В Академии экс первым делом проверил припрятанный в укромном месте комм, предназначенный для экстренной связи с Дианой. Номер был зарегистрирован на 'мертвую душу', никто, кроме Дианы, его не знал, и связывались они крайне редко, но брать аппарат с собой на полевую практику Антон не рискнул. Дабы не подставиться и не подставить. Все же в современном мире любой задействованный хотя бы единожды прибор связи — это след. Не дай бог, номер засветился где, выведай о нем компетентные товарищи, и передвижения Ветрова желающие будут читать, будто раскрытую книгу. И не только 'демоны'. Да и Диану, прихвати Чужие либо их прихвостни экса с левым коммуникатором на руках, на раз-два по номеру вычислили бы. Оно, вроде как, не прихватили пока, ни 'демоны', ни 'прихвостни', но наперед предсказать Антон этого не мог. Видеть отдаленное будущее, подобно Нострадамусу, он таки не умеет. Несмотря на знание-понимание, способности интуита и прочие чувствительно-прогностические таланты.
После двух — трех сеансов связи коммуникатор и номер обычно Антоном менялись. И данный аппарат пора было скидывать и приобретать другой, что экс сделать элементарно не сумел. После инцидента в муниципальном парке и до отъезда в Сандитаун Ветров сидел в Академии, словно в осаде, боялся носа высунуть за охраняемую территорию. И не имел возможности, ни поменять комм и номер, ни передать свежий контакт Диане.
На комме обнаружилось одно сообщение. От понятного адресата. Недельной давности. Короткое, почти образец лаконичности: 'Надо встретиться'. Сообщение не содержало никакого посыла об опасности или срочности — на данный случай у Ветрова с Лурье была предусмотрена целая система кодовых слов и фраз. Ничего тревожного, просто информация о том, что желательно увидеться в ближайшее удобное время. Однако Антон забеспокоился. И не потому, что информация поступила на комм для экстренной связи, экс так называл аппарат лишь в силу... собственной исполнительности. Приказал полковник Смит иметь канал для экстренной связи, и левый коммуникатор стал именоваться аналогично. К тому же на номера предшественников данного аппарата Диана ранее неоднократно отправляла похожие сообщения. Как правило — когда получала задания, материалы или сведения от полковника или Буша. Ничего экстренного, из ряда вон или настораживающего. А что-то внутри дрогнуло. Сердце екнуло. И чуйка захандрила. Едва заметно, без похолодания в потрохах, на грани, с позволения сказать, ощутимости.
Пришлось давить в себе внезапно возникшее желание все бросить и срочно бежать на поиски Дианы. Спасать, выручать, вызволять. С трудом подавил. Убедив себя, что дергаться не стоит. Мало того, что суетой можно привлечь внимание... кого не нужно, так и академическое начальство не одобрит подобные выходки — появиться на территории, и тут же слинять куда-то без доклада. Тем более что срочности сообщение недельной давности не предполагает. Если должно было случиться что-то связанное с этим коротким сообщением — оно уже случилось.
Логичные доводы подействовали. Антон взял себя в руки и, хотя сердце ныло, не стал суетиться. Отправил ответное сообщение. Почти столь же лаконичное: 'Принято. Послезавтра на прежнем месте в обычное время'. Привел себя в порядок, помылся и переоделся, а затем доложился о прибытии куратору. И сразу же предварительно изложил результаты полевой практики. При этом не забыв слегка скорректировать сроки выполнения задания, причины раннего отбытия и выбор извилистого маршрута для возвращения. Объяснив последнее обстоятельство желанием потренировать в полевых условиях свое умение уходить от преследования, сбрасывать 'хвост'.
Объяснение было натянутым, на грани бреда — подобного практического задания эксу не давали, а какой идиот станет эдаким мазохизмом заниматься на 'полевке' по доброй воле? Разве что упоротый ботаник, помешанный на будущей службе. Которым курсант группы 'Три-бета' Антон Ветров однозначно не являлся. Психологический профиль не тот, в чем мог убедиться любой желающий с соответствующим допуском, заглянув в личное дело курсанта. А куратор группы 'Три-бета', и по совместительству — полевой практики Антона, штаб-майор Бертольд в личное дело экса несомненно заглядывал. И не единожды. По-другому этот педант поступить просто не мог. Не за красивые же глаза штаб-майор получил свое о многом говорящее прозвище — Бот.
Впрочем, по поводу данных нестыковок экс не беспокоился. Для Бертольда и прочих вероятных проверяльщиков картина выглядела более чем понятно. И привычно. Да, курсант, безусловно, наплел с три короба касательно причины выбора кружного маршрута для возвращения. Никакие навыки и умения скрываться от слежки не испытывались. Версия для отвода глаз. Для официального протокола. А на самом деле незатейливая ложь призвана прикрыть стандартные курсантские примочки: загул, кутеж, пьянство и, как говорили в старинной комедии двадцатого века, излишества разные нехорошие.
Что может быть естественнее для курсанта-старшекурсника, чем желание оттянуться напоследок перед очередным учебным триместром? Коль представилась шикарная возможность. Для нормального курсанта, ясен пень, а не для повернутых на учебе индивидов, коих в прежние эпохи кликали зубрилами и ботаниками засушенными, а ныне незатейливо именуют дятлами. За то, что неустанно долбят дерево науки. Как уже упоминалось, записывать Ветрова в упоротые ботаники у куратора и другие осведомленных интересующихся основания отсутствовали. И версия с загулом была вполне удобоваримой. Тем более что при необходимости она легко проверялась. В барах Ветров зависал? Зависал. Доступных дамочек снимал? Снимал. В 'номерах' со миледями ночевал? Ночевал. А кувыркался ли Ветров с ними в постели, голыми на закорках катал или псалмы пел — тут уже дело десятое. Мало ли у кого какие перверсии. Да и не станет ни куратор, ни гипотетические проверяльщики так глубоко копать — проституток детально опрашивать на предмет, чем именно в номере занимались.
'Фактически' или, если желаете, фактологически, имел место загул курсанта. И точка. В принципе, залет, но мелкий. Ведь Ветров, по сути, использовал личное время. Практическое задание он уже успешно выполнил. Досрочно выполнил. И имел право в любой момент завершить 'полевку' и вернуться в Риверсайд. А там после защиты практики отдыхать. До начала следующего учебного цикла. Правда, пьянствовать в Академии режим не позволял, а в городе слишком отвязно 'расслабляться' курсанты не рисковали. Но и здесь проверяющим придраться было к Антону сложно. Пил по маршруту следования, был грех, с проститутками отметился, но не буянил, не дебоширил, столы не ломал, морды посетителям не утюжил. Драка с патрульными в припортовом районе Акваполиса — не в счет, дело не в баре происходило. И до того случая вряд ли дознаются. То есть, вел себя Антон тихо и неприметно. Вообще, можно сказать, вживался в роль. Если и повод для дисциплинарных санкций, то для незначительных. В виде строгого устного внушения.
Что и случилось. Бот 'уловку' раскусил. Спустя пару часов после предварительного доклада о результатах полевки, вызвал экса и устроил разнос в собственном неподражаемом стиле. Сиречь продолжительный монотонный гундеж на тему недопустимости пьянок. Около часа вещал о том, как следует вести себя курсанту Академии, дабы не уронить честь мундира, не запятнать ее же, оправдать высокое доверие начальства, государства и налогоплательщиков и бла-бла-бла.
То ли что-то проверил оперативно, запросил информацию по маршруту следования Антона, то ли тупо в профилактических целях мозги прополоскал. По известному принципу: все вы, сволочи-курсанты, одним миром мазаны. На словах мысли исключительно об учебе, а в действительности так и норовите под видом выполнения задания каким-нибудь непотребством заняться. В частности, напиться, покурить дрянь наркотическую, девок распутных оприходовать и кураторов обмануть. Но кураторы не пальцем деланы, вас насквозь видят.
Второй вариант выглядел более реалистично. Что ни говори, но за столь короткое время организовать и провести толком проверку по маршруту архисложно. Даже с учетом современных средств связи и возможностей Бюро. Да и возможности Бюро — понятие растяжимое. Одно дело — работа по заданию оперативного сотрудника или, тем паче, руководства БФБ, где и рвение проявить не грех, а другое — исполнение невнятного запроса преподавателя из конторской Академии. Вряд ли лбы расшибать от усердия по такому запросу будут. Будь Бертольд хоть трижды штаб-майор и четырежды куратор учебной группы. Для служак, преподаватель, он и на Ньюланде — преподаватель. Не занюханная штафирка из гражданских, естественно, и не высоколобый научник, однако и не вполне настоящий конторский. Послать в далекие неоткрытые края не пошлют, но не более. И за два часа горы не свернут. То бишь, похоже, Бертольд Антона, используя специфический архаизм древних времен, спрофилактировал.
Алгоритм несложный. Бот эмпирически определил, что кое-где в докладе курсант пургу гонит, особенно — по части тренировок в полевых условиях умения уходить от преследования. А поскольку штаб-майор человек опытный, знает, что правдоподобными, но сомнительными россказнями курсанты традиционно прикрывают собственные грешки и косяки, то реакция в виде промывки мозгов была предсказуемой. Удивляла лишь двухчасовая отсрочка, но ее можно списать на 'позднее зажигание' куратора. Или занятость — допустим, у Бертольда какое-то важное мероприятие намечалось, из-за которого вволю оторваться на бедных ушах и мозгах Ветрова не получалось. Ну, не мог же Бот по причине нехватки времени провести сокращенную экзекуцию — полумеры не в традиции штаб-майора.
А тут куратор оторвался. По полной программе. Все уши прожужжал. И отпустил Антона только тогда, когда тот уже начал плохо соображать, о чем идет речь. Не в целом, тут все было предельно ясно: курсант Ветров — потенциальный алкоголик, наркоман, сексуально распущенный тип и редкостная неблагодарная скотина. Его, видите ли, учат, кормят, поят, одевают, а он не ценит. Страна доверила ему охрану интересов, а он на казенные деньги гулеванит, мерзавец. Антон перестал понимать конкретные претензии. Едва ли не обвинения. То ли он казнокрад, то ли развратник, то ли пьяница, то ли нарушитель правовых и моральных норм широкого профиля.
Бот еще и периодически вопросами неожиданными взбадривал. Типа: 'Вы меня слушаете, или нет?'. Или: 'Что скажете в свое оправдание, курсант?'. Ответов на них не требовалось, но изобразить внимание, преданно выпучить глаза и проблеять нечто неопределенно-виноватое было необходимо. Что дополнительно напрягало. Антон едва не вспотел, появилось до боли знакомое ощущение, что в голову напихали ваты. И поневоле вспомнились душеспасительные беседы с милейшим военным психологом капитаном Джонсон, чтоб ей икалось подольше. Вроде бы, совершенно разные люди, а эффект от общения одинаков.
К счастью, Бот угомонился. И отпустил Ветрова восвояси. Напоследок, наверное, чтобы смягчить эффект от изнасилования мозга, соизволив добавить толику конструктива. Уведомив Ветрова о том, что защита практики для первого потока прибывших с 'полевки' назначена на послезавтра.
Следующие сутки были отмечены нервотрепкой. И не по причине предстоящей защиты — традиционная академическая страшилка об отчислении по итогам неудачной 'полевки' ныне его мало волновала. К тому же доклад о результатах полевой практики Ветров набросал и закодировал заблаговременно, еще в Риверсайде, осталось расшифровать и распечатать. И в успешной практически защите не сомневался. Практически — во всех смыслах слова.
Беспокойство же было связано с Дианой — сообщение недельной давности слишком сильно взбудоражило психику. Не то, чтобы Антон не находил себе места, метался из угла в угол львом в клетке. Отнюдь. Ветров большую часть дня провалялся в боксе на кровати. Однако не мог заснуть и периодически ловил себя на том, что слишком крепко сжимает челюсти, чуть ли не до зубовного скрипа. Или скрежета. И зубовный скрип-скрежет совпадал по времени с мыслями о Диане.
Казалось бы, причины себе нервы мотать отсутствуют. Обычное сообщение, никаких намеков на неприятности. А подтверждения тому, что получен его ответ, не требовалось. Ни Диана, ни Антон старались не злоупотреблять сообщениями. И других данных о том, что с девушкой случилась беда, нет. Ни объективных, ни субъективных — знание-понимание помалкивало. И сопутствующие факторы на психику не давят — 'запах опасности' не усиливается, дар авурха с чуйкой характерных сигналов не подают. Значит, 'демоны' вплотную не подобрались пока. Ан нет. Беспокойство давило на сердце. А некие невнятные предчувствия грызли печенку. Поэтому защиты полевой практики Антон не боялся, а, напротив, ждал. Даже жаждал, словно моряк высадки на берег после полугодичного рейса. Едва ли не с вожделением. Ведь после защиты можно сорваться в город и отыскать Диану. И покончить с этим муторным беспокойством, предчувствиями и неопределенностью. Там психику могут начать терзать иные демоны, точнее — 'демоны', но то уже другая история.
Отстрелялся перед комиссией Антон одним из первых. Доклад изложил четко. На вопросы ответил тоже бодро. Никто из пятерки входящих в комиссию преподавателей шибко не придирался. Если не считать Бота. Куратор провокационными вопросами кровушки попил изрядно. Особенно усердно пытал об обстоятельствах вербовки агента — того самого Билли Отвертки, то бишь помощника начальника склада Уильяма Виктора Дженаро.
Штаб-майор едва эксу плешь не проел — все интересовался, почему именно Отвертку Антон выбрал для вербовки, причины уверенности в ее успехе, как собирается использовать его в дальнейшем. И прочая, и прочая. С учетом того, что Ветров умолчал об организованном на него покушении — инциденте с роботом погрузчиком, задача отбояриться от наседавшего штаб-майора и не проколоться была не такой и легкой. Тут чуйка и знание-понимание мало чем подсобить могли — язык и мысли работают быстрее, чем экстраспособности. А слово — не воробей, вылетит, не поймаешь. И пока интуиция или дар авурха предупредить успеют, язык уже многократно предаст. Если не думать, естественно. И, отвечая на въедливые вопросы куратора, Антон напряженно думал, каждое слово контролировал.
А скрыл факт покушения Антон по элементарным меркантильным причинам. Посягательство на жизнь курсанта Бюро — серьезное преступление, не жалкая кражонка с заводского склада, пусть и боеприпасов. Узнай комиссия о столь тяжком проступке завербованного агента, последствия стали бы непредсказуемыми. Тут бюрократическая машина вполне могла проехаться по интересам курсанта, куратора и преподавателей. Дали бы делу ход, отправили Отвертку на каторгу, и лишился бы Ветров перспективного личного агента и бонусов в виде успешной вербовки.
Однако отбрехаться от нападок Бертольда и не проколоться получилось. Антон успешно защитил 'полевку'. Хотя вышел из аудитории распаренный и взмыленный, словно бежал пятикилометровый кросс по пересеченной местности. Взмыленный, но удовлетворенный. Комиссия мало того, что полевую практику зачла с высокой оценкой, но вдобавок рекомендовала последующее обучение курсанта Ветрова с углубленными занятиями сразу по двум направлениям — следственному и агентурному. Что тяжело, но почетно.
