Лекарь бросил короткий обиженный взгляд на артистку, сел обратно на своё место, ссутулился, положил один из локтей на стол, закинул ногу на ногу, отхлебнул из фляги, и пробубнил в сторону:
— Уж и помечтать нельзя.
Самодовольно хмыкнув, девушка добавила с чувством собственного превосходства:
— Мечтать можешь начать сразу после того, как мы впервые увидим этот твой хвалённый "храм, сделанный целиком из золота". Если он вообще существует.
Юноша не мог не согласиться с доводами девушки, но всё равно чувствовал, что его лучшие чувства уязвили, поэтому решил больше не раскрывать рта, и рассказывать что-то личное, пока его прямо об этом не попросят.,
Артистка принялась нарезать вторую помидору, а лекарь умял бутерброд, который отложил в сторону в начале своего монолога, и решил завершить их небольшую трапезу морковкой. Он взял одну штучку и несмотря на сумерки, сразу же обнаружил что на ней присутствовало немалое количество грязи:
— Джил, а ты хорошо помыла эти овощи? — Вкрадчиво поинтересовался юноша.
— Ты о чём? — Девушка застыла с долькой помидора на полпути ко рту.
— На этой моркови много грязи. — Лекарь продемонстрировал артистке тот экземпляр, что держал в руках.
— Оп-пля. — Та насторожилась, и с подозрением уставилась на свою помидорную дольку.
— Что случилось? — Реакция девушки немало встревожила юношу.
— Кажется, я совсем забыла о том, что эти овощи следовало для начала помыть. — Она непроизвольно положила ладонь на живот.
Такую возможность подшутить над артисткой лекарь просто не мог упустить:
— Ха-ха! Теперь у тебя точно случиться несварение, и пока ты будешь сидеть в кустах, я буду стоять поодаль, на безопасном расстоянии, и рассказывать тебе свои длинные истории настолько подробно, насколько считаю нужным, а ты не сможешь до меня дотянуться, чтобы ударить!
— Почему это? — Джил хитро улыбнулась. — Теперь, из-за твоих слов я буду нервничать и постоянно прислушиваться к своим ощущениям, что только усугубит ситуацию, и увеличит риск появления у меня проблем с животом. И виноват в этом ты и только ты. Поэтому я имею полное право врезать тебе заранее. — Она угрожающе потрясла в воздухе кулаком.
— Железная логика. — Несерьёзно, но всё же безотрадно заключил лекарь, понадеявшись, что артистка не сделает сказанного. Но он не смог не улыбнуться, потому как каждый раз, когда радовалась она, он испытывал схожие эмоции.
После этого юноша попытался сполоснуть морковину из фляги, но сразу же осознал, насколько затратным в плане воды выйдет это мероприятие. Поэтому он решил, что получится проще и быстрее просто счистить её верхний, покрытый комьями земли, слой ножом, к чему немедленно и приступил. Лезвие настолько легко вонзалось в морковную мякоть, и без особых усилий проходило насквозь от начала до кончика, что Кель подметил про себя, что Джил, судя по всему, настолько любила все свои колюще-режущие предметы, даже бытовые, что ухаживала за ними с особой тщательностью, и всегда держала идеально наточенными.
Закончив, он положил нож обратно на их импровизированный стол, и принялся грызть чистый, хоть и изрядно потерявший в массе корнеплод, мечтательно уставившись на кроны деревьев.
Джил, тем временем, достала из рюкзака свою собственную флягу, положила её на стол, а затем вытащила небольшой, но высокий и пузатый котелок, поставила его на землю, вылила в него немного воды, и начала по очереди полоскать овощи. На вопросительный взгляд лекаря, артистка ответила:
— Воду надо экономить. Вдруг завтра снова выдастся жаркий денёк? А так я хоть как-то их очищу от грязи.
Юноша скривился и уточнил, но как-то неуверенно:
— Ну, первые несколько штук действительно станут чище, а по остальным ты только размажешь грязь, и она из видимой превратиться в невидимую, и создаст ложное чувство безопасности.
