— А как же отдых? — Не унимался юноша.
— Наверняка, любой другой врач или старик, проведя столько времени на ногах, подравшись с закоренелыми бандитами, проехав несколько часов на лошади, осмотрев около четырёх десятков пациентов и приготовив для них же все необходимые снадобья, уснул бы, стоя на месте, но только не я. — Теперь в голосе Монарха чувствовалась какая-то гордость.
— Звучит так, что далеко не каждый молодой выдержит и половину всего этого. — Поделилась своим мнением артистка.
— Пожалуй, ты права, моя дорогая Джил. — Кивнул старик. — Тем не менее, в данном, ставшем для меня постоянным, состоянии, я совсем не чувствую усталости как таковой. Разве что, некое её подобие в те моменты, когда мне приходится внепланово использовать избыточное количество маны для сотворения заклинаний.
— Ясно. — Буркнул Кель.
Джил подозрительно прищурилась на лекаря:
— А ты сам-то чего такой невесёлый?
Кель внимательно посмотрел на девушку, затем, медленно перевёл взгляд на целителя. Он долго не мог решиться высказать им свои мысли по поводу банды Ультона.
Вокруг шумели люди. Бард, закончив предыдущую песню, начал новую. Судя по звукам, издаваемым его лютней, печальную. Баруз наконец-то перестал спорить с женой, они были единственными, кто не обращал никакого внимания на спорщиков. Признав её правоту, трактирщик выразил свой протест, сильно тряханув в воздухе руками.
Выдержав слишком долгую паузу, вовсе не похожую на театральную, лекарь решился:
— Мы зря привели сюда банду Ультона. (Примечание автора: в четвёртой главе бандиты пытались уговорить Келя не вести их в город, потому что это грозило им немедленной смертной казнью. Кель почти согласился, что вывело из себя Джил, Монарх пообещал разобраться с комиссаром).
Джил закатила глаза. Она резко вскочила, чуть не уронив стул, оперевшись кулаками на стол. Её глаза горели огнём, которым девушка пыталась прожечь лекаря насквозь:
— Как же ты задолбал! Это не твой расчудесный остров, где преступлением века является кража сладкой булочки! Здесь нет старосты, который решает все вопросы, и грозит пальчиком, после чего преступника все сразу же прощают! — Артистка стукнула по столу. Казалось, злоба и негодование переполнял её изнутри, искажая лицо пугающей гримасой. — В конце-то концов, они собирались нас использовать! А то и прикончить, если бы получилось! Это реальный мир, Кель! Здесь царят суровые законы природы — либо ты, либо тебя! Ну что, что теперь-то тебя не устраивает?!
Все в зале умолкли, с интересом уставившись на тройку пришельцев.
Кель обвёл наблюдателей угрюмым взглядом. Всю триаду, не смотря на её содержание, Кель наслаждался приятным, звонким голосом девушки: "Жаль, что она так мало говорит", — подумал он, но всё равно продолжал стоять на своём. Юноша смалодушничал — теперь, помимо основной цели, у него появилась дополнительная, низменная — раззадорить Джил, чтобы она говорила как можно больше:
— А что, если кто-то из них не совершал убийства? Что, если кто-то просто стоял на стрёме, пока остальные занимались мокрым делом? — Произнёс он угрюмо. — Что, если хоть кто-то, хотя бы один единственный член банды не испачкал свои руки в крови? А? Разве тогда он заслуживает смерти?
Джил раздула ноздри. Сейчас она выглядела так, словно ей очень сильно хотелось расквасить упёртому лекарю нос:
— Это называется "соучастник преступления", дубина ты стоеросовая! — Артистка рывком рассекла ладонью воздух, начертив невидимую дугу, будто перед ней стояла вся шайка Ультона. — Они банда! И судить их будут как банду! Понял?!
— Человеку нельзя предъявлять обвинения, пока не доказана его вина. — Продолжал спорить Кель. — Нужно допросить всех членов банды, опросить свидетелей. Собрать доказательства, в конце концов. Сделать всё, как полагается по закону.
Джил шлёпнула себя по лицу, закрыв глаза. Её ладонь медленно ползла вниз по лицу, цепляя пальцами единственное свободное веко, кончик носа, а под конец и нижнюю губу. Она очень медленно выдохнула через нос, раздув ноздри ещё сильнее. Прикрыв веки, она глядела на пол. Продолжала разговор девушка уже гораздо спокойнее, но нажим в голосе ещё оставался. Чувствовалось, что внутри неё кипела холодная ярость:
— А трупы под телегой, рядом с их лагерем, уже не являются для тебя весомым доказательством?
Кель непроизвольно расцепил руки. Последний аргумент артистки сломил его оборону, лишив львиной доли решимости отстаивать свою позицию. Он понял, что совершенно забыл о солдатах и пивоваре. Немного поразмышляв, он нашёлся, что ответить:
— Но ведь это всего пять тел, а бандитов девять, верно? Как ни крути, а все они не могли участвовать в этом преступлении.
В разговор вмешался Монарх:
— Кель, мальчик мой, я полностью согласен с твоей точкой зрения насчёт презумпции невиновности, но сейчас ты пошёл совершенно не в ту степь в своих рассуждениях.
— Спасибо! — Выдохнула девушка, вознеся руки к потолку.
Лекарь запнулся:
— Ну... а что же тогда свидетели?
— А что свидетели, Кель?! Они не оставляли свидетелей, понимаешь?! Всех порешили! О банде известно-то стало, только потому, что некоторым посчастливилось сбежать или чудом пережить нанесённые увечья. Они даже не видели тех зверств, что Ультон и его команда творили со своими жертвами! Люди только по почерку научились отличать, что это были именно они! А допросы? — Артистка сбавила обороты, сейчас тон и выражение её лица выражали искреннее непонимание. — Что они скажут на допросах? Да для них даже смысла никого не имеет признавать свою вину. Единственная альтернатива для них — пожизненное заключение! Но они не дворяне, ни один из них не является наследником знатного рода. Да если бы у них хоть чей-то родственник был известным учёным — это открыло бы им другие пути. Понимаешь? Да никто просто не возьмётся за счёт казны содержать девять человек до конца жизни! Они простые люди, и поступят с ними по-простому. — Джил провела ногтём большого пальца поперёк горла. — Когда комиссар, в очередной раз, спросит избитого до полусмерти преступника: "Убивал?", — ему в ответ прошепчут: "Нет". Потому что хуже им уже не будет.
— В этом аспекте я соглашусь с Джил, Кель. Я провёл с ними достаточное количество времени, и с уверенностью могу сказать, что каждый не преминул хотя бы раз вспомнить, как он разделывался с той или иной жертвой.
— Пути. — Кель усмехнулся, пропустив последний аргумент старика. — Каждый имеет право на второй шанс, а мы вмешались в их судьбу. Может, у кого-то из них был свой, другой путь? Путь исправления, а мы его прервали?
Джил осела на стул, локтями оперившись на стол. Она строго посмотрела на лекаря, но глубоко вдохнув, успокоилась, всё ещё не переставая хмуриться:
— Ладно, я сдаюсь. Что мы сделали не так, по-твоему? Что ты предлагаешь?
Кель, наконец-то сменил позу упёртого барана на другую — он положил одну руку на стол, сжав кулак, а другой упёрся в колено:
— Мы должны были отвести их в Раут.
Джил открыла рот, да так и зависла, потеряв дар речи. Не находя нужных слов, она кистями рук чертила в воздухе круги:
— Это-то ещё зачем? — Наконец выдавила она.
— Тамошние власти смогли бы провести тщательное, беспристрастное расследование.
Джил ехидно ухмыльнулась:
— Ага, сейчас! Да они бы знать не знали, как им поступить. Связались бы через медиумов со столицей и получили бы указание повесить их за городской стеной, чтобы пустыми глазницами и вонью разлагающихся трупов расфуфыренных купчих не пугать. Вот и всё. — Девушка нависла над столом. Несмотря на весь гонор, она всё ещё выглядела изнурённой. — Монарх пообещал тебе, что Исай займётся их делом настолько тщательно, насколько это вообще возможно. Неужели его слово для тебя ничего не значит?
Кель настороженно посмотрел на целителя. Ему совсем не хотелось, чтобы тот подумал про него что-то плохое.
Сам старик, до этого глядевший на Джил, медленно перевёл взгляд на юношу. Судя по выражению лица целителя, эта перепалка ему совсем не приходилась по душе:
— Верно, Кель, мальчик мой. Могу тебя заверить, что, то, чем я сегодня занимался в госпитале, подняло Исая в глазах знати настолько, что открыло для него совершенно новые возможности и связи. Поэтому, я бы не исключал, что комиссар, в итоге, самолично отправиться к лесной крепости Ультона и примется рыть руками землю, в поисках тел.
— А что такого вы для них сделали? — Вдруг заинтересовалась Джил.
— Они сами, и их родные, находились в настолько отвратительном состоянии, что мне пришлось чуть ли не вырывать их души из источника. Разумеется, не в буквальном смысле, но тем не менее.
Парочке почти удалось убедить Келя, как вдруг, в их полемику вмешался седой, длинноволосый, с лысой макушкой, беззубый старикашка в грязной, испачканной в каких-то разноцветных пятнах, одежде:
— Э-э-э, парень! Ты не понимаешь, о чём талдычишь! — Дед пошамкал губами и приложился к кружке. — Ультон-та! Тот ещё тип! Да мы все яво тута знаем. И молодчиков его тожа! Петля, али топор палача — вот чаво они заслужили, а не суды-муды всякия! Верно други твои говорят-та! — Закончив, он отхлебнул ещё выпивки.
Слова деда вновь сместили чашу весов в сторону Келя. Он опять скрестил руки на груди:
— Тщательное расследование, говорите? Пока что всё, что я тут вижу, это сплошные предрассудки. Мы с вами покинем город и Исай, под давлением толпы, или, чтобы не тратить времени, отправит их всех на эшафот и дело с концом.
Артистка осуждающе посмотрела на лекаря, но, неожиданно, её колючий взгляд сменился хитроватым прищуром:
— Тогда скажи мне, КельДоран. Почему ты сразу же не решился отправиться обратно в Раут, если так жаждешь справедливости, м? А то, как я погляжу, ты даже готов пожертвовать своей мечтой ради этого отребья?
Девушке удалось застать Келя врасплох. Не найдя, что ответить, он часто заморгал, быстро забегав глазами в поисках выхода из сложившейся ситуации. В этот момент лекарь случайно заметил, что за столиком, который прятался за прилавком трактирщика, сидел тот самый человек в капюшоне, с резным луком за спиной, которого он видел ранее утром. Но, к сожалению, из-за текущих препирательств, он не смог разглядеть его внимательнее.
Вдруг, на выручку юноше пришёл мужик, один из тех, что играли в нарды.
Одет незнакомец был в украшенный вышивкой кафтан. На лице он носил кустистую бороду, а на голове баранью шапку. Не переставая вертеть в руках игральную фишку, он спросил, размеренно растягивая слова, проставляя на каждом ударение:
— Так чего, получается, это вы Ультона-то захватили?
— Совершенно верно. — Подтвердил маг.
— Как-то я вас себе... по-другому, что ли, представлял.
Его партнёр по игре в нарды, который мало чем отличался от самого мужика, помимо худощавого телосложения, противным голосом вставил своё слово:
— Хе-хе. А я слышал, что Ультона поймала пара молодых, во главе с каким-то стариком. Но я думал, вы, наверное, оружием должны быть увешаны с ног до головы и выглядеть, как убийцы чистой воды, раз сумели с ними управиться, а вы люди как люди. Я бы на вас на улице и внимания-то не обратил. Ну, кроме как на мастера МонархАкана. Уж его-то все знают. — Мужик с противным голосом кривил душой, потому что всё время, что говорил, тайком посматривал на повязку Джил. Девушке заметила направление его взгляда и ей это очень не понравилось.
— Я многое повидал за свою весьма и весьма долгую жизнь, но до сих пор не привык к скорости, с которой распространяются слухи. — Сказал Монарх, ни к кому конкретно не обращаясь.
Мужчина в кафтане махнул на партнёра кулаком, призывая того замолчать, а сам продолжил:
— Так это, чего я хочу сказать-то. Друг, — он посмотрел на Келя, — благодаря вам и дороги станут безопаснее, и жизнь будет спокойнее. Вон, мамки детей боялись в леса отпустить побегать, а теперь — лафа. Ну, хотя бы на первое время. — Он вернул фишку на доску. — Так это, к чему я, раз уж вы нам, то и мы вам. Угощайтесь за мой счёт. Ешьте, пейте — всё, что душе угодно! Я всё оплачу. Это моё "спасибо". Теперь-то прибыли мои вверх поползут, как на дрожжах, с безопасными дорогами-то!
Люди в трактире одобрительно закивали, со всех сторон послышались хвалебные возгласы — все поддерживали решение мужика отблагодарить троих путешественников.
— Но ... — Начал было Кель, но его прервал Монарх.
— Премного благодарны! — Он повернулся к юноше. — Видишь, Кель, мальчик мой, не всё в мире делиться на чёрное и белое. Лишив свободы одних, мы даровали её целому городу! К тому же, наверняка, не одному.
— Но какой ценой? — Не унимался лекарь.
— Это уже чересчур философский вопрос, друг мой. Мы принесли кому-то благо, по сути, не сделав ничего плохого. Наоборот! Подумай, сколько жизней мы сохранили? Насколько безопасней начнут чувствовать себя люди теперь?
Кель поник — товарищам удалось окончательно его переубедить:
— Ладно, вы правы. Я понял. — Юноша поочерёдно посмотрел на своих друзей. — Простите меня. Я повёл себя как полный дурак. Они убийцы и воры, без них общество станет только чище. — Он хлопнул ладонью по столу. — И почему я вообще вбил себе это в голову? Болван.
— О, ничего страшного, мой дорогой друг. — Монарх положил руку на спину лекаря. — Ошибаться не стыдно, Кель, стыдно не желать самосовершенствоваться, не хотеть учиться чему-то новому. Все мы совершаем ошибки, и иногда принимаем за истину спорные утверждения. Но помни, мой дорогой друг, лишь в споре рождается истина.
— Да, спасибо. — Тихо пробормотал юноша.
— Вот и замечательно! — Монарх вскинул руки вверх. — Сделанного всё равно не воротишь, поэтому, предлагаю отметить перемирие, исполнив традиционную сервировку стола, прямо как наши предки! В моём случае — современники. — Старик коротко хохотнул. Он, как мог, старался разрядить обстановку. — Кстати, Джил, дорогая моя, к тебе вернулся аппетит?
Поняв, что спор окончен, посетители разом утратили к спорщикам всякий интерес и отвернулись, вернувшись к своим делам, будто ничего и не происходило.
Шум возобновился.
Довольно долго молчавшая артистка, теперь выглядела гораздо лучше. На её щеках даже появился лёгкий румянец:
— Да.
— Отлично-отлично! В таком случае ты, Джил, принесёшь нам выпить, а Кель, в свою очередь, подаст нам еду.
Девушка понимающе кивнула головой:
— Так вы об этой традиции. Никогда не понимала, что она означает.
Монарх уставился на девушку удивлённым взглядом:
— Как? Но ведь это одна из моих любимых церемоний! Даже больше — я был одним из тех, кто её придумал!
— Правда? А мне казалась, что ей больше, чем четыре сотни лет. Объясните что этот ритуал символизирует? — Спросила артистка недоверчиво.
— Разумеется! Но давайте для начала что-нибудь закажем, так сказать, для наглядности. Кстати, возраст не уменьшает его культурной ценности, моя дорогая Джил. — Целитель развернулся на стуле и обратился к правнуку. — Баруз! Что сегодня на обед?
