Но как только Бейтон переключился на паренька, внутри него младшему из братьев не удалось почувствовать вообще ничего. Абсолютно ничего, кроме какого-то огромного, уникального потенциала: "Но к чему?" — этого Бейтон никак не сумел разобрать. Как будто внутри пацана сидело что-то очень странное, как будто отголосок чего-то гораздо большего, и крайне необычного. Немного сосредоточившись, головорез уловил, что внутри пацана как будто находились две непохожие друг на друга, почти противоположные сущности. Или личности? Но они не боролись за первенство, нет, напротив, они очень даже мирно сосуществовали, и дополняли друг друга. "Да что же, бесы раздери, в нём такого особенного?!" — то, что бандит не сумел сходу разгадать истинный источник силы своего противника, его изрядно взбесило, и потому он продолжил размышлять: "Похоже, он не владеет вообще никакой магией. По крайней мере, не такой, о которой было бы известно мне. А его душа. У него её как будто бы и нет. — Заметил он настороженно. — Может, она искорёжена? Нет. Она заперта! Причём наглухо! Но как же он тогда?.. Мать вашу! В насколько же глубокое дерьмо мы вляпались?!" — брат главаря заметно занервничал. "Наверное, этот треклятый пацан на самом деле невероятно сильный маг, раз сумел без особых проблем завалить почти всех наших ребят, и при этом крайне искусный, раз у него получается скрывать свою истинную мощь даже от МЕНЯ!". На этом моменте чутьё возмутилось, что заставила брата главаря задуматься: "Хм, но ведь отголоски явно принадлежат старику, тут я ошибиться не мог. Тогда, как такое возможно?! — И тут его осенило. — А-а-а, наверняка, они родственники, потому и так схожи. Вон, и общаются так, будто тыщу лет знакомы. Тогда, всё сходится?" — полувопросительно сказал он сам себе. На что чутьё нерешительно промолчало, поэтому головорез принял данный вариант в качестве рабочего. И тут, в дополнение к и без того неутешительными фактам, Бейтон случайно разузнал, что Ультона добил именно пацанёнок. Причём без применения какой-либо магии, а с помощью самого простого, обыкновенного удара по морде. Тут младший из братьев похолодел. К горлу подкатил комок: "Он что, при всём при этом ещё и физически развит? Да что он вообще такое?!" — разбойник едва не сорвался на крик, потому, как ему сделалось невероятно страшно, а по спине предательски забегали мелкие мурашки. Но, ради брата, и всех остальных, он взял себя в руки усилием воли. "Что же, понятно, пацан — это что-то с чем-то. — Принялся раздумывать Бейтон. — Это объясняет, почему я не смог учуять опасность. Но Ворон? У него же нет никаких особенных умений, вроде моих, от которых можно укрыться с помощью магии. Во время войны он повидал многих магов — у него глаз на них намётан. Он сразу должен был распознать, что с парнем что-то не так. Зачем он натравил на нас колдуна? Неужели, он специально подкинул нам гнилую наводку?! — На младшего из братьев тут же нахлынула волна негодования. — Но зачем?! — Но он тут же отмёл эту мысль. — Нет. Не может такого быть. Ему всё это предприятие с бандой и грабежами нужно гораздо больше, чем нам. Это невозможно". Чутьё проявляло некоторые признаки беспокойства, поэтому, невесело хмыкнув, Бейтон предположил: "Возможно, у него на наш счёт появились другие планы".
На сбор информации и внутреннюю полемику у брата главаря ушло совсем немного времени.
На основании полученных данных, Бейтон рассудил, что, скорее всего, всё, что здесь произошло, в том числе, и освобождение старика, а так же, не исключено, что и захват его шайкой около двух недель назад, являлось частью коварного, тщательно спланированного плана по обезвреживанию членов банды Ультона с целью наживы. В ходе которого предполагалось, что львиную долю работы по выводу из строя его товарищей проделает именно пацан, а девка станет мозговым центром операции, ну, и заодно поможет ему разделаться с некоторым товарищами Бейтона. "Видимо, они подкинули нам своего старпёра в качестве приманки, специально напихали ему полную сумку лекарств, чтобы мы подумали, что он ценен, и не порешили его прямо там, на месте. И, попав в наш лагерь, он собирался начать подавать им сигналы, по которым они должны были быстро нас обнаружить, потому, как неудачникам из Раута это не удалось. Но, по ходу, они не учли, что у нас имелись амулеты, поэтому на поиски у них ушло так много времени. Наконец, обнаружив наше пристанище, они не полезли на рожон, а притворились обыкновенными путешественниками, и прошли мимо Ворона, как-то обратив на себя его внимание. Потом их захватили Сухой и Пёс, а они специально не стали сопротивляться, или немного побрыкались, для виду. И тогда, проникнув в наш лагерь под видом слабаков, они, оценив обстановку, напали, воспользовавшись преимуществом в виде эффекта неожиданности. Вот хитрые сукины дети! Матёрые охотники за головами!" — разъярённо подытожил брат главаря, и, от переполнившей его злости, даже стукнул кулаком по земле. Благо, она была мягкая и податливая, поэтому звук оказался совсем тихим и глухим, и не выдал местоположения бандита. Душа разбойника находилась в смятении, что было довольно странно, но ничего яро не отрицала, как это обычно случалось, когда бандит ошибался в своих выводах, поэтому головорез решил, что, по крайней мере, большую часть выводов он сделал правильно.
Опираясь на свои догадки, Бейтон решил, что чтобы максимально выгодно использовать незнание противника о его местоположении, ему следовало дождаться, пока пацан приблизился бы на максимальное возможное расстояние, и только после этого напасть на него из засады, и вырубить первым, разоблачив, таким образом, своё прикрытие. После этого следовало заняться потаскухой. "А старика оставить на сладенькое" — уже предвкушая свою победу, с упоением подумал младший из братьев.
Но тут, забив тревогу, вмешалось чутье. Оно объяснило Бейтону, что тот радикально ошибся в большинстве своих заключений.
Одарённый разбойник привык доверять своей душе больше, чем родной матушке и братцу вместе взятым, поэтому, не сомневаясь и секунды, забыл всё, что распланировал за мгновение до этого, и спросил, как бы сам у себя, но, на самом деле, у кого-то ещё: "А кого же тогда?". Чутьё расставило приоритеты следующим образом: девка наиболее опасна из этой троицы, потом следует перейти к старику, и только потом приступить к расправе над пареньком. Чем вызвало у своего владельца некое замешательство, но не в плане достоверности этих сведений, а в том смысле, что ему стало по-настоящему интересно: "Что же на самом деле тогда здесь произошло?". И здесь душа вновь стушевалась, не дав ответа.
Это показалось Бейтону чересчур подозрительным, так как подобные случаи, когда чутье не могло дать ответа сразу несколько раз подряд, случались единично. Но в тот момент у него не имелось достаточно времени, чтобы разбираться в своих сомнениях и он, не моргнув глазом, на ходу перекроил схему действий, и решил для начала зарубить девку, воспользовавшись тем, что она стояла к нему спиной. Затем он собирался, сыграв на замешательстве парня, разделаться со стариком, и только после этого напасть на самого пацана. Но, в таком случае, ему было необходимо немедленно приступать к реализации своего плана.
Существовала только одна проблемка — как только Бейтон высунулся бы из своего укрытия, парень или старик могли заметить его слишком скоро, и криком предупредить потаскуху об опасности, прежде, чем он успел бы добраться до неё, и рубануть её своей саблей.
Но терять было уже нечего.
Собрав всю волю в кулак, Бейтон резко вскочил, выхватил оружие с пояса, и, замахнувшись на ходу, ринулся в атаку на девку так быстро, насколько позволяли одеревеневшие от похмелья ноги.
Тут же брат главаря предвидел что-то неладное — тот треклятый пацан заметил его намного, намного раньше, чем Бейтон надеялся.
Глаза парня расширились от неожиданности, и он, сам того не желая, разинул рот во всю ширину. Бандит понадеялся, что тот онемел от неожиданности, и так и останется стоять с раскрытой от удивления варежкой, но пацан, напротив, заорал на пределе своих лёгких:
— Сзади! Джи-ы-ыл! — И ещё указал в направлении брата главаря пальцем.
Девка подняла взгляд от земли, быстро сообразила, что что-то случилось, и моментально отреагировала — бросила верёвки, резко развернулась на месте, положив руку на какую-то рукоять у себя на поясе, и приняла боевую стойку. Брат главаря не сумел разглядеть, каким именно оружием пользовалась потаскуха из-за того, что большую половину её тела в момент поворота закрыл плащ. Тогда Бейтон принялся пристально следить за её движениями, чтобы понять, в какую сторону она отскочит, чтобы нанести девчонке упреждающий удар. "За её спиной целая куча тел. Ей остаётся либо право, либо лево. Иначе споткнётся", — мелькнуло в голове разбойника.
Но девка оказалась хитрее.
Она рванула вперёд, готовясь контратаковать Бейтона.
А он, в свою очередь, оказался готов к такому повороту событий, потому как шестое чувство заранее предсказало, что потаскуха поступит нестандартно.
Из-за того, что девка сократила расстояние, Бейтону не хватило места, чтобы как следует провести манёвр и рубануть её, но осталось вполне достаточно пространства, чтобы хорошенько зарядить потаскухе гардой по башке. Предчувствие забило тревогу, и потребовало от своего владельца предпринять всё что угодно, но только не это. Но брату главаря не пришло в голову никакого иного способа, как обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу, поэтому он поступил так, как и намеревался. На самом деле, если бы Бейтон мог сделать что-то ещё, он бы именно так и поступил. Но, так уж сложилось, что по жизни он привык обходить передряги стороной, а не сталкиваться с ними лицом к лицу, и именно поэтому у него было не очень много опыта и знаний о том, как вести себя в подобных ситуациях, если уж угораздило в них угодить. И по этой же причине он не очень хорошо умел быстро соображать, и принимать правильные решения в экстренных случаях.
Рукоять врезалась девке в правую половину лба, отделив немало кожи от мяса, и оставив приличных размеров рану. Бейтон остался доволен началом сражения, и уже успел подумать, что дело осталось за малым. Но буквально через пару мгновений пожалел о содеянном, поняв, что совершил роковую ошибку, первый и последний раз в жизни не послушавшись своего чутья. А оно бы его, как всегда, не подвело.
Время для Бейтона замедлилось.
Силы удара хватило на то, чтобы девка потеряла равновесие, и её задница начала стремительно сближаться с землёй. Ещё в полёте она инстинктивно потянулась к рассечённому лбу. Мизинец потаскухи резво проскочил под полоской ткани, на которой держалась повязка, и, вся остальная рука проследовала дальше, увлекая за собой и кружочек непроницаемого чёрного материала, который скрывал, как оказалось, никак не пустую глазницу, а самый настоящий глаз. Ладонь девки прижала рану, а пальцы взрыхлили волосы, и там же теперь покоилась повязка, застрявшая между безымянной и указательной фалангами.
Бейтон ликовал — ему почти удалось преодолеть первую ступень замысла! Оставалось только закончить начатое.
Но, как только он занёс руку, чтобы совершить очередной, на этот раз летальный взмах саблей, он вдруг ощутил, как кожа его руки ни с того ни с сего похолодела, и сквозь мышцы, стремясь пробраться до самых костей, по его телу начал распространяться леденящий душу мороз. Бейтон почувствовал, как с каждой секундой рука, которой он сжимал саблю, оцепеневала всё больше, будто покрываясь коркой льда, до тех пор, пока он совсем не перестал её чувствовать.
Бейтон подумал, что то были проделки пацана, но потом вспомнил, что его версия событий оказалась неверной, и потому приписал вину старому пердуну, доверившись подсказке своего чутья.
Его зрачки забегали в разные стороны, в надежде обнаружить дорогу к спасению, и в этот самый миг брат главаря встретился взглядами с потаскухой.
Оттуда, где Бейтон не ожидал увидеть ничего иного, помимо пустой глазницы, на него смотрел поразительной голубизны глаз. Лазурная радужка источала внеземной, такой мягкий, магический, манящий, но в то же время, такой опасный, свет. Она медлительно вращалась вокруг зрачка по часовой стрелке. Сияние как будто бы поднималось откуда-то из глубины, точно зазывая окунуться в себя, чтобы посмотреть поближе. И Бейтон не смог противиться столь заманчивому приглашению. Даже несмотря на то, что шестое чувство просто взбесилось, и бешеной белкой, которой подожгли хвост, металось из угла в угол, в тщетной попытке предупредить, и уберечь своего хозяина, тот уже безвозвратно потерял всю свою силу воли. И тогда Бейтон, забыв самого себя, беспечно погрузился в пучину самое души девушки.
А в это время капли крови, скопившиеся в брови Джил, становились слишком тяжёлыми, чтобы и дальше там оставаться, и, падая с волосинок, замерзали, оказавшись на пути взора колдовского глаза, и превращались в маленькие льдинки, похожие на крохотные рубины. А свет всё пульсировал, и пока Бейтон продолжал беззаботно в нём купаться, всё глубже проникал в душу самого брата главаря шайки.
Никогда ещё Бейтон не чувствовал ничего подобного. Он как будто нырнул в чистую, прохладную воду знойным летним днём. Ему стало так приятно, так хорошо, так свежо, что все его тревоги и настороженность тут же улетучились, а бдительность уснула глубочайшим сном. И он погружался всё глубже, и глубже.
Он знал, что глаза — зеркало души, но считал, что в буквальном смысле это относилось только к опытным чародеям. Во время войны ему довелось пообщаться с многими магами, но никогда он не видел такого, чтобы глаз являлся не просто "зеркалом", а представлял из себя... саму душу.
В этот момент брат главаря успел слегка задуматься о том, почему его шестому чувству раньше не удалось распознать необычные способности девки. Но, прежде чем он успел прийти к какому-либо выводу, свет, уловив нежелательные инсинуации в голове своего гостя, проник к нему в разум, и мягко оттолкнул суетные мысли в сторону.
И когда он погрузился в свет полностью, все тут же переменилось в худшую, если не сказать, ужасную сторону. Ловушка захлопнулась. Всё начало ломаться. Бейтон ощутил, как внутри него всё обмерло в одно мгновение ока. Его душу, сантиметр за сантиметром, сковывала какая-то неизведанная, потусторонняя сила, будто стремясь пригвоздить её к земле. Вслед за душой, невидимые цепи начали обвивать всё тело разбойника. Сердце Бейтона теперь билось в такт с пульсацией зрачка девки. И с каждым новым ударом цепи продвигались всё дальше по конечностям, и сжимались всё сильнее.
Головорез попытался оказать сопротивление, попытался вырваться, но все его попытки оказались тщетны — он не смог пошевелить даже пальцем. Его обуял дикий ужас. Зрачки расширились от неописуемого страха, а в голове заметались мысли, полные отчаяния, от осознания неминуемой кончины. Бейтон попытался завыть от безысходности, но цепи уже добрались до его горла, и теперь оно онемело настолько, что головорезу начало казаться, что его голос ему уже даже не принадлежал. А ещё он начал задыхаться. В глазах потихоньку гас свет.
