— Потому что мы с самого начала так с тобой договорились, придурок. Забыл?! Ты лапаешь девку, но взамен тащишь их в лагерь в одиночку.
— А... точно. — Собакообразный понуро опустил голову. Кажется, в тот момент он осознал, что краткий миг удовольствия, который он изведал, не стоил той тяжёлой неблагодарной работы, что ему предстояло проделать.
Сухой же, довольный своей проделкой, жадно потёр ладони:
— Я пойду позади — понесу добычу, и заодно буду приглядывать за нашими голубками. — Тощий с недоверием поглядел на пленников.
— Лады. — Пробурчал Пёс, и, уныло опустив плечи, приблизился к незадачливым путникам. — Ну-ка, сели! И чтобы без глупостей! — С этими словами он предупредительно потряс своей дубинкой в воздухе.
Келю с Джил ничего не оставалось делать, как слепо повиноваться указам обрюзгшего грабителя. Сухой снял меч с пояса и наставил его на более лёгкую добычу — на лекаря — чтобы пленникам в последний момент не взбрело в голову совершить что-то дерзкое. Пёс, в свою очередь, повесил дубинку на место, и, кряхтя, неловко затянул и завязал сеть над головами пленников. Юноша с девушкой опять оказались в весьма стеснённых и неудобных условиях, близко друг к другу.
Представив, что их будут тащит в таком положении одному бесу известно, сколько времени, Кель не выдержал, и закричал настолько громко, насколько мог, в том числе понадеявшись, что недавно упомянутые тощим бандитом следопыты из Раута действительно находятся поблизости, и они его услышат, и тут же примчаться на выручку:
— Да мы же так кожу в кровь сотрём! Позвольте нам идти самим!
Пёс закончил подготовку заложников к транспортировке, а Сухой в это время упаковал всё имущество артистки, использовав её же плащ в качестве импровизированного мешка. Сумку Келя он бережно повесил на левое плечо, а плащ с добычей закинул за спину так, чтобы правой рукой свободно держать меч наготове. Только после этого он повернулся к лекарю, и ответил:
— Э-э-э, не, брат, слишком уж подружка у тебя опасная. Есть у неё чего-то такое во взгляде, отчего мне кажется, что стоит разок зевнуть, и она зубами сеть прогрызёт, и голыми руками над глотки повырывает. Да ещё и таскает на себе больше ножей, чем у повара на кухне. — Но самодовольно хохотнул, и крикнул напарнику. — Слышь, Пёс, а ты, случаем, в трусах у неё ножей не нашёл?
Собакообразный расплылся в дебильноватой улыбке, придавшись недавним приятным воспоминаниям. Но быстро опомнился, и, отрицательно мотая головой, виновато забулькал:
— Не, Сухой, ты чего! Если бы там чего, слышишь, чё говорю? Если бы она там нож припрятала, я бы об него поранился, и обязательно тебе об этом рассказал! — Очевидно, толстяк не сумел уловить суть шутки ни одной из своих двух извилин.
Скривившись, худощавый повертел головой от безнадёжности данного случая, и плотоядно оскалившись, изложил свою мысль Келю до конца:
— Но ты, пацан, не ссы! Это здесь земля голая, а дальше травка, — он провёл ладонью по воздуху параллельно дороге, — мягкая, нежная, прямо как мама родная! Ничего с вами на случиться!
Издав злорадный гортанный рык, тощий подал напарнику знак, махнув мечем в направлении леса, тот перекинул верёвку через плечо, покрепче за неё ухватился, и потащил пленников в лагерь, потея, натужно пыхтя и грязно ругаясь. Худосочный двинул за ним следом.
Кель успел напоследок кинуть взгляд на прекрасное звёздное небо, что раскинулось у них над головами, прежде чем оно скрылось за кронами деревьев. Путешествие явно пошло совсем не по плану.
* * *
Хозяин дома разлил по кружкам всё, что оставалось в кувшине. Вышло всего по полёмкости на человека. Задумчиво повертев сосуд в руках, ДонАллан пробежался пальцами свободной руки по одной из своих косичек и взглянул на гостя:
— И Келя ничего не смутило в словах его спутницы? — Уточнил он, заглянув в кувшин.
— Многое. Но, как я и сказал, я старался не задавать слишком много неудобных вопросов подряд, чтобы она не испугалась, и не закрылась от меня полностью и навсегда. Хотя, конечно, стоит признать, что её скрытность доставляла мне некое беспокойство. В чём, однако, я не могу винить её с чистой совестью, потому, как и сам хранил кое-что в секрете. Но я рассчитывал, что если мы начнём узнавать друг друга постепенно, то, в конечном итоге, станем настоящими друзьями, и придём к полному взаимному доверию.
Старик поставил пустую ёмкость из-под пива на стол и выпрямился, сложив домиком кончики пальцев обеих рук:
— Что же это за форма доверия такая, когда один знает про другого всё, а второй про первого — практически ничего?
Разноглазый пожал плечами:
— Не знаю. Но, вроде бы, такая же, как когда-то была у нас?
ДонАллан взглянул на гостя исподлобья, и почти незаметно улыбнулся самым краешком рта:
— Ответ удовлетворительный. Но, не могу от себя не заметить, что Кель всегда обладал крайне пытливым умом. И являлся действительно вдумчивым слушателем. Особенно, во время моих лекций. А вот особой болтливости я за ним никогда прежде не замечал.
Доран наклонил голову набок:
— Когда вы с ним только познакомились, скромность и трепет перед личностью подобного масштаба не позволяли распускать язык больше положенного. Позже, во время совместной работы было некогда особо разглагольствовать, только по делу, а на лекциях я старался повнимательнее слушать, чтобы задавать поменьше вопросов, чтобы экономить столь драгоценное время моего многоуважаемого учителя. А по вечерам, когда наступала свобода, я, зачастую, валился с ног от усталости, и меня совсем не тянуло на разговоры, самое большее, на что меня тогда хватало — полистать интересную книжку перед сном. А свои выходные мальчишке Келю хотелось потратить на те редкие радостные моменты, когда ему удавалось пообщаться с друзьями, или изучить что-то новое и интересное для себя, помимо медицины. В такие дни мне не хотелось отвлекать тебя, чтобы обсудить художественную литературу, а по работе мы и так общались без конца.
Хозяин дома кивнул:
— Справедливо. Но я говорил совсем не об этом. Мне захотелось узнать, для чего ты рассказываешь всё в настолько мельчайших подробностях, и, зачастую, заостряешь внимание на, казалось бы, малозначительных деталях? Зачем, например, ты рассказал мне, как получил эту флягу? — Старик одними глазами указал на пояс гостя. — Или она имеет некое сакральное значение для твоей истории?
Разноглазый, поначалу, не сообразил, что его собеседник имел ввиду, и, приподняв одну бровь, взглянул на собственный ремень. Разобравшись, что подразумевал ДонАллан, он усмехнулся, и снял предмет обсуждения с пояса:
— В некотором смысле — да, но, на самом деле — нет. Но, всё же, стоит признать, что хоть сколько-то значительную роль для меня та фляга сыграла в своё время. О, кстати, эта, — он потряс ею в воздухе, — вовсе не та, которую я когда-то приобрёл в Рауте.
С этими словами он развернул ёмкость так, чтобы старик мог увидеть её оборотную часть. Оказалось, что с одной стороны флягу обтянули зелёной тканью, на которой белыми нитками вышили знак школы магии света — круг с шестью лучами, но по серёдке она скраивалась с серым полотном, по центру которого оказался вышитый чёрными нитками ромб — знак школы магии тьмы.
ДонАллан погладил бороду:
— Достаточно... символично. — Лёгким движением руки, он махнул в направлении разноцветных зрачков собеседника. — Ярко подчёркивает твои, — и сделал паузу, чтобы подобрать правильное слово, — особенности.
— Сложно с таким не согласиться. — Мрачновато вторил Доран, и вернул флягу на пояс. После чего добавил с неким задором в голосе. — Кстати, как ты смотришь на то, чтобы, в память о нашем совместном прошлом, за просто так раскрыть мне одну тайну, которая мучала целый континент вот уже бесы знают сколько лет? — Хозяин дома вопросительно приподнял бровь, выразив тем самым, как минимум, готовность выслушать своего гостя. — Почему ромб когда-то избрали символом школы магии тьмы?
Старик надменно хмыкнул:
— Луна, в качестве антипода солнцу, тогда показалась мне слишком банальным выбором. Но вот в чёрном ромбе есть что-то такое, неуловимое, необъяснимое, зловещее. — Он элегантно качнул пальцами. — Форма и цвет идеально сочетаются друг с другом, и в то же время контрастируют с округлостями белого солнца. В одиноком ромбе нет ничего лишнего, прямо как в самое магии тьмы. Он не распыляется на других. Кроме того, мы зачастую не замечаем, когда кто-то желает нам добра, как, большую часть времени, не обращаем внимания на солнце. А ещё, солнце греет всех без разбору, прямо как некоторые люди, которые помогают всем подряд, несмотря ни на что, из добрых побуждений. Зато у зла всегда есть чёткие границы, прямо как у ромба, и они известна всем — пересекаешь определённую невидимую черту, и для окружающих ты уже злодей. Мы не всегда можем сами понять, почему совершаем благородные поступки. Для них может иметься масса причин, прямо как множество лучей у солнца. К примеру, ты видишь, как человек подал нищему монетку, и в голове сразу возникает столько вариантов! Может, он действительно хотел помочь несчастному? А может, в прошлом он совершил что-то плохое, жестокое, и отвратительную, и теперь ему необходимо таким образом глушить глас совести, чтобы почувствовать себя лучше? Может, он боится, что когда-нибудь сам окажется в подобном положении, и надеется, что кто-то тоже поможет ему? А может, на самом деле, он достаточно богат, и одна монетка не делает для него разницы? — ДонАллан высокомерно усмехнулся. — В общем, не угадаешь. Но что же касается зла? С ним, чаще всего, всё очевидно при первом же взгляде. Если ты заметил, как кто-то пнул того же нищего на улице, ты сразу понимаешь, что он хочет повеселиться, наблюдая за чьими-то страданиями, и поднять свою самооценку и настроение за чужой счёт. Но! — Тут его глаза загадочно сверкнули, а голос понизился, чтобы добавить таинственности. — Ты вряд ли когда-нибудь узнаешь, что на самом деле сподвигло его на подобный поступок. Ответы на какие мрачные секреты таит его душа? Может быть, родители плохо обращались с ним в детстве, и даже творили что-то омерзительно, и теперь он вымещает злобу на тех, кто не может дать сдачи? Или, возможно, он узнал, что его жена изменяет ему, и теперь, от бессилия, пытается наказать за своё горе хоть кого-то? А вдруг, близкий ему человек неожиданно покинул наш мир, и он делает что-то подобное от печали и отчаяния? — Закинув ногу на ногу, хозяин дома вновь совместил кончики пальцев, и, наконец, закончил свой монолог. — В заключении, я уверен, что чёрный ромб намного лучше подходит, и описывает сущность магии тьмы, нежели какая-то посредственная луна. Круги и квадраты мы видим в повседневной жизни каждый день, а ромб выглядит как нечто искажённое, неправильное, и непонятно, что же на него настолько повлияло, что он стал таким? В этом есть что-то мистическое.
Не сдержав эмоций, гость аж присвистнул от услышанного, и озвучил свой комментарий, развалившись в кресле:
— С одной стороны звучит жутко интересно, и даже настолько логично, что придраться не к чему. А с другой — как-то чересчур затянуто, пафосно, и притянуто за уши. Ты так не считаешь? — Разноглазый по-плутовски ухмыльнулся. — Но не вижу смысла спорить с чужим восприятием, и, уж тем более, вкусом. Да и вообще, за несколько столетий эти знаки настолько укрепились в сознании людей, что менять что-либо уже поздно.
ДонАллан усмехнулся, выпустив воздух через ноздри:
— Уверен, если бы ты оказался современником создателей данной символики, они просто не смогли бы жить без твоего, несомненно, неоспоримо важного, одобрения. — Разноглазый невинно развел руки в стороны, и, прикрыв веки, коротко улыбнулся. Хозяин дома на жест никак не отреагировал. — Так или иначе, в таком случае, с какой целью ты мне всё это поведал?
Доран ехидно оскалился:
— Но ведь ты сам сказал, что хочешь знать всё. До мельчайших подробностей. — Сведя большой и указательный пальцы, гость оставил между ними пару миллиметров, чтобы изобразить, насколько мелкие детали он упоминал в своём рассказе, а в следующее предложение он добавил капельку мстительного торжества. — Вот я и делаю так, как ты попросил.
Однако ему не удалось пошатнуть невозмутимость хозяина дома. Взяв пустой кувшин в руки, тот осмотрел гостя оценивающим взглядом:
— Похоже, я стал заложником собственного любопытства. — И добавил многозначительно. — Что же, к этой роли мне не привыкать. Но, так или иначе, времени у нас с тобой ещё предостаточно. — Разноглазый нахмурился, и скрестил руки на груди, а старик высокомерно усмехнулся. — Похоже, наша беседа затянется. Я, пожалуй, схожу, наполню этот кувшин ещё разок.
Без труда поднявшись с кресла, хозяин дома развернулся на месте, и зашагал в сторону выхода. Но, остановившись перед дверью, оглянулся, чтобы поглумиться:
— Знаешь, девчонка оказалась права — ты слишком много болтаешь. Я лучше захвачу... два кувшина. — Когда он вышел из комнаты, кинул через плечо. — А то и три. — Доран поморщил нос.
Когда Разноглазый остался в комнате один, он немного посидел в кресле и от безделья потопал ковёр. Оглядев комнату, он поднялся, взял со стола драгоценную звезду, и подошёл к камину. Присев на корточки, гость покрутил украшение в свете пламени, по отдельности оценив блеск каждого из лучей. Не обнаружив ничего нового, он не испытал никаких необычных ощущений, поднялся, открыл за металлическую ручку стеклянную дверцу камина, и подбросил туда несколько поленьев.
Огоньки, чьи танцы к тому моменту уже перешли в настоящую феерию, немного успокоились и разошлись в стороны. Но, в то же время, самые неугомонные тут же вскочили на новую танцевальную площадку, и, не зная отдыха, вновь принялись энергично отплясывать, приближая свою собственную жизнь к завершению.
Но не успел Доран закрыть дверцу, как в комнату вернулся хозяин дома, и застал гостя в компрометирующей позе. В руках он нёс действительно аж целых три кувшина, оценив болтливость собеседника по достоинству. Пару он держал в одной руке за ручки, а в другой третий за горлышко:
— Ты что, решил её сжечь? — Уточнил старик с ледяным спокойствием в голосе, и, не дожидаясь ответа, дошёл до стола и поставил сосуды с пивом на стол. Он не собирался никоим образом мешать намерениям Дорана. Напротив, он размеренно долил в кружки недостающее пиво, и только после этого заговорил. — Неужели из-за наших небольших склок? Как мелочно с твоей стороны. — Он завёл одну руку за спину, а другую согнул в локте, посмотрел на собственные ногти, и высокомерно добавил. — Должен признать, что ты меня разочаровал. Правда, не сказал бы, что я буду по ней сильно скучать, но, всё-таки, это уникальная вещь. В некотором роде, своеобразный артефакт давно минувших дней. Будет немного жаль уничтожать её из-за такой мелочи. — Старик присел на своё место, и сразу взялся за кружку.
Разноглазый, ответил, не меняя выражения лица — выпад оппонента его совершенно не задел:
— Ты ведь сам меня учил не делать преждевременных и поспешных выводов. — Сказал он нравоучительно, с лёгкой издёвкой. — И что в итоге? Обвинил меня в преступных замыслах на пустом месте. — Он потряс звездой в воздухе. — А у меня в мыслях даже и близко чего-то подобного нету. — Он закрыл дверцу, вернулся к столу, положил звезду обратно, и уселся в своё кресло.
