— То-то же. — Сухой начал опускать меч, будто расслабившись, но в следующий миг совершил стремительный выпад в сторону шеи Келя, остановившись в десятке сантиметров от сонной артерии лекаря. Юноша в страхе одёрнулся, икнув. — Но если ты нам соврала — то за каждый неучтённый нож, или любое другое оружие, которое найдёт у тебя сейчас Пёс, — он медленно перевёл кончик лезвия в направлении кисти Келя, — твой дружок лишится по одному пальцу, усекла?
— Усекла. — Покорно, но с толикой вызова ответила девушка.
— Отлично. — Тощий мотнул головой в сторону ловушки. — Пёс, проверь-ка её обувь ещё разок, на всякий случай.
Напарник послушно приблизился к пленникам, просунул руки в ячейки сети, запихал пальцы по очереди в каждое голенище сапог Джил, и обшарил их по всей окружности. Из-за толщины фаланг, у собакообразного не получилось запихать их во всю длину, но ему всё равно этого хватило, чтобы понять, что больше там ничего не прятали. Кроме того, в процессе он попытался ущипнуть артистку за более мягкую часть ноги, но не дотянулся, к своему большому разочарованию. А та с трудом сдержала гневный порыв, чтобы не врезать толстяку каблуком сапога по бесстыжей морде. Не обнаружив ничего нового, Пёс повернулся к своему дружку и отрицательно повертел головой.
Сухой кивнул:
— Проверь-ка ещё сапоги пацана, на всякий, а то, кто их знает?
Собакообразный вознегодовал:
— Эй! Мы так не договаривались! Я должен осматривать девку, а пацан достался тебе! — Возмущенно пробулькал он.
Чем разозлил напарника:
— Идиот! Если мы сейчас поменяемся — девка схватит меня за волосы и перережет глотку, а пока ты будешь глазами хлопать, и соображать, что делать — она уже выберется, и тебя следом за мной отправит к праотцам! Думаю, они уже догадались, что ты у нас проворен, как мешок с камнями! — И добавил с напором. — И умен, кстати, так же.
— Ладно, но только на этот раз! — Скрестив руки на груди, совсем без удовольствия согласился толстяк, надув щёки. В этот момент они стали настолько похожи на мыльные пузыри, что юноша невольно подумал, что если бы их проткнули чем-то острым, то они бы лопнули и сдулись со смешным звуком.
Собакообразный провёл ту же процедуру с обувью Келя, с абсолютно аналогичным результатом.
Удостоверившись, что пленники не припрятали оружие в легкодоступных местах, тощий обратился к товарищу:
— Слушай, Пёс, что-то я не вижу на них кошельков. Проверь-ка девкин рюкзак.
Судя по тому, насколько резво толстяк приступил к исполнению, подобные поручения по поиску денег ему очень даже нравились. Порывшись некоторое время в вещах девушки, Пёс погрустнел, и озвучил подельнику список находок:
— Здесь спальные мешки, жрачка, котелок, всякое для костра, и какие-то бумажки. Ничего ценного.
— Кошелька нет? — Сухой стрельнул взглядом на товарища всего на секунду.
— Я не нашёл. — Пожал плечами толстяк.
— Чёрт, — чертыхнувшись, худощавый бандит сразу же выдал в себе северянина, по крайней мере, для Келя, — я тоже у пацана в сумке не нашёл. Но уж больно дохрена у него там карманов. — Разбойник задумчиво посмотрел на землю. — Не могли же они отправиться в дорогу без единого вятого? А значит, деньги где-то есть, просто их так хорошо запрятали, что сходу не найдёшь. — В этот момент артистка совершила какое-то неопределённое движение, словно вот-вот собиралась что-то предпринять, но Сухой, приметив это краем глаза, резко вернулся в боевую позу. Девушка посмотрела на него невинным взглядом, притворившись, что не понимает, что его так взволновало. Грабитель успокоился. — Ладно, днём ещё раз перепроверим, там получше видеть будет. — Он снова обратился к приятелю. — Теперь опускай их на землю и прощупай, как следует.
Собакообразный взбунтовался:
— Бабу я осмотрю, а пацана ты должен сам! Мы не так договаривались! — Топнув ногой, обиженно пробасил Пёс.
— Ладно-ладно, только поторопись уже! — Раздражённо сдался худощавый.
Толстяк замер на месте, и, нерешительно сжав кулаки, пробулькал с надеждой в голосе:
— А может, ты просто перерубишь верёвку? Это вдвоём мы их так резво наверх затащили, а мне одному тяжело будет их спускать!
Сухой устало выдохнул:
— Во-первых, мы прячемся посреди леса, если ты забыл, и нам нужно экономить ресурсы, вроде верёвки, у нас её не так уж и много. А во-вторых, — он проникновенно посмотрел товарищу в глаза, — никто не просил тебя опустить их деликатно.
Пёс, радостно гэкнув, наспех запахнул рюкзак девушки, и побежал за дерево, на ветке которого висели Кель и Джил, повозился немного с узлом, и пленники в одно мгновение рухнули на твёрдую поверхность, точно вязанка дров. Сеть раскинулась по земле, освободив незадачливых путников. В момент соприкосновения, лекарь охнул. Артистка же только сдавленно ухнула, не раскрывая рта.
Келю и раньше приходилось падать с деревьев, не раз, и даже не два, но сейчас всё обстояло совсем по-другому. Вовсе не так, как тогда. В детстве, когда, когда срываешься с ветки, в тебя вселяется страх от осознания того, что ты допустил опасную оплошность, оступился, или поскользнулся, и это может тебе дорого обойтись. Когда ты находишься в полёте, ты боишься того, что ты сейчас ударишься, травмируешься, и тебе будет больно, может даже невыносимо. Но в детстве, когда ты приземлялся и осознавал, что остался жив и относительно цел, страх тут же испарялся совсем, а его место занимала жалость к самому себе, и обида за боль от ободранной коленки или ладошки, а на глазах, зачастую, выступали слёзы. Сейчас же, хоть лекарь и оказался на земле, испуг никуда не ушёл. И это стало для юноши чем-то невероятно непривычным. Напротив, его тревога превратилась в самый настоящий ужас, который затмил собой боль от падения. И чем больше он думал о том, что произойдёт дальше, тем хуже ему становилось. Ему стало страшно, как никогда раньше, от одного лишь осознания ситуации, в которой они оказались. Хотя, почему-то, меньше всего он боялся именно за себя. Ведь судя по разговорам бандитов, то, что он являлся лекарем, могло продлить ему жизнь, по крайней мере, хоть на какое-то время. Но вот о том, что в ближайшем будущем ожидало Джил, ему даже думать не хотелось. Поначалу он понадеялся, что разбойники заберут только их имущество, а их самих отпустят на все четыре стороны, но, когда те заговорили про перемещение в лагерь, даже самая последняя надежда в душе юноши угасла окончательно.
Разбойники приблизились вплотную, и Сухой пригрозил, наставив меч на Келя:
— Правила те же, один рыпается — другой получает увечья, возможно, даже несовместимые с жизнью. — Тощий расхохотался мерзким, рокочущим смехом, толстяк его поддержал. Неожиданно резко прервав смех, худощавый бандит посерьёзнел, и скомандовал. — Медленно поднимаетесь с земли, без резких движений, потом так же кладёте ладони на затылок, пальцы сцепляете в замок, и опускаетесь на колени. Всё ясно?
Кивнув, пленники расползлись из кучи-малы, и послушно выполнили требования разбойника.
Сухой ощерился, и сказал подельнику, мотнув подбородком в сторону артистки:
— Дождался. Вперёд.
Оскалившись настолько широко и криво, что юноша даже подумал, что по подбородку бандита сейчас потечёт слюна, Пёс с горящими глазёнками принялся ощупывать Джил. Встав на колени, он, для начала, схватился за голени артистки, тщательно прощупав каждую, но как только дело дошло до бёдер, похоть взяла своё над осторожностью толстяка, и его ладони сами собой соскользнули на филейную часть девушки, где его пальцы начали судорожно сжиматься и разжиматься. Его заплывшие зенки заблестели от блаженства. В это же время желваки на щеках артистки яростно ходили ходуном, но она успешно сдерживала свой гнев, даже ни разу не пошевелившись. Довольный началом осмотра, Пёс, утерев увлажнившиеся губы, взглянул на приятеля, чтобы спешно поделиться своим восторгом:
— Сухой, а девчонка-то хороша! Знатно сложена, хоть и одноглаза!
Высказывание толстяка вызвало внутри лекаря целую бурю негативных эмоций.
Худощавый бандит же отреагировал спокойно, на удивление, без зависти, или схожих эмоций. Вместо этого он, с некоторым беспокойством, оглядываясь по сторонам поторопил напарника:
— Продолжай давай, и побыстрее. И повнимательнее.
Тяжело и жарко задышав, толстяк энергично закивал головой, и повернулся обратно к Джил. Он спешно прощупал её талию, торопясь поскорее добраться до грудей. Наконец, дойдя до желаемого, собакообразный без малейшего зазрения совести обхватил их обеими руками, и наглейшим образом принялся мять, раскручивать и тянуть в разные стороны. Артистка, не желая этого ни одной частичкой своего тела, невольно издала сдавленный стон, чем только раззадорила Пса. После этого в то время, как его правая рука осталась на месте, и продолжала массировать грудь, его левая начала плавно опускаться всё ниже, постепенно перемещаясь к спине девушки, пока не проскользнула в заднюю часть её штанов. В дополнение к остальному, толстяк, забыв обо всем на свете, потянулся к шее Джил, своими жирными губами, высунув гадкий язык.
Ненависть забурлила в Келе с таким неистовством, что ему захотелось, наплевав на всё, сорваться с места и начать душить ублюдка, обхватив окаменевшими пальцами его мерзкую, обвисшую шею. И не отпускать до тех самых пор, пока его чёрная душа не покинет обрюзгшее тело вместе с последней предсмертной конвульсией.
Джил же переносила ситуацию настолько стойко, насколько вообще возможно — она просто старалась абстрагироваться от происходящего. Но, несмотря на все её попытки, ей всё же не удалось скрыть того непомерного отвращения, которое накатило на неё, когда тошнотворная рожа собакообразного оказалась рядом с её лицом. Брезгливо скривившись, она попыталась хоть немного отдалить этот ужасный момент, вытянув шею, и отвернув голову в другую сторону. В остальном больше никак не двигаясь, она даже не пыталась оказать бандиту никакого сопротивления, и, помимо прочего, к её чести, стоит заметить, что из неё больше не вырвалось не единого звука до конца "обыска". В этот же миг она невольно взглянула на лекаря. Поняв по дрожащим рукам и лицу, что тот взвинтился до предела, и уже готовился рвануться в бой, она начала корчить страшные рожи, используя доступную ей мимику на полную, стараясь без слов объяснить юноше, чтобы тот даже не думал отваживаться на опрометчивые, глупые, необдуманные, и смертельно опасные поступки.
Кель сумел прочитать выражение лица артистки, и кристально ясно уловил её послание. Сделав глубокий вдох, он досчитал до десяти, и натужно и протяжно выпустил воздух через ноздри, не отрывая испепеляющего взгляда от собакообразного, ему в очередной раз потребовалась вся его сила воли, чтобы обуздать обуявшее его негодование.
Но когда рука Пса, не покидая штанов девушки, начала медленно ползти в сторону её живота, волна злости вновь накатила на лекаря, словно необузданный цунами, и обратилась в бешенство. В тот момент юноше уже стало всё равно, что с ним случиться, если он в приступе ярости сорвётся с места, и попытается любыми доступными ему нехитрыми методами умертвить уродливого толстяка. Джил, увидев, как глаза Келя неистово вращались во все стороны, а зубы скрипели друг о друга так, что едва ли не крошились, сообразила, что тот снова оказался на грани приступа безмозглого героизма. Широко раскрыв веки, и тихо, но пронзительно шипя, чтобы не привлекать внимание худосочного разбойника, она опять попыталась вразумить обезумевшего лекаря. На этот раз безуспешно. Но буквально за мгновение до того, как юноша окончательно потерял голову, и совершил непоправимое, неожиданно, на выручку пришёл сам напарник любителя полапать беззащитных женщин.
