Хмыкнув, старец кивнул:
— Сможешь чем-нибудь ему помочь, пока я подготавливаю ритуал сдерживания?
Кель задумался всего на мгновение:
— Думаю, да! — Он указал пальцем свободной руки в небо. — Можно прижечь рану — она совсем неглубокая, и этого должно хватить, чтобы полностью остановить кровотечение. Это поможет нам выиграть время!
Монарх стремительно зашагал к бандиту, на ходу давая указания:
— Джил, немедленно положи один из своих ножей в угли, и сразу же возвращайся ко мне. — Девушка затормозила, явно задумав что-то возразить, или поспорить, но. — Скорее! — Поторопил артистку целитель.
Крякнув от досады, она всё же послушно метнулась к костру, на ходу доставая один из ножей и, не останавливаясь, кинула его на угли едва колышущегося пламени.
Монарх встал с другой стороны от бандита, напротив Келя. Он поднял посох перед собой, обхватив его обеими руками. Хрустальный шар начал слабо сиять изнутри, источая еле заметный свет цвета папоротника, который словно пытался пробиться сквозь непроглядный чёрный дым. Но чем дальше, тем сильнее становилось сияние, а туман, уступая место свету, уходил куда-то вглубь шара.
Когда Джил вернулась, маг вручил ей свой посох, со словами:
— Скорее, начерти вокруг Бейтона круг!
Артистка, ошалев от столь неожиданно оказанной ей чести, впервые за всё время их знакомства застопорилась, и спросила у целителя, глядя на посох рыбьими глазами, и не переставая хлопать ресницами:
— Бейтона? Этот тот, которого я только что положила?
Монарх взъярился:
— Да! Тот самый! А кто же ещё?! — Проорал он, указав обеими руками на младшего брата главаря, но тут же снова сосредоточился на деле. — Торопись!
Артистка, вжав голову в плечи, поспешно воткнула посох в землю, и совершила пробежку вокруг бандита, заодно захватив внутрь лекаря, и самого целителя. Как только круг замкнулся, бороздка, вычерченная в земле девушкой, начал источать едва заметный, бледный свет. Он сиял настолько слабо, что Кель так и не смог понять, примерещилось ему, или нет.
В это время Монарх вытянул руки перед собой, широко растопырив пальцы. Его кисти начали наполняться светом, столь ярким, что Кель смог разглядеть косточки фаланг целителя сквозь кожу и сухожилия. Внезапно, всё сияние собралось в ладонях старца, и всего через мгновение из них наружу выплыли какие-то странные символы, сильно отличавшиеся друг от друга. Они зависли в воздухе, и казалось, состояли из того же самого сияния, будто кто-то нарисовал их светящимися чернилами. До сего момента лекарь в своей жизни никогда не видел подобных знаков, и понятия не имел, для каких целей они предназначались.
Джил протянула посох владельцу.
Монарх кивнул вбок, и артистка, моментально сообразив, что от неё требовалось, воткнула посох рядом с целителем, повертев его, чтобы он поглубже вошёл в землю, встав понадёжней. Лицо старца всё больше наливалось краской от напряжения, а гримаса исказилась так, будто он постоянно испытывал боль, которая с каждой секундой становилась всё сильнее, пока, наконец, не произнёс сдавленным голосом, чуть ли не сипя:
— Нож!
Джил быстро подбежала к костру, и выхватила оттуда покрасневший клинок, но, коротко вскрикнув, тут же упустила его из рук на приличной скорости. На удачу, нож приземлился как раз недалеко от Келя. Артистка поморщилась от боли, и, размахивая обожжённой рукой, подула на неё, и предупредила лекаря:
— Осторожно, горячий!
— Переживу. — Мужественно заявил юноша.
Девушка лишь хмыкнула в ответ, выражая тем самым большое сомнение в том, что юноша в полной мере осознавал, что ему предстояло испытать на собственной шкуре.
Но Кель, не уделив должного внимания её увещеваниям, взялся за нож левой рукой, и, выпучив глаза, понял, что тот был не просто горячий, а "едрить его душу за ногу" какой горячий, прямо таки раскалённый. Юноша тут же выронил клинок, зажмурившись, едва удержавшись, чтобы не зашипеть, но сообразил, что сделал это слишком поздно, как только почувствовал, что на коже пальцев начали вздуваться пузыри. Джил победоносно-горько усмехнулась — её правота не принесла ей никакого удовлетворения, скорее, напротив, её глубоко опечалил тот факт, что кто-то, кого она считала довольно умным, совершил настолько большую глупость, элементарно не послушав её предупреждений. Оценивающе посмотрев на руку, Кель разглядел, что сжёг себе всю кожу до такой степени, что местами она начала лезть, и это в дополнение к нескольким солидным волдырям.
Лекарь принялся зыркать по сторонам в поисках решения, когда его взгляд упал на пивные бочонки. Он чётко выверенным движением оторвал полоску от рубахи Бейтона, не отрывая пальцев от его шеи, отчего линия надрыва вышла кривой, и, превозмогая боль от ожога, и передал её Джил:
— Скорее! Смочи ткань в пиве!
Артистка схватила полоску, шагнула к бочонку, и, присев на корточки, макнула кусок рубашки в жидкость, подержав его там пару секунд, и сжав на мгновение, чтобы тот полностью пропитался жидкостью, а затем вернула Келю.
Лекарь, на пару мгновений отняв руку от раны Бейтона, в несколько слоёв обмотал левую кисть, и, почувствовав облегчение в обожжённой конечности, немедля схватился за нож. Ткань зашипела, и окуталась белым ароматным парком, освежая воздух приятным хмельным запахом. После чего сразу же прилипла к рукояти.
На этот раз Келю удалось без проблем приложить нож к ране не шее Бейтона. Вспузырившись, кровь начала испаряться, сворачиваться, и постепенно остановилась, образовав на месте раны бордовую корку. Перебив приятный пивной душок, в воздухе повис тяжёлый аромат железа.
Кель облегчённо вздохнул, и позволил себе на мгновение расслабиться — он выполнил свою часть операции, и выполнил успешно. Решив, что он сделал всё, что было в его силах, лекарь положил нож на землю, с трудом отлепив его от повязки, и взглянул на мага. Даже несмотря на то, что Монарх больше не держал свой посох в руках, шар продолжал светиться всё ярче и ярче.
Наконец, когда юноше показалось, что шар готовился вот-вот лопнуть в следующую секунду, от переполнившей его энергии, Монарх закричал. Глаза целителя резко вспыхнули ярким светом. Маг поднял подбородок, и вместе с ним, самостоятельно выкопавшись из земли, посох начал парить в десятке сантиметров над землёй. Всего через секунду старец уронил голову на грудь, и посох тут же с силой ударился о землю, с таким звуком, будто кто-то попытался бревном выбить толстую, деревянную дверь, а в итоге всего лишь со звоном разбил стеклянную вазу. Внезапно, всё пространство внутри круга озарилось яркой вспышкой, настолько сильной, что Кель непроизвольно зажмурил глаза, но веки не сумели обеспечить надлежащую защиту, поэтому ему пришлось дополнительно прикрыть их рукавом. На мгновение лекарь почувствовал, как по его голеням пробежался импульс мощной энергии, и, задержавшись совсем ненадолго в районе колен, стих.
Монарх закричал ещё пронзительнее.
Когда Кель смог открыть глаза, он увидел, что целитель перевернул правую руку ладонью вверх, и теперь символ, который над ней парил, сиял ярко, как никогда прежде. Тут раздался звук, как будто мимо уха юноши на высокой скорости пролетело что-то тяжёлое.
Краем глаза лекарь заметил, что и в противоположной стороне от мага тоже возникло какое-то свечение. Повернувшись лицом к Бейтону, юноша с изумлением приметил, что контур тела бандита, там, где он соприкасался с землёй, теперь источал точно такой же бледный свет, как совсем недавно круг, начерченный Джил.
Только теперь Монарх перестал кричать. Целителю очень тяжело давалось даже дыхание. Его губы, да и всё тело, мелко дрожали. Старцу с большим трудом удавалось даже всего лишь удерживать руки в воздухе. Медленными, отрывистыми движениями он перевернул правую ладонь лицом к земле, и обратный образом поступил с левой. Но вместо того, чтобы засветиться, как его сосед справа, левый символ, напротив, начал мерцать, будто кто-то безуспешно пытался потушить фитиль, пропитанный горючим маслом, просто легонько на него подув, и потрескивая, точно стекло, на которое надавили слишком сильно, и оно пошло трещинами, словно готовился исчезнуть с секунды на секунду. Старец с трудом опустил голову, чтобы посмотреть на это. Его глаза расширились от ужаса и удивления — но всё ещё светились столь ярко, что Келю не удалось разглядеть даже зрачков целителя. Монарх пошатнулся так, что едва не упал, но всё же сумел удержаться на ногах, видимо, приложив для этого огромное усилие. Потом целитель сначала очень медленно посмотрел на Келя, а затем продемонстрировал и Джил измученное, отчаявшееся выражение своего лица, и, запинаясь, тихонько произнёс, дрогнувшим, сильно ослабевшим, срывающимся голосом:
— П... П-помогите... — едва слышно взмолился он, и добавил, уже почти беззвучно, лепеча одними губами, безжизненно повесив голову. — Мне...
Кель сразу же вскочил на ноги, и заорал:
— Как?! Что мы должны сделать?! — В его тоне звучала решимость немедленно приступить к исполнению любых действий, о которых ему скажут.
Монарх собрал всю оставшуюся волю в кулак, но её всё равно хватило только на то, чтобы произнести одно-единственное слово:
— Схватите... р-ру... — но на второе не осталось уже никаких сил.
Пока лекарь соображал, что же имел в виду целитель, артистка, сориентировавшись гораздо быстрее, не теряя ни секунды, положила обе руки старцу на плечи. Символ мгновенно стабилизировался, перестал мерцать, и даже начал снова набирать свет. Глаза девушки тоже воссияли, и, удивившись этому, и новым ощущениям, она непроизвольно приподняла брови. Взглянув на свои руки с отчаянием и безнадёгой в глазах, Кель подумал, что его неспособная к магии, накрепко запертая за вратами душа вряд ли могла чем-то помочь. Но, поняв, что в тот момент некогда было предаваться сомнениям, лекарь решительно сжал кисти в кулаки, и, в два прыжка оказавшись около Монарха, вцепился в предплечье целителя так, будто от этого зависела жизнь всего материка, или, по крайней мере, немалой его части, что, в принципе, находилось где-то неподалёку от истины.
Тут юноша испытал нечто такое, что запомнилось ему ещё очень надолго. Келю показалось, что ему в спину врезался таран, и выбил врата его души с такой силой, что они мгновенно распахнулись настолько широко, что энергия сразу же заструилась по всему телу юноши. А в следующий миг магия пронеслась сквозь лекаря штормовым ветром, сметая на своём пути все остальные мысли и ощущения.
Символ вспыхнул настолько ярко, что юноша успел подумать, что что-то взорвалось, и его тут же снова ослепило. Кель в очередной раз зажмурился, но этого, опять же, не хватило, но он не решился убрать даже одну руку от предплечья Монарха, даже чтобы защитить собственные глаза, поэтому просто отвернулся в сторону.
Энергия хлестала сквозь их тела настолько бурным, нескончаемым потоком, что одежда трепыхалась так, будто они оказались в самом центре урагана.
Целитель закричал настолько громко, что у лекаря заложило уши.
А вслед за воем старца раздалось такое жужжание, что у юноши в ушах ещё и оглушающе зазвенело.
И вот, когда вспышка угасла, маг наконец-то перестал кричать.
Отстранившись, Кель совершенно потерял ориентацию в пространстве, начал как-то неопределённо мотать головой, и, запутавшись в собственных ногах, неуклюже бухнулся на седалище, но, благодаря всё той же мягкой земле, получилось совсем не больно. Ему пришлось очень тщательно протереть глаза и помассировать уши, прежде чем к нему вернулись зрение и слух. Восстановив все свои временно утерянные в результате обряда чувства восприятия мира, лекарь первым делом уставился на собственные руки. По всему телу юноши разливалось такое новое, освежающее, будоражащее чувство, что он, опасаясь его спугнуть, боялся не то, что пошевелиться, но даже дышать. Кель не переставая думал о нём, и осязал каждой частичкой своего тела, стараясь запомнить как можно лучше, потому как страшился, что в любой момент, стоило ему отвлечься хоть на полмгновения, и это чувство ускользнуло бы в никуда, и никогда оттуда не вернулось: "Так вот она какая... магия", — завороженно кружилась в голове лекаря одна-единственная мысль.
Из экстаза Келя вывели хрип и сип Монарха. Направив в сторону целителя обеспокоенный взгляд, лекарь увидел, что старец стоял на коленях, ухватившись за посох, но не потому, что ему так было удобно, или он так хотел, или стремился очень внимательно прислушаться к новым ощущениям, как сам лекарь, а попросту потому, что у него совершенно не осталось сил ни на что иное. Он непрерывно бормотал, с надрывом, постоянно заходясь в кашле:
— Повезло, кхе-хе, ноги! Как же повезло, э-э-кха-грркху, всего лишь ноги! Так мало времени, кхе-е-э, брхе-е, на подготовку и такое везение! Невероятная уд-кх-дача! А-э-экхе-кхе... ноги... ноги ... только лишь ноги.
Кель посмотрел на Джил — она единственная из всех присутствующих умудрилась устоять на ногах, и не переставая, очень усердно тёрла левый глаз, и смахивала тут же навернувшиеся слёзы, и смогла разомкнуть веки немного позже лекаря, и то после этого ей ещё пришлось проморгаться. Молниеносно оценив ситуацию, они переглянулись, поняли друг друга без слов, взаимно кивнули, и сразу же бросились на помощь целителю. Они оба присели по разные стороны от Монарха, каждый положил по одной руке целителя себе на плечо, и, вытянувшись, они подняли за собой и старца. Его посох взяла себе Джил.
Неожиданно, Бейтон застонал. "Хороший признак", — подумал Кель и спросил у мага:
— Видимо, столько колдовства сразу — это слишком даже для вас, да? — Его вопрос выражал исключительно обеспокоенность, но уж точно никакой подковырки в сторону старца.
Монарх отвечал еле слышно, едва шелестя словами:
— Вроде того. Я слишком стар для подобного ритуала, в том смысле, чтобы проводить его без должной подготовки. А если бы не ваша помощь, — он по очереди посмотрел вначале на лекаря, а потом и на артистку, — я, скорее всего, не сумел бы даже довести его до конца, не говоря уже о том, — тут он прервался, и мрачновато помолчал, — право слово, кто знает, чем бы для меня всё это закончилось. Но, готов биться об заклад, что весьма и весьма трагично. — Совершенно невесело подытожил целитель.
Келю не терпелось расспросить мага в подробностях обо всём сверхъестественном, что произошло сегодня в стенах лесной крепости, но он разумно решил отложить разговоры на потом — слишком уж вымотанным выглядел Монарх.
Усадив целителя на бревно, из-за которого недавно появился Бейтон, Кель и Джил уселись по сторонам от старца. Артистка протянула целителю его посох, тот, благодарно кивнув, взял его, и тут же воткнул в землю для дополнительной опоры.
Некоторое время они все ошеломлённо молчали, приходя в себя, собираясь с мыслями, и размышляя о последних событиях, пока, наконец, лекарь не выдал восторженно:
— Ну и ночка! Мы одним махом одолели целую шайку отпетых головорезов, провели несколько операций без передыху, а потом ещё и крайне опасную душу удержали в теле! — Восхищение в голосе юноши всё никак не заканчивалось. — Да с некоторыми и за всю жизнь столько не происходит, сколько с нами за эти несколько часов!
