и его душа тут же охотно согласилась.
И в тот же самый миг Бейтон почувствовал, что во время боя кто-то пользовался магией: "Нападавшие, из наших некому" — сделал верный вывод младший из братьев. Он почуял, что то тут, то там на поле боя остались отголоски чей-то души, следы использованных заклинаний. Сосредоточившись, Бейтону удалось определить, что применили несколько довольно слабых, и одно невероятно сильное заклятие. Поняв, что отголоски принадлежали старику, брат главаря немедленно переключил своё внимание на него. Но тут же обнаружил, что ресурсы седобородого мало того, что истощились практически до нуля, так ещё того, что у него имелось до этого, явно не хватило бы, чтобы сотворить столь могущественную магию. Чутьё Бейтона пришло в смятение, что означало, что он где-то оказался неправ. "Нет, это не он. Не мог быть он. Не его почерк, он же всего лишь целитель. Да ещё и крайне дерьмовый. — Воспоминания принесли брату главаря раздражение. — Старый, бесполезный, болтливый козёл, который даже зубы не умеет выращивать. Но тогда, неужели это?.. Пацан" — полувопросительно, полуутвердительно заметил про себя головорез.