Тощий шлёпнул толстяка неострой стороной меча по плечу распутной ручонки. Тот, одёрнувшись от испуга, видимо, забыв, где вообще находился, забегал по сторонам сальными глазёнками. Сухой наставительно пожурил приятеля, с недовольством:
— Ну-ка, ну-ка! По-моему, Пёс, ты слегка увлёкся, завязывай, давай, хватит с тебя. Не забывай, что мы на вражеской территории, и тут в любой момент могут вылупиться Раутовские следопыты. Пора ретироваться, мы и так уже задержались. Вернёмся в безопасное место — продолжишь.
Толстяк расстроился, и, натурально заскулив по-собачьи, нехотя прервался. Напоследок он безалаберно ощупал рукава артистки, почти их не касаясь, и возмутился:
— Да уж конечно! Мне вечно либо достаются самые страшные бабы, либо вы меня ставите в очередь самым последним! Слышишь, что говорю?! Знаю я вас! — Закончил он обиженно.
Пленники незаметно переглянулись, и оба вздохнули с облегчением. Про себя.
Худощавый пропустил замечание соратника мимо ушей. И вместо этого перевёл разговор в деловое русло:
— Ладно, теперь мой черёд обыскивать пацана.
Собакообразный кивнул, поднялся на ноги, отошёл назад на один шаг, снял с пояса свою дубинку, пару раз хлопнул ей по ладони, и занёс орудие над головой, приготовившись, в случае чего, нанести девушке сокрушительный удар.
Сухой с сомнением посмотрел вначале на Пса, потом на меч. В итоге, он повесил своё оружие на пояс. Видимо, он не решился ещё раз доверить что-то острое товарищу, потому как опасался, что тот из-за своей неуклюжести, ещё, чего доброго, ненароком прирежет девчонку. После этого он вновь оценочно оглядел собакообразного, и, здраво оценив его способности, решил, что не помешает дополнительно перестраховаться. Он свирепо прорычал, глядя на Джил:
— Эй, девка! — Артистка подарила тощему взгляд, полный презрения. — Замечу хоть одно неверное движение с твоей стороны — и сверну твоему дружку шею, поняла?!
— Поняла. — Мрачно пробормотала девушка.
Худощавый принялся довольно тщательно, со знанием дела обыскивать Келя, даже несмотря на то, что уже, похоже, догадался, кто в данной связке являлся мозгами, по большей части, а кто мышцами, и не рассчитывал что-либо найти.
По ходу дела, лекарь невольно взглянул на толстяка, и, к своему немалому удивлению, обнаружил, что тот дрожал от страха, боясь оторвать взгляд от Джил хоть на мгновение. Похоже, теперь, когда хоть немного крови снова прилило к мозгу, он осознал, что натворил, и вспомнил, с кем имел дело — с девушкой, которая ещё совсем недавно была вооружена до зубов, и которая, по словам напарника, могла в мгновение ока перерезать им обоим глотки, если они допустили бы хоть одну, самую крошечную оплошность.
Закончив осмотр, Сухой сказал:
— У этого тоже ничего. Вроде, оба чистые. — Осклабившись, он обратился к лекарю. — Повезло тебе, пацан, что твоя подружка умненькая, и не стала рыпаться, и ничего не припрятала. Поэтому пока что твои пальцы останутся при тебе. Пока что. — Он по-звериному оскалился. Ощутив себя крайне неуютно, Кель вздрогнул, и отметил, что тощий разбойник слишком любил демонстрировать оставшиеся у него зубы, несмотря на их малое количество. Худощавый крикнул напарнику, мотнув головой в сторону пленников. — Ладно, пакуй и тащи их в лагерь.
— А чё я-то?! — Взбунтовался Пёс не на шутку.
Тощий хлопнул себя по лбу, и провёл ладонью по лицу:
