— А некоторых особенных индивидуумов любит и обожает даже больше, чем остальных. — Пробурчала артистка так, что лекарь не понял ни единого слова.
— Ну вот, когда учитель осмотрел ногу Онай, он сильно удивился, что при настолько неудачном падении с такой высоты девочка получила столь незначительные повреждения — рана оказалась совсем неглубокой, а костная ткань не то, что не разрушилась, но получила совсем крохотную трещинку. — Юноша вновь использовал большой и указательный пальцы для визуального изображения размеров трещины.
— С какой высоты? — Неожиданно вставила Джил.
— Что? — От неожиданности Кель так и продолжил идти, с зависшей в воздухе рукой.
— С какой высоты упала Онай? Ты не упомянул.
Лекарь погладил лоб, пытаясь вытащить этот факт из чертогов своего разума:
— Хм, да я и не помню уже, мы не измеряли специально. Мне кажется, метра два, может, три, вряд ли больше.
— Она с такой приличной высоты шлёпнулас ь, и все видели, как кровь хлестала, она не могла даже легонько опереться на ногу, а через полчаса оказалось, что результат — какая-то ранка, да треснувшая кость? — По какой-то непонятной причине девушка отнеслась к деталям рассказа крайне скептически, и задавала вопросы, бросая на юношу косые взгляды. — Что-то здесь не сходится, самому-то так не кажется?
— У страха глаза велики. — Скорчив недоумевающее лицо, Кель наклонил голову набок, и прижал плечо к уху. — В общем-то, мы часто падали во время активных игр, но, чтобы прямиком на камень и с такой высоты — никогда. В общем-то, кроме меня никто достаточно близко к ней не подходил, все держались поодаль и наблюдали с расстояния, а я уже упоминал, в каком состоянии пребывал. Наверное, все просто испугались, и потом рассказывали друг другу различные страсти, кто что сумел разглядеть, и приукрашивали, вот и всё. — Лекарь развёл руками.
— Понятно. — Сухо согласилась артистка.
— В общем, — продолжил юноша, — увидев припарку ДонАллан поинтересовался, кто её изготовил, и другие дети тут уж указали ему на меня. — Кель горделиво прижал пятерню кончиков пальцев одной руки к своей груди. — Учитель очень долго, пристально и как-то странно меня разглядывал. Он изучал меня так, будто у меня на лбу выросло третье ухо. — Лекарь пару раз ткнул себя пальцем промеж бровей. — Я даже начал чувствовать себя как не в своей тарелке. И вот когда, наконец, мне стало уже совсем некомфортно, тогда учитель первые попросил меня помочь ему с настоящим пациентом — перевязать ногу Онай! У меня едва сердце из груди не выскочило от радости! — Кель взмахнул руками. — Когда мы закончили, он сказал ребятам проводить раненую домой, а сам прекратил приём до конца дня, и лично отвёл меня к матери. Тогда дело уже шло к вечеру. Они что-то обсуждали за закрытой дверью несколько часов, спорили, иногда вскрикивали, но тут же успокаивались. В итоге, когда они договорились, на следующий день, ДонАллан прилюдно объявил, что назначает меня, КельДорана, своим учеником. И вот так я уже официально приобрёл свой текущий статус. — Лекарь выглядел крайне воодушевлённым этим моментом из своего прошлого. Но, спустя мгновение, его бравый настрой прошёл, и он даже отчего-то замялся. — В общем, с тех пор ДонАллан заменил мне отца, в какой-то мере, наверное. — На самом деле, с того самого момента юноша начал стыдиться того, что всего за три года полностью выкинул из памяти своего погибшего родителя, и немедля примерил эту роль на своего учителя. — По крайней мере, я чувствую, что он за то время, что мы учились, работал и жили вместе — он стал мне намного ближе, чем когда-либо был Унок. Вот такая история.
Кель улыбался, глядя на Джил, довольный тем, что ему удалось рассказать свою историю настолько интересно, что она даже не возымела претензий к её длине. Или, по крайней мере, не стала их высказывать.
Она посмотрела на него, и, заметив улыбку, ответила тем же:
— Мог бы ограничиться самой последней частью. — Сказала она дразнящим тоном, желая подзадорить лекаря.
Выпрямившись, юноша ответил с шутливо-важным видом, тоном зазнавшегося учёного:
— Но ведь тогда ты не поняла бы, откуда я знал про траву-метун. И почему ДонАллан не просто похвалил меня, а восхитился моими навыками и знаниями настолько, что прямо-таки немедленно взял в ученики. — По-дурацки выпятив нижнюю губу, Кель сверху-вниз выскокмерно посмотрел на Джил.
— Возможно-возможно. А может, ты просто редкостное трепло? — Хихикнула Джил, и снова стукнула его по плечу.
Лекаря самую малость задело замечание артистки, но не настолько, чтобы придавать ему хоть какое-то значение. Наоборот, он порадовался, что ему удалось развеселить Джил. Он наслаждался её звонким и мелодичным смехом, прямо под стать голосу. Именно поэтому, и ещё потому, что они совсем недавно затрагивали тему морей, он решил рассказать ей одну из своих любимых шуток:
— Кстати, Джил, а ты знаешь, какая самая любимая ягода у пиратов?
Артистка даже слегка опешила от такого вопроса. Потерев подбородок, она немного подумала, и ответила, пожав плечами:
— Не знаю. Клюква, наверное?
Теперь пришла очередь лекаря удивляться:
— Почему именно клюква? — Такого ответа ему слышать ещё не доводилось.
— Ну, у них же в долгих плаваньях зубы выпадать начинают от цинги, а если есть клюкву — то остаются на своих местах. До следующей драки, по крайней мере. А ещё она бывает горькая и кислая, а если добавить немного сахарку — станет сладкая. Три вкуса в одном блюде. Незаменима в плане экономии места на корабле.
— Хм. — С технической стороны вопроса, ответ девушки оказался правильным, что ввело юношу в некоторое замешательство, потому что спрашивал он не для этого. — Вообще-то, это верно, но в данном случае ответ немного другой.
— И какой же? — Джил с предвкушением посмотрела на Келя.
Лекарь вскинул руки вверх так, чтобы скрестить находившиеся в них воображаемые сабли и воскликнул:
— Йар-р-р-бузы!
Артистка хохотнула пару раз, не раскрывая рта, выпустив воздух через ноздри:
— Забавно. Но арбуз разве ягода?
Приняв свой повседневный вид, юноша начал рассказывать серьёзным тоном:
— Вообще-то, если смотреть с точки зрения обывателей, то арбуз считается фруктом в основном из-за своих размеров, так как мы привыкли, что ягоды — это что-то маленькое, размером с одну-две фаланги пальцев, и при этом кислое, сладкое или, в редких, случаях, горькое, и растёт на кустах. Но в среде ботаников уже достаточно давно доказали, что арбуз по всем параметрам является ягодой. По этому поводу написали даже несколько научных работ.
— Ну вот, опять взялся за своё. — Коротко брякнула девушка, таким тоном, что Келю показалось, что этим она хотела сказать, что лучше бы не спрашивала.
После небольшого перерыва, во время которого девушка переварила полученную информацию, она решила выяснить ещё кое-что:
— Слушай, Кель, а если не секрет, где ты взял деньги на нашу экспедицию? ДонАллан же ни медяка не берёт со своих пациентов за лечение? Или на тебя это правило не распространяется?
Кель отвёл взгляд, нахмурился, и немного помолчал с угрюмым видом:
— С того момента, как я нашёл книгу, и понял, что за сокровище попало ко мне в руки — начал подрабатывать в перерывах между учёбой. Брался за всё, где только требовались лишние руки — на фермах, в трактирах, на стройках, везде. Почти два года потратил на заработки, если бы не учёба, то, кончено, получилось бы гораздо быстрее, но, главное, что я теперь здесь, а не там.
— И что, никто не спрашивал, мол, чего это наш учёный вдруг решил руки испачкать не кровью, а грязью?
— Спрашивали, разумеется. Я честно всем отвечал, что хочу отправиться в путешествие, а то просидел на острове все восемнадцать лет, пора бы и мир повидать не только на картинках. Почти каждый житель Джана уже посещал материк и повидал больше меня.
— И все четыреста пятьдесят три вятых ты заработал на подработках всего за два года? — Подозрительно прищурилась Джил.
— Жители Джана богаче, чем кажется издалека. — Пожал плечами Кель, однако его немного обеспокоило, что артистка запомнила когда-то названную им сумму с точностью до последнего вятого.
Девушка жадно потёрла ладони:
— Что ж, понятно. Пожалуй, если вернёмся в Раут ни с чем — сплаваю с тобой на этот твой остров, дам парочку выступлений, похоже, с развлечениями у вас там туговато. Соберу аншлаг, и сорву куш. Заодно с мамой твоей познакомлюсь. — Забавы ради, она многозначительно поиграла бровями.
Кель вопросительно приподнял бровь, но ничего не ответил, так как не понял, говорила ли она всерьёз.
Они продолжали идти молча, пока лекарь не задумался о том, что неплохо было бы всё-таки узнать про детство артистки. Он откашлялся для привлечения внимания:
— Кхм, Джил?
— Да? — Она больше не улыбалась, но по какой-то причине выглядела гораздо более расслабленной, чем обычно.
Это придало Келю уверенности, но всё равно он спросил очень осторожно:
— А... А как прошло твоё детство?
От расслабленности вмиг не осталось и следа, её сразу сменили лёгкая озлобленность и смущение, вперемешку с досадой:
— О, ну, знаешь, нечего особо рассказывать, — Она схватилась второй рукой за лямку рюкзака, и принялась её мять. Юноше показалось это странным, но, походило на то, что девушка занервничала. — У меня детство было не настолько насыщенное событиями, как у тебя. Моя мать, — Джил сделала паузу, чтобы глубоко вдохнуть, и медленно выдохнуть, после чего отпустила лямку, и заговорила гораздо ровнее — у неё начались осложнения со здоровьем после родов, точнее, ещё раньше, во время беременности, ну, в общем, на самом деле, беременность обнаружилась уже после того, как возникли проблемы, и отступать было поздно, и, ну, в итоге, теперь мама, — артистка снова прервалась, чтобы отдышаться — она... Она совсем не... Она больше не может... ходить. — Мрачно подытожила девушка.
Воцарилось неловкое молчание.
Кель чувствовал, насколько Джил тяжело давались вспоминать о родителях и решил, что лучше больше ничего не выпытывать, как, неожиданно, артистка заговорила сама:
— Мой отец, он... Охотник, это правда. Но, в некотором роде... Ну, гораздо более умелый, чем многие. А ещё он невероятно силён духом. Когда он осознал сложившуюся ситуацию — что ему предстояло отвечать за больную жену, и новорожденную дочь — он не дрогнул, и даже на мгновение не задумался о том, чтобы сбежать и бросить нас. Наоборот, он... Он поставил себе цель, и пошёл к ней, несмотря ни на что. С тех пор он постоянно добивался своего, и даже сколотил неплохое состояние. А в промежутках успевал искать способы исцелить маму, хорошо заботиться о своей семье, и воспитывать меня. Но время шло, состояние мамы становилось всё хуже, да и отец не молодел. Ему начало казаться, что он так и не успеет довершить начатое, и он стал одержим поисками лекарства, из-за чего почти перестал обращать на меня внимание. Да и для меня самой жизнь превратилась в невыносимую пытку — внешне отец, можно сказать, выглядел прежним, но я чувствовала, как он непрерывно увядал изнутри, и мне стало просто... невероятно тяжело... смотреть на маму. — Она снова принялась сжимать лямку рюкзака. — Из-за сложившейся атмосферы я постоянно чувствовала себя подавленной. Мне казалось, что я стала мёртвым грузом для собственной семьи, поэтому я решила уйти. К тому моменту отец очень хорошо обучил меня, как защитить себя, и кое-чему ещё, и я решила, что, в случае чего, сумею этими умениями заработать самой себе на жизнь. — Тут артистка внезапно прервала свой рассказ.
Юноша терпеливо ждал, но девушка продолжала мрачно молчать.
Тем не менее, теперь лекарю стало по-настоящему интересно, что же случилось дальше, поэтому он решил рискнуть и слегка развязать ей язык, только переведя разговор в более благоприятное русло:
— Это отец научил тебя метать ножи?
Джил медленно перевела взгляд на него, ещё немного помолчала, но потом всё же продолжила:
— Да. Да это был он. Поначалу он учил меня стрелять из лука, и у меня даже неплохо получалось, но так и не вышло добиться каких-то выдающихся результатов. Поэтому он решил попробовать переключиться на ножи. Честно сказать, метание мне понравилось гораздо больше, чем лук, и мне захотелось в полной мере раскрыть свой потенциал на данном поприще, поэтому я отточила свои навыки до совершенства. — Здесь девушка заметно расслабилась, и её речь потекла плавно и ясно. От печали на её лице внезапно не осталось и следа. Отчего лекарь даже насторожился. — Казалось бы, всё шло хорошо, я помогала отцу зарабатывать отстрелом мелких и средних птиц, кролей, и даже лисиц. Но таким промыслом много не заработаешь, и в то же время мы оба понимали, что крупную дичь своими ножичками я бы ни за что не завалила. Чтобы убедиться в этом, однажды мы пошли на лося. Поначалу я попыталась подстрелить его из лука, но промахнулась из-за значительного расстояния, в итоге тот разозлился и побежал на меня. Я хотела отбиться от него своими ножами, но успела кинуть слишком мало — лось только разозлился и загнал меня на дерево, тогда отец прикончил его, пустив стрелу прямиком в сердце. После этого случая всем всё стало ясно. — Джил горько усмехнулась. — Чтобы не позорить отца, и не быть для него обузой, отвлекающей от поисков лекарства для матери, я ушла из дома, чтобы стать бродячей артисткой. Тем и зарабатываю уже почти три года.
Закончив свою историю, девушка отвернула голову в противоположную сторону от юноши, и смотрела на дорогу наискосок, таким образом как бы намекая, что не собиралась отвечать на какие-либо дополнительные вопросы.
Кель же, напротив, пристально смотрел на Джил. Ему грело душу одно осознание того, что артистка смогла довериться ему настолько, чтобы так разоткровенничаться. Но ситуация, в которой оказалась её семья, наоборот, вгоняла его в смятение, отчего лекарь испытывал крайне смешанные чувства. Тем не менее, он старался этого не показывать из опасения, что она перепутает сочувствие с жалостью, рассердиться и заругается. Ему стало просто по-человечески обидно за то, как жестоко с некоторыми людьми распоряжается судьба — из-за болезни, до ужаса неотвратимого обстоятельства, развалилась целая семья, которая, в иных обстоятельствах, могла бы жить в мире, согласии и счастье. Но в то же время благодаря рассказу девушки юноша начал немного больше ценить всё то, что имел сам — учителя, маму, бабушку, свой родной остров и всех его обитателей.
Однако, до сих пор существовал ещё один вопрос, который Кель до щекотки за ушами хотел задать, но всё никак не решался. Но нежданная искренность артистки позволила ему достаточно отважиться, и всё же спросить:
— Слушай, Джил?
— М? — Она повернулась к лекарю.
Вид повязки девушки заставил юношу немного стушеваться:
— А как ты, ну, потеряла свой глаз?
Лицо артистки приняло такой же вид, как тогда, в трактире, когда он спросил её, не доводилось ли ей убивать людей. Девушка наморщила нос, растянула губы в кривой, раздражённой ухмылке, нахмурила брови, и так сильно сжала лямку рюкзака, что лекарь показалось, что ещё немного, и та бы непременно лопнула:
