* * *
Попав внутрь, Кель сразу же принялся рассматривать лагерь, пытаясь запомнить как можно больше самых важных подробностей об окружении, опасаясь, что им могут надеть мешки на головы.
Как выяснилось, изнутри крепости имелось гораздо больше места, чем казалось снаружи — костром, что развели в центре, не получалось осветить всё, что находилось внутри.
Лекарь учуял тонкий манящий аромат аппетитного, сочного, жареного мяса.
В самой дальней части крепости, в противоположной стороне от того места, откуда вошли Сухой и Пёс, обособленно росли ещё несколько деревьев, не входивших непосредственно в конструкцию самого чуда природы. Юноша приметил, что на ветке одного из них висел какой-то мешок, но содержимого разглядеть не сумел. Под ним, опёршись на ствол этого же дерева, стоял человек. Кель пришёл к выводу, что тот охранял этот самый мешок: "Должно быть, там они хранят награбленное, или ещё какие ценности. Но с какой целью они подвесили его над землей? Может, там спрятан провиант, и так они оберегают его от грызунов? Но зачем тогда туда поставили сторожа?" — молча недоумевал лекарь.
По правую руку, относительно того места, откуда они вошли, стояли тканевые палатки, которые, судя по всему, служили разбойникам местом для ночлега. Для защиты от дождя бандиты накрыли их, похоже, какой-то кожей. "Надеюсь, каких-нибудь животных. Лошадей, например. Лишь бы не человеческой", — нервно хихикнув про себя, подумал Кель.
По бокам от каждой палатки стояли какие-то бочонки, маленькие стулья, табуреты, столики и другая нехитрая переносная мебель и утварь, а ещё лежали мешки разных размеров. Рядом со входом в самое большое из этих походных жилищ, которое больше походило на шатёр, красовалась пара маленьких сундучков, хотя, судя по внешнему виду, их скорее стоило отнести к большим резным шкатулкам.
А вокруг костра в центре, свет от которого Кель заприметил подозрительно поздно, жители крепости раскидали четыре массивных, толстых бревна, достаточно длинных, чтобы служить им скамьями.
Видимо, в целях безопасности, чтобы не спровоцировать пожар, разбойники перекопали каждый сантиметр земли от костра и до самых брёвен так, чтобы там осталась только невоспламеняющаяся почва. Зато дальше, до самых стен, здесь всё поросло густой, но невысокой травой, которая местами уже успела пожелтеть и пожухнуть, в соответствии со временем года. Однако кое-где виднелись и проплешины. Кажется, никто из бандитов не стремился взять на себя роль садовода, и они вообще никак не следили за окружавшей их растительностью. Вообще, эта поляна напомнила Келю ту, на которой они с Джил недавно делали привал, но в отличие от сыпучего серого песка там, земля здесь была жирной и маслянистой.
На каждом из брёвен, кроме того, что находилось слева от "входа", кто-нибудь да примостился.
Все бандиты носили примерно такую же одежду, как Пёс и Сухой, отличавшуюся только цветом, размером и покроем. И, что характерно, пурпурные накидки солдат из Раута имелись в распоряжении только у тех двоих, кто поймал в ловушку лекаря и артистку: "Чтоб их бесы разодрали, да они же маскируются под городскую стражу, чтобы обманывать, и грабить наивных граждан! Может, поэтому их до сих пор и не поймали?" — ужаснулся юноша.
Первым делом лекарю в глаза бросился разбойник, сидевший к ним спиной, у которого на поясе висела сабля, потому как он находился ближе остальных, из тех, кто собрался вокруг костра.
Рядом с ним сидел самый высокий и наиболее крупный из бандитов, положив руку товарищу на плечо: "Наверняка, он тут у них главный костолом, но зато самый глупый из шайки, — тут юноша невольно бросил короткий взгляд в сторону Пса, засомневавшись в своих выводах, но почти сразу вернулся к здоровяку, — настоящий великан", — так обозначил его Кель, затрепетав. Владелец сабли, который сидел в обнимку со здоровяком, на фоне того казался хлипким и тщедушным, хотя, на самом-то деле, по комплекции и росту не уступал любому другому нормальному человеку.
Со спины лекарь смог рассмотреть только то, что на поясе великана висела дубинка, а точнее, самая настоящая дубинищща, по сравнению с которой оружие Пса выглядело смехотворно, точно зубочистка. Из-за того, что здоровяк заслонял своей могучей спиной Келю весь обзор, в тот момент ему не удалось сразу как следует рассмотреть остальных членов шайки.
Но, что потрясло юношу, пожалуй, больше всего остального, так это то, что присутствующие не выглядели как разбойники, какими Кель себе их представлял: подлыми, уродливыми, кривозубыми душегубами, в грязнющей, рваной одежде, с кровожадными ухмылками на половину мерзкой рожи, поголовно вооруженными щербатыми кинжалами и арбалетами. В общем, такими, что при первом же взгляде сразу становилось понятно, что они уж точно не являются добропорядочными гражданами, и общество давно поставило на них размашистый крест. Но, как оказалось, реальные разбойники с виду смахивали на самых обыкновенных солдат, которые вышли из крестьян или из других небогатых сословий. Конечно, гораздо менее опрятных и дисциплинированных, но, тем не менее, именно это и внушило лекарю первобытный страх — то, что душегуба, как оказалось, не получилось бы сходу отличить от обычного человека по внешнему виду: "Получается, здесь, на континенте, какой-нибудь прохожий путник на лесной дороге может вонзить тебе клинок под ребро из-за пары монет, а потом спокойно пойдёт дальше по своими делами, беспечно насвистывая?" — от подобных домыслов лекарю даже немного поплохело.
От осознания обыденности настолько ужасающих происшествий у юноши, в дополнение ко всему, затряслись поджилки, что не помешало ему по привычке, или даже, скорее, на уровне инстинктов самосохранения, продолжить осматривать своё окружение.
Вдруг низкий, грубый голос, тот же, что разрешил их с Джил конвоирам войти, спросил:
— Ну что, как прошла рыбалка?
Кель не мог видеть, кто это сказал, так как никто из разбойников не удосужился даже выглянуть из-за широкой спины громилы, чтобы взглянуть на вновь прибывших, но предположил, исходя из всех имеющихся начальных данных, что голос принадлежал именно великану, что шло вразрез с его первоначальным выводом об умственных способностях здоровяка. И лекарь не ошибся.
Сухой покашлял, чтобы прочистить горло, и, повернув голову в сторону гиганта, что лишний раз подтвердило домыслы юноши относительно того, кто являлся главарём, произнёс полушёпотом, уставившись тому в спину, не смея двинуться с места без позволения, при этом он вытянулся в струнку, словно зелёный солдат, которого впервые вынудили что-то докладывать большому полковнику, или даже самому генералу, и тон его голоса сменился на соответствующий, уничижающейся-докладной:
— Отлично, просто отлично! — Восторженно шептал сухопарый негодяй. — Рыбка снова двинулась на нерест! Поклёв пошёл! Видимо, люди в Рауте уже устали сидеть за глухими стенами. Наконец-то уняли дрожь в коленках и набрались храбрости высунуть нос за ворота. — Сухой гадко усмехнулся. — На свою голову.
— Показывай. — Короткий приказ прозвучал тоном, судя по которому, отказ немедленно карался бы непоправимыми тяжкими телесными повреждениями. Кажется, главарь пока что не торопился разделять радость подчинённого. Видимо, прежде чем делать выводы, тот хотел, для начала, сам осмотреть награбленное.
Сухой дал отмашку Псу. Тот тихо возмутился:
— Мы ж договорились только до лагеря! — Его прерывистое бульканье напоминало Келю закипевшую в кастрюльке воду.
Тупое упрямство напарника слегка вывело худощавого бандита из себя. Он зашипел, точно змея. Змея без многих зубов:
— Придурок, что мне теперь, бросить их шмотки и тащить сеть? Кончай тратить наше время и берись за работу! Главный ждёт! — С этими словами он шлёпнул Пса неострой стороной лезвия своего меча по ноге. — Давай! Тут всего пара метров, не окоченеешь!
Бросив на напарника взгляд самой обиженной в мире собаки, толстяк в очередной раз схватился за верёвку и, недовольно бурча под нос что-то похожее на ругательства, потянул пленников в сторону костра.
Пёс протащил пленников между брёвен, и оставил их так, что в итоге они оказались у ног главаря, но, при этом все остальные преступники тоже могли их как следует рассмотреть.
Кель не стал сразу в подробностях рассматривать каждого разбойника, но вместо того он, воспользовавшись тем, что ему открылся гораздо более свободный обзор на окружающую действительность, решил в срочном порядке пересчитать общее количество находившихся внутри душегубов, потому как в тот момент это показалось ему наиболее жизненно важной задачей. Именно поэтому он начал интенсивно вертеть головой во все стороны.
И всё же, первым, за что зацепился взгляд не в меру любопытного лекаря стал источник аппетитного, будоражащего слюнные железы, запаха жаренного мяса, который он учуял сразу после того, как они попали в крепость. То оказалась свежеосвежёванная тушка кабана, имевшего весьма внушительные размеры, которую бандиты жарили на вертеле над костром. Кель понял, насколько правильно поступила Джил, когда решила пообедать заранее — ему совсем не хотелось истекать слюной перед целой ватагой негодяев.
На бревне, что лежало справа от великана, сидела ещё парочка разбойников. Эти, в отличие от первых двоих, рук друг другу на плечи не клали, напротив, они старались держаться друг от друга на почтенном расстоянии. На земле, промеж ступней каждого из них, стояло по бочонку пива. Они о чём-то оживлённо спорили. Из-за того, что обстоятельства вынуждали их общаться шёпотом, им приходилось наклоняться друг к другу поближе. Каждый держал в руке по пивной кружке. Они прерывали свой разговор только что того, чтобы наклониться к бочонку и окунуть в него свой питьевой сосуд, чтобы вновь наполнить его до краёв. Судя по тому, насколько глубоко руки бандитов уходили в ёмкость с алкоголем, лекарь сделал вывод, что посиделка продолжалась уже какое-то время. Когда Пёс вытянул Келя с Джил на всеобщее обозрение, оба бандита резко прервали свой бурный диспут, уставившись на пленников.
Оторвав взгляд от жаренного кабанчика, юноша краем глаза углядел на бревне напротив гиганта ещё одного разбойника. Келю не хватило поворота головы, чтобы как следует его разглядеть, поэтому пришлось задействовать ещё и торс. И как только лекарь совершил это движение, тот самый бандит, что сидел на противоположном седалище, нахмурившись, резко вскочил со своего места, прихватив лежавший подле него наготове лук. Заученным движением он выхватил из колчана на спине стрелу, и, прикрыв левый глаз, умело натянул тетиву и нацелил наконечник на юношу. Кадык Келя нервно дёрнулся, и он замер, боясь пошевелиться, так как разбойник всем своим видом показывал, что стоит лекарю совершить одно-единственное неверное движение, и у него в организме сразу возникнет передозировка железа, скорее всего, не совместимая с жизнью.
По-издевательски протяжно усмехнувшись, грубый голос отдал приказ:
— Расслабь булки, Кривой, они же всё равно, что связаны. — Великан медленно, снисходительно повёл рукой. — Садись.
Лучник, не прекращая хмуриться, перевёл открытый глаз на вожака и послушно вернул стрелу, лук и самого себя в исходное положение. Помимо того, что этот человек, в отличие от своих соратников, пользовался дальнобойным оружием в качестве основного, Кель приметил, что у его ног не стояло бочонка, как у остальных. Лекарь предположил, что, скорее всего, лучник, по крайней мере в эту ночь, исполнял роль часового, который, по-видимому, оставался настороже и держал голову в трезвости, прикрывая спины тех, кто сегодня развлекался на всю катушку.
То, что бандиты относились к своей безопасности отнюдь не безалаберно, и расставляли караулы, рассеяло последние сомнения лекаря: "Это точно не простые разбойники. У них имеется какая-то особая подготовка. Наверняка бывшие солдаты. И, уверен, что присутствие их и их лесной крепости скрывает либо сильный маг, либо амулеты. Поэтому-то их до сих пор и не сумели обнаружить медиумы и следопыты Раута". До этого момента Кель не переставал надеяться, что его отчаянный крик у дороги мог услышать хоть кто-нибудь. Теперь и эта надежда бесследно рассеялась: "Такие парни случайные места для ловушек не выбирают" — подвёл он печальный для себя итог.
Из задумчивости лекаря вырвала фраза великана, брошенная в его адрес:
— Эй, пацан, можешь перестать сверлить Кривого глазами. Не ссы, он тебя не прошьёт, по крайней мере, пока я ему не велю.
Наконец переборов страх, лекарь сумел найти в себе силы развернуться, чтобы посмотреть в глаза громиле, который, похоже, намеревался определить его дальнейшую судьбу. Как и ожидалось, юноша не обнаружил в облике великана ничего приятного.
Его внешность внушала первобытный страх. Здоровый, горбатый, множество раз переломанный нос, широкие, сухие, потрескавшиеся губы и двойной подбородок дополняла густая, пепельная, многодневная щетина. Жирные длинные волосы слипались, падая на лицо, уши и затылок толстыми сальными локонами. Но самое главное — глаза. Его взгляд полыхал холодной, животной яростью, заставляя любого, кого здоровяк удостаивал взглядом, дрожать от ужаса. И в то же время, выражением лица и расслабленной позой великан представлял собой человека, постоянно сохранявшего ледяное спокойствие. Однако, несмотря на обвислый подбородок, здоровяк совсем не выглядел толстым, хотя у него и имелся довольно обширный живот. Скорее, по заключению Келя, как медика, вожак бандитов постоянно то стремительно набирал вес, то так же быстро его сбрасывал, отчего кожа на лице растянулась, но из-за высокой скорости смены массы тела никак не успевала прийти в нормальное состояние. Видимо, он попеременно то объедался жирной вредной пищей, почти не совершая каких-либо движений, то занимался интенсивной физической нагрузкой, чтобы сбросить набранный лишний вес и нарастить мышцы. Это говорило о невероятно быстрых метаболизме и обмене веществ в организме. Что ещё очень явно бросилось юноше в глаза, так это руки великана — они были настолько широкими, крепкими и мощными, что, казалось бы, один кулак он мог использовать, как наковальню, а другой как молот, чтобы ковать раскалённый металл. Лекарь пришёл к выводу, что разбойники избрали крайне неординарного человека себе в качестве вожака. Или, что более вероятно, он сам себя выбрал, не шибко переживая о чьём-либо праве голоса.
Здоровяк, в это же время, сам внимательно изучал Келя.
Человек, который сидел с вожаком на одном бревне, и которого последний приобнимал за плечо, наоборот, не обращал на пленников абсолютно никакого внимания. Судя по его покачивающейся из стороны в сторону голове, плавающему, невидящему взгляду, добродушно приподнятым бровям, и искривлённому рту, тот уже успел надраться до такой степени, что окружающая действительность вовсе перестала его волновать. Он лишь раз скользнул глазами по Келю с Джил, очевидно, даже не поняв, кто или что перед ним в тот момент находилось, но почему-то одобрительно хмыкнул, похоже, своим собственным мыслям, и сразу же продолжил с упоением и запрокидыванием головы лакать своё пойло.