Девушка лишь проворчала:
— Уж лучше так, чем никак.
Наблюдая за процессом, Кель решился осторожно спросить:
— Слушай, Джил, а у тебя самой-то есть какая-нибудь... мечта? — Он сделал особый, возвышенный акцент на последнем слове.
Не отвлекаясь от возни с продуктами, артистка усмехнулась:
— Ты это спросил настолько странным тоном, точно одно плохо подобранное словечко — и я бы тебя за руку тяпнула. — Лекарь виновато-примирительно улыбнулся, а девушка даже не представляла, несколько верно предугадала его мысли. — Конечно же, есть. У кого её нет? А ты это вообще к чему?
— Ну, — Юноша самую малость замялся, стараясь придумать, как выразить свою мысль так, чтобы её не приняли за укор или обвинение в мелочности и меркантильности, и снова не отослали куда подальше, — просто, как только ты услыхала, что для строительства храма использовали золото, ты тут же согласилась отправиться со мной в путешествие. Мне кажется, любой другой на твоём месте сказал, что ему требуется время, чтобы всё обдумать.
Кель в очередной раз запнулся, чтобы продумать свою дальнейшую речь. Однако, Джил восприняла молчание лекаря по-своему, и, решив, что мысль окончена, хмыкнула, и озвучила свой ответ:
— Да уж, а учитывая, что в качестве предоплаты за работу без какой-либо гарантии на успех ты предложил... ничего, со стороны, я, наверное, выглядела как последняя идиотка! — Артистка искренне хохотнула, но юноша не уловил, в чём заключался юмор данной ситуации. — Но другого в городе могло держать что-то ещё, — семья, дела, — при объявлении каждого следующего аспекта она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону, — друзья, работа, более выгодное предложение, а мне, как я уже тебе объясняла, уже и так ничего не оставалось делать в городе, кроме как свинтить сегодня-завтра. И тут вдруг заявился ты со своими сказками, и согласился на мою помощь на выгодных со всех сторон для меня условиях. Если всё так, как ты говоришь — я разбогатею. А если нет — стрясу с тебя приличную сумму, не потеряв особо много времени.
Кель едва не поперхнулся морковкой от подобной откровенности. Однако, он уже понял, что Джил представляла собой довольно прямолинейную особу, и за открытость платила той же монетой. Он уже даже начал привыкать, и всё меньше удивлялся подобным изворотам в поведении артистки. И тем не менее, его брови грозно сдвинулись, а щёки надулись:
— Выходит, ты просто используешь меня, чтобы набить собственные карманы?! — Его голос позвучал непривычно твёрдо для девушки.
Джил пристально посмотрела на него, а потом устало вздохнула:
— Не драматизируй. Я уверена, ты достаточно умён, чтобы понять, что я задаю тебе личные вопросы, и внимательно слушаю неоправданно рассусоленные ответы на них не просто, чтобы втереться к тебе в доверие, а потом воткнуть нож в спину в самый ключевой момент, а потому, что мне правда интересно, и я хочу узнать тебя получше, и может даже... подружиться? — Последнее слово она произнесла, сощурив один глаз, прижав ключицу к шее, и отставив ладонь в сторону, словно не понимала его значения, или сама не знала, что конкретно имела ввиду, или зачем вообще ляпнула нечто подобное. — Кроме того, мы уже с тобой это обсуждали — при любом исходе каждый из нас останется в выигрыше. Кто-то в большем, кто-то в меньшем.
Лекарь печально выдохнул:
— Это верно. — И в очередной раз он не мог не признать её правоту. И в то же время, от приятных, хоть и поданных несколько грубовато, слов артистки у него стало намного теплее на душе.
Решив, что тема исчерпана, девушка вернулась к своему занятию — она положила обратно теперь уже "чистые" овощи, достала из рюкзака другие, те, что приберегла на завтрак, и принялась полоскать их в той же самой воде. Тут же она перехватила боковым зрением неодобрительный, брезгливый взгляд юноши, и ответила на его немую претензию:
— Уж лучше так, чем никак. — Она непонимающе пожала плечами.
Кель неловко улыбнулся:
— Где-то я уже это слышал. И вообще, я же ничего не говорил.
Надув щеки, Джил выпустила воздух сквозь сжатые губы:
— Ой, прошу, да у тебя же на лице всё написано!
Лекарь обессилено развел руками:
— Ну, что ж, тебе видней, ты же у нас здесь опытная путешественница.
Джил самодовольно хмыкнула:
— То-то же! Так бы сразу! — И продолжила размазывать грязь по овощам.
Похрустывая морковкой, юноша наблюдал за этим действом, словно загипнотизированный. Где-то в самом укромном уголке сознания его воображение рисовало ему мутные и несвязные образы желанного вероятного будущего. Однако, на этот раз Кель не собирался отступать, и твёрдо намеревался добиться ответа на свой вопрос, хоть и весьма аккуратно:
— Так, а всё-таки, что у тебя за мечта? На что ты намереваешься потратить деньги? — Спросил он с робкой надеждой услышать если не об альтруистических, то хотя бы о не слишком эгоистичных намерениях. — И как ты относишься к славе, которую мы заработаем? — Здесь он снова засмущался и принялся осторожно подбирать слова. — И... ну... мне хотелось бы... удостовериться... что ты понимаешь... э-эм... какую услугу мы собираемся оказать человечеству?
Артистка взглянула на лекаря понимающим взглядом, и слегка надменно улыбнулась:
— Что ж, мне всё ясно. Ты хочешь узнать, отправилась ли я с тобой исключительно из-за денег, и наплевать ли мне на то, что мы собираемся открыть одну из величайших тайн в истории. — Он скрестила руки на груди, и высокомерно задрала подбородок, а юноша в очередной раз поразился её удивительной проницательности. — Так вот, отвечая на твои дурацкие вопросы — во-первых, нет, мне не наплевать, куда и зачем мы плетёмся, но только в том контексте, что это странное и старинное место, построенное могущественными людьми, и оно может оказаться крайне опасным. Поэтому расслабляться нельзя ни на одно мгновение. — Её лицо начало выражать безразличие. — Но в целом, мне ни горячо ни холодного от того, что мы выясним, куда подевались трое стариков и старуха, которые жили пятьсот лет назад. По поводу известности — я совершенно за ней не гонюсь, на самом деле, скорее даже наоборот, предпочла бы лишний раз не светиться, у меня есть на то свои причины. — Она украдкой взглянула на лекаря, чтобы дать понять, что не собиралась их разъяснять. — А что касается денег — они для меня, как и для тебя, не самоцель. На самом деле, я рассчитывала на то, что, если отправлюсь с тобой, у меня наконец-то появится выбор.
— Выбор? О чём это ты? — Юноша заинтригованно наклонился над "столом".
Девушка некоторое время помялась, ни то раздумывая, что стоит выкладывать, а что — нет, ни то набираясь храбрости:
— Что ж, сейчас я неплохо зарабатываю, и у меня на счету в эльфийском банке уже лежит кругленькая сумма. Но ведь я не смогу заниматься этим всю жизнь, рано или поздно годы возьмут своё. Допустим, к концу карьеры я сумею скопить достаточно средств, чтобы приобрести собственный дом. Не в Рауте, конечно, — она указала удачно оказавшимся в её руках огурцом в том направлении, откуда они пришли, — но, например, в том же Кориделе, — теперь овощ указывал туда, куда они направлялись, — или в другом похожем месте. Может, даже, с парочкой этажей, большими окнами, и симпатичным пейзажем снаружи. И, уверена, что ещё даже останется на скромную, но безбедную жизнь. — Тут её тон сменился на возмущённый. — Но что делать дальше? Сидеть без дела, греться у камина, вязать носки или плести корзины? — Она поморщилась от омерзения. — Это всё не по мне. — Категорично заявила Джил. — Логичнее всего будет выйти замуж, чтобы не остаться в одиночестве на старости лет, хотя оно меня не особо-то и пугает, и завести детей. — Здесь она привела Келя в некое замешательство, потому как на словах о замужестве огурец почему-то начал указывать на него, он предположил, что лишь потому, что по понятным причинам оказался единственным представителем своего пола в округе. В голос артистки вернулось негодование. — Но дело-то в том, что я просто ну никак не могу представить себя домохозяйкой! Не в этой жизни! — Её лицо приняло отрешённый вид, она говорила, глядя в пол, как будто сама с собой. — В сарафанчике, — она провела овощем вдоль тела от шеи до коленок, — с платочком? — Она начертила в воздухе круг огурцом вокруг головы. — Девушка посмотрела на юношу, в её взгляде читалась странная смесь отчаяние и злости. — Заботиться о детях? Ха! Да я даже готовить-то особо не умею. Могу сварганить по-быстрому что-то сносное для похода, но ведь там придётся целый день торчать у плиты, чтобы готовить завтрак, обед и ужин для целой оравы! — Она всплеснула руками, нажим в её голосе достиг предела. — Нет уж, спасибо! Обойдусь как-нибудь! — Наконец, она метнула бедный, ни в чём неповинный огурец обратно в рюкзак, и раздражённо воскликнула. — Да и на кой мне вообще сдался собственный дом? — Следующую фразу она произнесла с нескрываемой неприязнью. — Я всегда могу вернуться обратно, к отцу. И рано или поздно его собственность перейдёт ко мне. Так я ещё и сэкономлю. А жизнь везде одинаковая. — Закончила он несколько обречённо.
— Кхм. — Кель виновато откашлялся. Он понял, что случайно затронул весь щепетильную для артистки тему, не только по тому, с какими интонациями она всё это рассказывала, но ещё и по тому, насколько остервенело она натирала, сжимала и мяла следующий овощ, словно намеревалась его утопить, или выведать, куда тот спрятал что-то ценное.
Лекарь решил помолчать, чтобы дать ей время успокоиться.
Когда девушка наконец уравновесила свои эмоции, юноша начал потихоньку, опасливо возвращаться к теме:
— Честно говоря, я так и не понял, о каком выборе шла речь. Ты просто пытаешься найти рецепт семейного счастья, и надеешься, что, если разбогатеешь, что сможешь выбрать себе любого мужа, какого захочется, и, таким образом, улучшишь свою жизнь?
Джил одарила Келя таким жгучим взглядом, что им можно было плавить железо, но в следующий миг черты её лица разгладились:
— Да нет же. Мне нравиться работать бродячей артисткой, но, как я и сказала, это не что-то, чем можно заниматься всю жизнь, а мне хотелось бы до конца своих дней делать что-то интересное. И, если я накоплю достаточно монет, то смогу вложиться во что-то, например, в собственное дело, а там уж точно не побездельничаешь, а кашеварить и воспитывать моих детей будут кухарка и нянька. — Она улыбнулась краешком рта. — Понимаешь? Тогда у меня появится выбор. — Артистка выдохнула. — Знаешь, я уже даже не хочу и дальше жить в роскоши, теперь я просто стремлюсь к тому, чтобы моя жизнь не стала скучной, рутинной и обыденной.
Лекарь озадаченно поморщился:
— Дальше?..
Осёкшись, девушка испуганно посмотрела на юношу, но довольно быстро нашла, что ответить:
— За несколько лет путешествий какие только ситуации со мной не приключались.
Вызов в её глазах и безапелляционный тон явно говорили о том, что эта тема не получит ни развития, ни объяснений, ни ответов на вопросы.
Они ещё некоторое время молча смотрели друг на друга, пока Кель не сообразил, что наконец-то получил удовлетворительный ответ на свой вопрос, после чего отвернулся, расслабился, и сказал, хрустнув морковкой:
