Чрезмерные потуги девушки не обошли стороной слух Монарха. Хотя и заметил он их совсем не сразу, но, как только целитель понял, что являлось их причиной, тут же оживился, и призывно замахал руками:
— Ох-хо-хо! Джил, дорогая моя, пожалуйста, прости мне мою невнимательность! Твоя бедная, травмированная рука совсем вылетела у меня из головы! — Видимо, в доказательство своих слов, старец приложил собственную ладонь ко лбу. — Скорее, скорее, подойди ко мне, чтобы я мог всё исправить!
Недовольно хмыкнув, Джил подумала: "Ну наконец-то хоть кто-то про меня вспомнил. Давно пора", — а вслух сказала, с присущим ей сарказмом:
— Спасибо! А то я уже начала сомневаться, кто же вам дороже, я, — это слово она выделила голосом, произнеся его хоть и с напускной, но все же безграничной жалостью к себе, — или этот сброд. — Добавила она с отвращением, мотнув подбородком в сторону бандитов.
Кель виновато потупился.
А Монарх не стал никак комментировать их промашку, потому как уже извинился ранее.
Артистка подняла верёвки с земли, перенесла их поближе к центру лагеря, и бросила в ноги поверженным разбойникам.
Целитель пригласительным жестом указал на бревно:
— Присаживайся, моя дорогая, так будет удобнее нам обоим.
Девушка последовала указаниям старца, он сам следом опустился рядом.
Монарх воткнул посох в землю, чтобы освободить руки, после чего немедленно начал совершать круговые движения ладонями вдоль больного места, не прикасаясь к нему самому, при этом он постоянно шевелил пальцами, словно для более точного анализа ему нужно было найти правильное их положение:
— Хм, ну, из хороших новостей — с уверенностью могу сказать, моя дорогая Джил, что кость не сломалась, лишь треснула. Однако, трещина получилось продольной, и настолько протяжённой, что, буквально, ударь Ультон чуть-чуть посильнее, или ещё разок — кость разлетелась бы вдребезги. Иными словами, ещё немного, и дела для тебя обернулись бы намного хуже. Я бы даже не стал исключать, что нам пришлось бы разрезать руку, чтобы достать осколки кости, что весьма и весьма проблематично в полевых условиях. Но, позволю себе заметить, что я немало удивлён тем фактом, что здесь всё же обошлось без перелома. — Монарх задумчиво и быстро протараторил себе под нос. — Особенно, учитывая силу и скорость удара. — Спустя мгновение целитель улыбнулся, и спросил своим обычным, но немного более весёлым тоном. — Кстати, Джил, а как много молока ты пила в последнее время?
Сузив уголок глаза и рта, артистка наклонила голову набок, и возвела очи к небу, притворившись, что она действительно усердно пыталась вспомнить, пока, наконец, не выдала, чуть ли не с надрывом, хоть и ненастоящим:
— А сливочное пиво считается? — С широко открытыми, блестящими от надежды глазами.
Поджав губы, старец подпёр их пальцем:
— Нет, я так не думаю.
Прижав ухо к плечу, девушка ответила как-то развязно:
— Ме-х, тогда, думаю, чуть больше, чем некоторые, но намного меньше, чем следовало бы.
Монарх улыбнулся ещё более добродушно, и повернулся, чтобы уделить всё своё внимание плечу Джил. Он всё ещё продолжал сосредоточенно водить руками над повреждённым местом, чтобы вычислить наиболее эффективный метод исцеления. Но чем дольше он этим занимался, тем стремительнее таяла его улыбка. И когда он обнаружил, что-то такое, что заставило беззаботность улетучиться с его лица, он вмиг посерьёзнел, и вкрадчиво, даже немного сурово, спросил у артистки:
— Скажи, Джил, а ты не почувствовала чего-то, кхм, особенного, когда Кель тебя обнял?
Артистка поначалу даже не поверила своим ушам. Приподняв одну бровь, она с неподдельным недоумением посмотрела на целителя. Но, всего через секунду её лицо уже украшала ехидная ухмылка, и она глядела на старца, как ей казалось, с полным пониманием ситуации:
— О-о, не думала, Монарх, что вы такой сплетник. Тем более в вашем-то почтенном возрасте. — Высказалась она с лёгким укором, и провела здоровой рукой по воздуху, вдоль тела старца от макушки до пят, благо, тот находился в сидячем положении, поэтому расстояние оказалось небольшим. — Но не кажется ли вам, что сейчас не самое подходящее время и место, чтобы болтать о подобных вещах?
Теперь пришла очередь целителя удивляться. Опешив, он даже не сразу сообразил, о чём толковала девушка, и ещё секунд десять у него ушло на то, чтобы подобрать правильные слова:
— О-о-о, нет-нет-нет, дорогая моя. — Маг помахал в воздухе указательным пальцем. — Я имел ввиду, не почувствовала ли ты что-то по поводу своего плеча?
Теперь Джил призадумалась по-настоящему, без излишних кривляний:
— Ну, когда он кинулся ко мне — я точно почувствовала резкую боль. — Приподняв голову, артистка задумчиво похлопала себя кончиком пальца по подбородку. — Ну, и когда отпустил, вроде, стало легче, но кость всё равно ныла. А так, вроде, больше, ничего. — Девушка пристально посмотрела на целителя. — А что, думаете, до того, как он меня обнял, трещина была меньше? Хотите сказать, что он сделал только хуже? — Она похлопала себя по коленке, закатив глаза, стараясь припомнить испытанные в тот миг ощущения, и высказалась куда-то в никуда. — Не сказала бы, что объятия были такими уж крепкими.
Монарх отрицательно повертел головой:
— Нет, нет, дорогая моя, я уверен, что Кель не мог усугубить ситуацию с твоим плечом. — И тут же пробормотал. — О-о-очень навряд ли. — Целитель ещё немного посидел молча, но потом всё же не удержался от уточнения. — А ты точно уверена, что ничего? Может быть, стало болеть чуть меньше? Хоть немного?
Отрицательно мотнув головой, артистка пожала плечами:
— Кажется, нет. — Тут она уже начала подозревать, что произошло что-то необычное. — А должна была? — Спросила она, прищурившись.
Старец отрешённо взглянул куда-то в сторону, но всего на пару мгновений, после чего, добродушно улыбнувшись, бросил уклончиво:
— Возможно. Поддержка близких, и тёплые чувства, которые она дарит, всегда помогали больным чувствовать себя лучше, и выздоравливать быстрее.
От цепкого внимания Джил не ускользнуло странное поведение Монарха, она запомнила этот момент, и по-особенному отметила у себя в памяти. Но не стала пытаться добиться ответа от целителя, так как, во-первых, находилась сильно не в настроении заниматься чем-то подобным, а во-вторых, понимала, что раз уж старец сразу увильнул от темы, то и в дальнейшем ей не удалось бы вывести его на чистую воду. Криво ухмыльнувшись, девушка промычала в ответ что-то невразумительное, и оглянулась на Келя. Тот, придерживая предплечье Сухого правой рукой, старательно зашивал его левой.
Артистка слегка изумилась такому положению дел, и обратилась к целителю:
— А почему Кель зашивает Сухого, ну, как это обычно делают? Традиционным способом? Разве магией было бы не быстрее?
— Конечно, быстрее. — Со всей готовностью подтвердил Монарх, не отрываясь от процесса обследования. — Но, в то же время, у меня на это ушло бы гораздо больше сил, чем могло бы показаться со стороны. Поэтому, даже самые опытные маги-целители, когда имеется возможность провести операцию, просто разрезав, а потом зашив — предпочитают работать по старинке. Нам следовало как можно скорее залечить артерию Ультона, потому что иначе промедление грозило бы ему смертью, именно поэтому я и воспользовался магией. А ранение Сухого не требует совершенно никакой спешки. Ну, и, кроме того, я уже озвучивал свою позицию по поводу того, что предпочёл бы, чтобы наши, кхм... — целитель потянул время, чтобы подобрать самое подходящее, но при этом приличное слово для шайки головорезов, пока, наконец, не нашёлся, — пациенты, сохраняли некую дееспособность. — Внезапно, старец резко сменил тему. — А теперь, дорогая моя, я попросил бы тебя замереть на как можно больший промежуток времени, а по возможности, сохранить полную неподвижность.
Не успела Джил понять, что Монрах имел ввиду, как его глаза тут же засветились. Она вдруг почувствовала в плече холодок, который, заполнив конечность до самого локтя, через пару секунд внезапно ушёл, как будто его там вовсе и не было, однако, заодно он унёс с собой почти всю боль. Девушка почувствовала значительное облегчение. Но тут же внезапно ощутила сильный, но вполне терпимый жар в районе ключицы. И оттуда, по направлению к локтю, по всей повреждённой косточке Джил начало растекаться едва ощутимое, но очень приятное тепло. Оно создавало ощущение непонятной, лёгкой щекотки, от которой совсем не хотелось избавляться, а даже если бы и пришлось, то её невозможно было бы почесать, так как она находилась очень глубоко под кожей. При этом, чем больше тепло покрывало повреждённую кость, тем меньше становился жар в ключице. Когда же его источник совсем иссяк, а тепло начало потихоньку прогревать больное место, изнутри трещины начал образовываться замогильный мороз, совсем не похожий на тот холодок, который Джил почувствовала в начале процедуры. И чем больше он распространялся, тем сильнее становился, и, чем сильнее он становился, тем нестерпимее становилась причиняемая им боль. В какой-то момент боль стала настолько невыносимой, что артистке начало казаться, что кто-то пытался доломать её плечо ударом об колено. Она уж даже оказалась на грани того, чтобы вскрикнуть, и схватиться за руку, но, помня назидание целителя, сдержала себя. Заняв всё оставшееся свободное место, мороз как будто бы начал поглощать тепло, засасывая его в глубину трещины, заполняя образовавшееся от удара Ультона пространство.
Вместе с тем, как иссякло тепло, исчез и болезнетворный холод. И всё внезапно закончилось. Глаза Монарха перестали светиться, а боль Джил улетучилась.
Артистка ненадолго ослабила ремень, чтобы освободить теперь уже здоровую руку из-за пояса, вытянула её, и посмотрела вначале на ладонь, а потом на обратную её сторону, прислушиваясь к ощущениям. Убедившись, что всё в порядке, она подняла её повыше, и начала по-всякому крутить, вращать, вертеть, и вытягивать все составные части, чтобы размять их:
— Спасибо. — Коротко поблагодарила она старца.
Монарх примирительно покачал ладонью:
— О, ну что ты, ведь это мой долг. — Он благодушно улыбнулся. — Тем более, надо же мне было хоть как-то отплатить тебе за то, что ты помогла мне выбраться из заточения на дереве.
— Да уж. И спасибо Келю, что он вытащил из этой передряги нас всех. — Добавила девушка, сжимая и разжимая закостеневшие пальцы.
За это время лекарь успел разложить разбойников так, как ему было удобно. Получилось так, что на двух из четырёх брёвен лежало по четыре бандитских головы: "Ну, вот вроде как получилось две палаты по четыре койки", — с лёгким весельем отметил про себя лекарь. Закончив, он осмотрел результаты своего труда, и счёт их удовлетворительными. Утерев пот со лба, он выдохнул:
— Кажется, я всех залатал. Все мои диагнозы оказались верны, и, кроме тех ран, которые мы уже обработали и зашили, я больше ничего не нашёл. — Тут он немного замялся, и добавил задумчиво. — Кроме шишек. — И замешкался. — Огро-омных таких шишек. — И закончил, глубоко вздохнув. — В таких местах, где их, как мне казалось, в принципе, и быть не может. — После этого он обратился к старцу. — Монарх, вы не могли бы обследовать их с помощью магии? На случай, если я всё же что-то упустил.
Целитель кивнул, и его глаза сразу же остекленели на пару мгновений:
— Нет. Кажется, нет. Они все без сознания, а иногда, чтобы точно определить, что что-то не так, нужно, чтобы пациент осознавал, что происходит вокруг него, и внутри него тоже. Но, насколько я могу судить, всё в порядке. В пределах возможного. Ничьей жизни не угрожает никакая опасность.
Пока эскулапы обсуждали состояние здоровья головорезов, Джил их внимательно пересчитала:
— Кель, одного не хватает. — Настороженно заметила она.
Лекарь хлопнул себя по лбу:
— Бесы! Брат Ультона!
Насупившись, артистка начала перечислять:
— Мне кажется, я обошла лагерь вдоль и поперёк, и заглянула во все места, где он мог бы спрятаться. Я проверила каждую палатку по отдельности, но не смотрела, что находится за ними. — Она подняла взгляд на юношу. — Сходи, проверь, — она указала пальцем в нужном направлении, — может быть, он там проблевался и заснул, не доползая до постели?
— Хм, не исключено. — Кивнув, Кель потёр подбородок. — Ладно, уже иду. — И направился туда, куда его отправили.
Как только юноша обернулся, артистка, обратив внимание на состояние его плаща, окликнула его:
— Эй, Кель! — Лекарь обернулся. — У тебя весь плащ на заднице измазался в траве и глине, пока нас сюда тащили! Да и ты сам весь в пылище по самые уши!
Хмыкнув, Кель развернулся к Джил лицом, и, широко расставив руки, полностью продемонстрировал себя всего, от ног до головы. Его сапоги, штаны, рубаха, даже перчатки, полностью вывалялись грязи. Кроме того, на животе следы почвы хорошенько так сдобрились кровью Ультона, в которой он извазюкался, пока болтался на вороте у великана. И это не говоря и том, что и рукава у него едва ли не по локоть пропитались кровью, пока он лечил, зашивал, и приводил в порядок раны и травмы, полученные бандитами за время сражения. Однако его лекарская сумка, на контрасте со всеми остальными предметами гардероба, выглядела изумительно чистой.
Увидев всё это, Джил изрядно развеселилась, и даже немного посмеялась. Почему-то раньше она не замечала, насколько слабо можно было использовать слова "чистота" по отношению к одежде Келя, наверное, из-за того, что боль в руке, на пару с поисками верёвки, слишком сильно отвлекали артистку, и не давали сосредоточиться на окружающем мире.
А Кель был только рад лишний раз услышать звонкий, мелодичных смех девушки:
— Ну, как видишь, плащ сейчас — это меньшая из моих проблем, касательно одежды. — Не переставая хохотать, Джил махнула ему рукой, чтобы лекарь уже, наконец, убрался с её глаз, и продолжил заниматься делами, а тот, в свою очередь, отвернувшись, тут же перестал улыбаться, и озабоченно пробормотал себе под нос. — Если учитель как-нибудь, когда-нибудь узнает, в каком виде, и в каких антисанитарных условиях я отважился проводить операции — он мне голову отгрызёт.
Отсмеявшись, артистка поднялась, и бросила лекарю вдогонку:
— Если не найдешь его там — выйди наружу, и обойди лагерь по периметру, — она начертила пальцем круг у себя над головой, — может, он пошёл до ветру, да так и уснул в процессе, в собственной луже. А если его и там не будет, ну. — Девушка неопределённо пожала плечами, мол, будем соображать дальше, где его искать. — А я пока свяжу остальных.
Кивнув на ходу, Кель продолжил двигаться в направлении палаток.
Джил вернулась к своим верёвкам, когда, внезапно, её взгляд упал на метательный ножик, которым лекарь нанёс главарю головорезов решающую рану, тот весь измазался в крови последнего: "Бесы! Я чуть было про тебя не забыла!". Артистка бережно подняла ножичек пальцами, огляделась в поисках того, обо что было бы лучше всего его вытереть, и, не найдя ничего подходящего, пожав плечами, воспользовалась для этих целей штаниной Ультона. Затем вернула ножик в полагавшуюся ему петельку на поясе, после чего любовно взялась руками за ремень, и поправила его.
