— Яа оожиидаалаа ээтоогоо, — вновь улыбнулась Сола.
'Всё-то вы знаете, всё ведаете, Нострадамусы инопланетные', — подумал Смит, но, опять же, себя одернул. Не стоит чрезмерно акцентироваться на язвительных тонах по отношению к аасхам. Даже мысленно. На то они и пришельцы. Наделены ли они телепатическими талантами — неизвестно, скорее нет, чем да, но почему-то кажется, что общий эмоциональный фон уловить способны. И сама Сола наличие эмпатического дара не отрицала. Так что, полковник усилием воли отбросил иронично-саркастический настрой и развел руками. Ничего не добавив. Пусть как желает, так и понимает.
— Тоогдаа у наас буудеэт друугаая маалеэнькаая проосьбаа.
— Слушаю, — обреченно вздохнул Смит.
— Выы неэ буудеэтеэ воозраажаать, еэслии мыы сдеэлааем преэдлоожеэениие раазбуудиить даар ваашеэмуу поодчиинеэнноомуу?
Полковник чуть не брякнул машинально: 'Ветрову, что ли?', но снова ухватил себя за язык. Экс формально никогда не являлся подчиненным Смита, кроме того, если верить Соле, Антона давно инициировали. Или недавно, не суть. Речь о ком-то другом. Оставалось надеяться, что не о Радулеску. Это было бы... некомфортно. И неправильно. Как правую руку засунуть в сомнительное отверстие. А Тадеуш — больше, чем правая рука.
Следующая фраза, готовая сорваться с уст, звучала как: 'А вам одного Ветрова мало?'. Не сорвалась. Несмотря на то, что полковник в очередной раз сдержался, нельзя было не обратить внимание на невесть откуда-то взявшуюся порывистость. Несдержанности на язык за Смитом никогда не наблюдалось. И в юные годы, не говоря о зрелых летах. При его профессии болтуны просто не задерживались. Кто на работе, а кто и в жизни. Нести чушь ни о чем — подобное было в порядке вещей, но желание ляпнуть что-то искреннее — увольте. Сотрудникам Бюро с первых лекций в Академии вбивали в головы, что лишний раз рот с посторонними не открывать не стоит. Ни трезвым, ни подшофе, ни в состоянии наркотического опьянения. А если открывать — не выдавать достоверной информации. Исключение составляли разве что ситуации, связанные со специальным воздействием. Например, применением препаратов, типа 'сывороток правды'.
И сейчас складывалось впечатление, что Сола оказывает на Смита влияние подобного рода. На мозг давит не хуже спецпрепаратов. Не тяжелых, полностью подавляющих волю, а легких — развязывающих язык и вызывающих стремление поделиться с собеседником чем-то личным. Ох, неспроста дамочка о ментальном воздействии заикалась, неспроста. Ходячий детектор лжи, право слово. Довольно симпатичной наружности.
Об этом стоило подумать. На досуге.
— И кто вам нужен? — спросил полковник. Две подходящие кандидатуры всплыли в памяти, но оставался шанс, что Смит не угадает.
— Ээтоогоо чеэлоовеэкаа зоовуут Рообеэрт Леэйф Ээриикссоон.
Не ошибся. По предположению полковника в колдуны-экстрасенсы годились интуиты, явные и латентные. Смит достоверно знал о том, что подобными способностями, помимо него самого, обладают Эрикссон и Ланге. Наверняка имелись и другие такие таланты, но для выяснения данного вопроса потребовалось бы проводить отдельную проверку. А для уточнения исчерпывающего списка кандидатов понадобилась бы тщательная, повальная инспекция, по всем кадрам, поскольку далеко не на каждого сотрудника новой администрации имелись подробные личные дела. Вдобавок личное дело не гарантировало полноты сведений. Кто сказал, что способности интуита неизбежно своевременно выявляются, а данные фиксируются в базах? Напротив, структуры и органы Федерации подобный вопрос особо не заботил. За исключением спецслужб, и, в некоторой степени — армии. Потому с конторскими и военными было попроще, их тестировали в том числе и указанную тему, но шанс сокрытия способностей интуита и для них отличался от нуля.
Нет сомнений, что и поверхностное изучение личных дел военнослужащих дало бы минимум с десяток-другой кандидатур с развитой интуицией, которых можно было бы назвать подчиненными главы нового правительства, но вряд ли Сола стала бы о таких персонах спрашивать предметно. А в ближний круг входили лишь Эрикссон и Ланге. Правда, Смит мысленно ставил на бывшего капрала, всё же реальный интуит, подтвердивший таланты на службе, но промахнулся.
У Смита возникла идея, расспросить Солу, почему именно Роберт понадобился аасхам, чем другие интуиты хуже, но едва родившееся намерение было растоптано, стерто в порошок и развеяно. Разумной осторожностью и предельной аккуратностью, которыми руководствовался полковник в общении с черноволосой красоткой.
К вурдалакам с оборотнями эти 'задушевные беседы'! Лучше впоследствии Эрикссона попытать о том, какую лапшу ему Сола станет на уши вешать, и что вообще с ним будут вытворять. Не грех и на препаратное тестирование 'подопытного' сгонять, благо, он не отвертится, и занимаемая должность, и обязательства перед Смитом не позволят.
А с общением пора завязывать, пока полковник собственный язык в состоянии контролировать. Обрывая недолгую паузу, Смит произнёс:
— У меня возражений нет. Если ваша инициация не будет его отвлекать от исполнения должностных обязанностей — пожалуйста!
— Неэ буудеэт.
— Отлично. Эрикссона сюда направить или вы сами?..
— Саамаа.
— Что-то еще?
Иномирянка покачала головой.
— Тогда всего доброго.
Полковник развернулся и быстро зашагал в сторону промзоны, куда отъехал водитель на автомобиле. Надеясь, что уход с лесной опушки не выглядит позорным бегством.
Уже в машине Смит мысленно промотал разговор с Солой от начала до конца. Пока свежи впечатления от рандеву, и есть возможность анализировать ситуацию без боязни стороннего воздействия на мозг. Какой бы малоинформативной не была встреча, кое-что полковник уразумел. Помимо того, что лепить экстрасенсов аасхи могут из интуитов.
Иномирянам потребовался дублёр Ветрова. Истолковать просьбу Солы по-другому полковнику не позволяла логика. Никто ведь не мешал аасхам раньше развивать способности у интуитов. И выходить на Смита с 'интимными предложениями' в прежние — довоенные — времена не требовалось. Тогда он никакого отношения к планетарным властям не имел, формального, по крайней мере. С другой стороны, интересно, а почему аасхи параллельно у нескольких человек дар не инициировали? Такое действие элементарно повысило бы шансы на успешность реализации планов иномирян в борьбе с биоискинами. По теории вероятности. Математически. Здесь логика ничем подсобить не могла, очевидно, Смит не знал каких-то существенных посылок для правильной интерпретации поведения пришельцев. Впрочем, применение логических посылок человеком в отношении иномирян — на грани оксюморона.
В любом случае, намерение аасхов подготовить замену для Ветрова было дурной вестью. Значит, пресловутая миссия Антона то ли сорвалась, то ли приостановилась. О крайне негативных вариантах Смит старался не думать, но с эксом, видимо, что-то случилось. Не очень хорошее. И данный вывод опирался не только на логику со здравым смыслом, но и на сигналы интуиции, какой по счету точкой её не назови. Пусть Смит в одарённости уступал явным интуитам, типа Ветрова, но кое-что ощущал.
Напрямую спрашивать о судьбе Антона у 'ведьмы' полковник не стал. И не в связи боязнью задать лишний вопрос пришелице. И даже не из-за собственных принципов разумной осторожности и предельной аккуратности, которых он придерживался в общении с иномирянкой. Скорее — по причине внезапно проснувшейся суеверности. Словно полагая, что плохие вести, не будучи озвученными, не воплотятся в реальности.
Вопрос не задан, ответ не получен, и, вроде бы, Ветров в полном порядке. А домыслы к делу не пришьешь. И оставалась надеяться, что в конечном итоге Антон выпутается из передряг, в которые угодил. Если угодил. Полковник вновь пожалел о проявленной тактичности. О том, что не выведал у экса детали миссии. Тогда не пришлось бы строить предположения, основанные на скудных данных. Не гадать на кофейной гуще. И не метаться между потребностью получить информацию и нежеланием интенсивно общаться с аасхарткой. Или аасхинкой? Или как правильно называть представительницу древней цивилизации?
Смит выругался сквозь зубы. Что за чепуха в голову лезет!
По возвращению в офис полковника ждал теплый прием. Точнее — выволочка. Натуральная. Иначе сучившееся назвать было бы неправильно. Терминологически неверно. Поскольку Смита разве что по лицу не били. А в остальном — полный набор. И наорали, и к совести взывали, обзывались почём зря, и бранились для красоты слога. Ненормативной лексики, вообще, было немало. Исключи ее из ситуации, и почти не останется вразумительных фраз. Откровенно говоря, подобных разносов полковник не получал со времен приснопамятной службы в инквизиции Бюро. Последний серьезный нагоняй организовал прежний непосредственный начальник Смита — генерал Токарев, но он тогда был куда спокойнее, экзекуцию провёл отстраненно. И так не орал. Что, пожалуй, для 'демона' — биоискина не удивительно. А сейчас, казалось бы, отцы-командиры отсутствуют, выше главы нового правительства на Лауре никого нет, да и на других планетах — тоже, а отсчитали, словно нашкодившего пятиклассника. И сделали это соратники и, одновременно, подчиненные. Радулеску с Томасом. Бывшего начштаба Седьмой Этанской бригады, конечно, назвать подчиненным можно было с некоторой натяжкой, но, как ни крути, и для него Председатель ВКУ являлся руководителем. Формально и по факту.
И ничего не предвещало. Смита благополучно довезли до офиса в центре, по дороге Вацлав сообщил, что в приёмной его ожидают упомянутые личности. Полковник поднялся на третий этаж, принял доклад секретаря, пригласил соратников в кабинет. И едва дверь закрылась, услышал:
— Райан, вы что себе позволяете?!
— Я такого не ожидал!
— Как так можно?!
— Безобразие!
Заговорили, а скорее — заорали товарищи чуть ли хором, чудесным образом не перебивая друг друга. Полковник и не сразу сообразил, кто что сказал. А дальше началось активное употребление непарламентских идиоматических выражений и неологизмов. Спасибо, что ненормативная лексика звучала в основном применительно к ситуации, а не персонально в отношении Смита. Все-таки авторитет руководителя не позволял соратникам добираться до 'крайних выражений'. Хотя и полковнику досталось эпитетов и ярлыков. Пусть и не самых сочных и красочных. Он оказался и непредусмотрительным, и халатным, и легкомысленным, и безответственным. Заклеймили крепко. Основательно. С душой.
Товарищеский разнос был связан с тем, что Смит пренебрег некоторыми правилами безопасности и отправился на свидание с иномирянкой без соответствующей поддержки. Точнее, встречался с ней один, ведь до края лесной опушки полковника доставил автомобиль с водителем и телохранителем. И подобный расклад совершенно не устроил ни Томаса, ни Радулеску. Они, словно сговорившись, прибыли в городской офис фирмы Смита примерно в одно время и выяснив, что господин Председатель отправился на встречу с 'аборигенкой-колдуньей', устроили катаклизм местного значения. Для разминки взгрели секретариат и охрану. Очевидно, крепче всех досталось Вацлаву, как начальнику охраны. Данный вывод можно было сделать и по его отсутствию. Обычно он мельтешил перед глазами, а тут словно сквозь землю провалился. Не отсвечивал. А теперь взялись и за непосредственного 'виновника торжества'.
И заместитель руководителя КБ, и член ВКУ сочли, что встречу с 'ведьмой' организовали из рук вон плохо. По авторитетному мнению обоих критиков, упомянутые меры безопасности были явно недостаточными. Что чревато непредсказуемыми последствиями. Эксцессами, нападениями, покушениями и прочими безобразиями. Следовало отправиться к опушке с двумя автомобилями сопровождения, а прилегающую территорию, включая лесной массив прочесать, расставить посты, а то и организовать оцепление.
Слабые попытки Смита напомнить о том, что он встречался не с дикаркой-аборигенкой, а с представителем древней могущественной цивилизации, и стандартные 'земные' меры охраны, типа прочесывания и оцепления, в данном контексте неуместны, игнорировались. Полковник полагал, что аасхи вполне способны позаботиться о безопасности персоны, с которой назначена встреча. Более того, какие-то резкие движения охраны, по его мнению, могли быть расценены иномирянами... неверно. И привести к неким осложнениям.
Чего скрывать, по сути, аасхи являлись фактическими хозяевами планеты, а люди на Лауре могли считаться максимум постояльцами. Со всеми вытекающими. И данное положение вещей не являлось секретом для 'критиков'. И Радулеску, и Томас входили в узкий круг лиц, осведомленных об истинном происхождении 'аборигенов' в целом, и Солы — в частности. От того устроенный товарищами перформанс выглядел довольно странно.
О том, что посторонние глаза и уши на встрече с Солой ему были нужны, как тапочки тюленю, полковник и не заикался. От греха.
Наконец Радулеску и Томас выговорились. Выплеснули эмоции. И в дальнейшем, ставшем конструктивном общении полковник выяснил, что у его друзей просто наболело. Нагорело. А тут подвернулся повод, и произошёл выброс. Вопрос о недостаточности мер безопасности, расширении штата телохранителей и увеличении доли официальных мероприятий в работе Председателя ВКУ уже неоднократно поднимался, но до сегодняшнего дня Смит успешно сопротивлялся поползновениям сделать из него откровенно публичного политика. Напялить мундир лидера нации. И тем самым утопить в омуте церемоний, циркуляров и регламентов.
Смит вообще привык находиться в тени. Роль кукловода, управляющего ситуацией из-за кулис, была ему куда ближе игры под светом софитов и под прицелом взглядов. А официоз и публичность воспринимались полковником однозначно негативно. После переворота он всячески уклонялся от большинства официальных мероприятий, в бывшей канцелярии Наместника, его резиденции и других зданиях, экспроприированных ВКУ, старался появляться лишь при крайней необходимости. Предпочитая работать в офисах собственной компании или в космопорте. Там Смит чувствовал себя относительно комфортно.
Вдобавок окончательно превращаться в главного бюрократа планетарного масштаба полковнику не хотелось. Однако альтернативы этому его соратники не видели. Да и сам Смит — тоже. Для укрепления новой власти, помимо исключительно военно-силового и материально-финансового аспектов, требовалось запустить процесс её легитимизации. Правительство должно выглядеть в глазах граждан устойчивым, законным.
Людям нужно адаптироваться к новой власти, привыкнуть, сжиться с ситуацией, чтобы ВКУ, его правопреемники и подчиненные органы воспринимались чем-то само собой разумеющимся. А для этого ничего лучше публичных церемоний и ритуалов историей не придумано. Официальные мероприятия, документы и процедуры волей неволей создают эффект привыкания. И вырабатывают у людей условный рефлекс подчинения. Так что особенного выбора у полковника не было.
Вариант с выдвижением вместо себя на ведущие роли и передний план другой фигуры полковник не рассматривал. Марионетку найти несложно, но толковая вполне может начать собственные интриги, а к никчёмной никто не будет относиться серьёзно. К тому же никчёмная долго не протянет. Да и соратники не поймут и не примут. А о продвижении на авансцену соратников и речи нет. Какие бы тёплые отношения не связывали людей, власть портит. И людей, и отношения.
