Так что никакого резона нарываться на потасовку с Карлом у Игги не было. Однако он явно это делал.
Неожиданно мелькнула мысль о том, том, что Игги сорвался из-за скуки. Последнее время Тони, погруженный в собственные проблемы, с товарищем беседовал меньше прежнего. Попытки ускорить возращение памяти — упражнения, медитации — не способствовали активизации общения. Поначалу Игнациус участвовал в процессе, что-то советовал, пытался помочь, но вскоре стал мешать. И два дня назад Тони попросил его отстать.
Вот Игги и направил собственный энтузиазм в иное русло. Эта простая мысль была похожа на озарение.
К сожалению, времени на анализ собственных мыслей не было. Стоило попытаться погасить конфликт. Что Тони и попробовал сделать. Он тронул рукой плечо Игги и сказал:
— Ребята, давайте...
Едва Тони открыл рот, его посетило новое озарение — потасовки не избежать. Гасить конфликт поздно. Что мгновенно и подтвердилось. Тони завершить фразу не дали. Угорь выскочил из-за спины Карла и стукнул Игнациуса кулаком в лицо. В район зубов. Очевидно, не очень сильно; голова еле заметно дёрнулась. Ответный ход со стороны Игги последовал незамедлительно, пусть и не совсем по адресу. От роскошного правого бокового тощий негр, полностью оправдывая своё прозвище, сумел увернуться. И, вместо челюсти Угря, кулак Игги угодил в грудь 'баскетболисту'. Что, впрочем, не произвело на атлета никакого впечатления. Здоровяк не дрогнул. Более того, не моргнул и бровью не повел. Словно ему не кулаком в грудь заехали, а кончиком пальца легонько прикоснулись. Нежно, любя. Единственной зримой реакцией Карла было немного озадаченное:
— Ты чего?
Тони машинально потянул Игнациуса за плечо, старясь вытащить из сектора 'обстрела тяжелой артиллерии', то есть из-под кулаков Карла. Не преуспел. Да не особо и старался. Усердствовать не позволяло то самое периодически накатывающее состояние озарения, которое порождало некое понимание: драка только началась, разнять соперников не удастся.
Подтверждая это, проявил активность третий приятель здоровяка — парень тоже, надо признать, не мелкий. Не очень рослый, но массивный, с рельефной мускулатурой. Квадратоподобный качок. Или прямоугольноподобный. Он протиснулся сбоку, схватил Тони за руку и попытался угостить прямым в голову. Почти без размаха. Будто хотел стукнуть не сильно, но обидно. Тони автоматически блокировал удар второй рукой и лягнул неприятеля в пузо. Если данную часть тела нападавшего, отнюдь не выпирающую и украшенную кубиками, позволительно так называть. Пнул в нижнюю часть корпуса. С небольшой амплитудой, но от души. На зависть лошадям, кенгуру и прочим лягающимся зверушкам.
Вероятно, Тони попал не совсем в живот, так как квадратного персонажа не только отнесло на пару метров, но и основательно скрючило. И, судя по позе, из потасовки качок выбыл надолго. С учётом того, что любая повышенная активность в бараке никогда не продолжалась более полуминуты, — окончательно и бесповоротно. В скоротечный промежуток схватки с невысоким качком Тони упустил из вида Игнациуса и не видел, что с ним случилось, но, очевидно, ничего хорошего. Обмякший товарищ повис то ли на поперечной балке настила, то ли на руке Карла, и здоровяк, основательно размахнувшись, готовился приголубить Игги. Оплеухой или полноценным ударом кулаком — Тони понять не сумел.
Идея о самоубийственной попытке влезть между Карлом и Игги, чтобы воспрепятствовать расправе над товарищем, умерла, едва родившись. Да и не успевал Тони ни при каких раскладах стать прослойкой между дерущимися. Помимо прочего мешал Угорь, переключившийся на нового оппонента и вознамерившийся повторить трюк с зуботычиной. Верткий пленник налетел и нанёс удар очень быстро, словно включив ускоренную передачу. Тони среагировать толком не смог, лишь голову чуть в сторону убрал. И удивился — сколь стремительно двигается этот человек. Правда, бил он не сильно. Чего скрывать: откровенно слабовато. Даже принимая во внимание уклонение Тони, в связи с чем удар превратился в скользящий. Шлепок — не более. Не болезненный, но раздражающий.
Угорь наскочил вновь и нанёс второй удар. И попал. Точно также: не больно, но обидно. Тони ответил с правой, но противник увернулся. Попытался достать его по корпусу — с аналогичным успехом. Угорь уходил, отклонялся, отпрыгивал, а затем жалил быстрыми короткими джебами. Не опасными для организма, но вредными для самооценки Тони. Губу неприятель ему уже разбил, бровь рассёк, под глазом саднило — наверняка там синяк образуется.
Что странно и удивительно: голова работала ясно. Мысли были чёткими. Тони никогда еще после 'пробуждения' из состояния полуовоща подобного не испытывал. Например, Тони понимал, что при подобном рисунке потасовки, ничего, кроме урона своему достоинству, не поиметь. Впрочем, как и ничего сверх того. Про жизнь речи нет, здоровье страдает тоже относительно. В отличие от эго. А ущерб чувству собственного величия не грех и перетерпеть. Совладать с Угрём можно, но тогда на авансцене окажется Карл, что сулит плохие перспективы. Именно по части вреда жизни и достоинству. Вон, Игги, после пары оплеух скис окончательно, и, если бы не поддержка — в прямом смысле слова — противника, давно бы перетёк в горизонтальное положение. А факт пребывания в нокауте фиксировать нужно уже сейчас. Тони в том не сомневался ни на йоту. Причём не только в силу просмотра картины избиения товарища собственными глазами — на заднем фоне 'танцев с Угрём', но и в связи с очередным озарением, дарующим ответы на многие вопросы. Заданные и незаданные.
Вместе с тем, безнаказанные наскоки и удары Угря действовали на нервы. Бесили. Пару раз не сдерживался и пытался ответить по-серьёзному, но не преуспел. Наверное, к счастью. После второй попытки Тони ушёл в оборону, прекратив потуги достать противника, лишь отбиваясь, совершая уклонения и ставя блоки. Зачастую — напрасные. И в этот момент к ясности сознания — на грани озарения — добавилось спокойствие. Изумительное спокойствие. Эмоции перестали мешать мыслям, потухли, залитыми водой углями.
Возникла некая отчужденность. Будто Тони смотрел на себя со стороны. И являлся наблюдателем, а не участником действа. Он подспудно оценил необычность обстановки. Её несоответствие ситуации. Ведь драка велась не в тишине, конечно, но в атмосфере приглушенности. Никаких выкриков, воплей, громогласных оскорблений, ругань исключительно сквозь зубы. Отхвативший копытом по нижней части туловища боец, и тот не орал. И не выл. Разве что — подскуливал, коль позволительны подобные неологизмы.
Пикантности придавало и отсутствие заинтересованной и не очень публики. Зеваки-болельщики вокруг не собирались, дерущихся не подбадривали, как обычно происходит в 'нормальной среде'. Здесь среда была ненормальной. Со спецификой лагеря для военнопленных, включающей в себя ожидаемый удар парализаторов. И тут вместо того, чтобы собраться в круг и возрадоваться развлечению, народ, наоборот, быстренько расползся по настилам и прикинулся ветошью. Стараясь не маячить, да и, вообще, лишний раз не шевелиться. Дабы не угодить под раздачу. Точнее — не угодить под нее было фактически невозможно. Всем достанется. Люди старались скорее не попасть в эпицентр раздачи. Отделаться меньшими потерями по части болевых ощущений и последствий для организмов.
Очередное озарение Тони уже не удивило. Он ощутил, что пресловутая раздача вот-вот случится. В ближайшие мгновения. Что программа отследила нарушение дисциплины, оценила ситуацию, по вживленным чипам отсортировала нарушителей и получила санкцию на применение карательного протокола. От предвкушения заныли уши. И то, что под ними.
Одновременно вернулись эмоции. В прямом смысле, то есть — одномоментно. Обрушились шквалом. Волной. Острыми сосульками с крыши отстраненности. И от желания врезать надоевшему Угрю по морде зачесались кости внутри пальцев рук. Тони понимал, что до сработки парализатора ничего сделать противнику не успеет, но всё равно попытался ударить. И не кулаком, а ногой. Благо, упражнение с ляганием было апробировано секунды назад и стало успешным. Тони дернулся навстречу вертлявому оппоненту... и вдруг почувствовал себя попавшим в варенье комаром. Воздух сделался вязким, похожим на сироп.
Возникла мысль о том, что это ударили излучатели, и так ощущается первоначальное воздействие, но сразу же испарилась. Работу парализаторов Тони не раз испытал на собственной шкуре. Точнее — на нервной системе. И прежде никогда воздух вязким не становился. После удара в глазах быстро темнело, а затем сознание отключалось. Да что сравнивать, Тони ранее и отследить момент применения излучателей особо не успевал, сразу по мозгам, и в аут. О том, чтобы обдумывать, сработал ли парализатор, и речи быть не могло. А сейчас мир, почудилось, замедлился.
Нет, реально замедлился. Если Тони двигался, пусть и с огромным трудом, то Угорь и другие участники потасовки застыли. Статуями. Памятниками. Располагай Тони минуткой на неоднозначные сравнения, он бы сказал, что попал в иной скоростной режим времени.
Движения в 'сиропе времени' давались тяжело, но спровоцированная вспышкой эмоций попытка достать соперника удалась. Тони сподобился в один шаг сократить дистанцию и пнул Угря. Не глядя. Можно было бы сказать: 'как футбольный мяч', но подошвой ноги удары в соккере не наносят. Попасть туда же, куда угостил низкорослого качка, не удалось. То ли Угорь занимал грамотную позицию, то ли в 'сиропе' ударить акцентировано было сложно, но почти кенгуриный пинок пришёлся в руки и пресс оппонента. И ощущения от соприкосновения показались странными. Будто тазик с желейным десертом лягнул.
Проблему с прицельным попаданием компенсировала сила приложения. Весомо и зримо. Противник сгруппировался и отлетел в сторону. В нужную сторону. Настолько удачно, что врезался в Карла, добивающего Игнациуса. И явно помешал завершению расправы. Впрочем, порадоваться за товарища Тони не успел.
Зачесались зрачки в 'предвкушении' удара парализатора, временной сироп исчез, скорость движений вернулась к прежним значениям. А затем мир затопила темная пустота.
Сначала в бескрайнем ничто появилась мысль. Зародыш мысли. Обрывок образа, фрагмент картинки. Неясный, смутный. Окруженный туманом незнания. Затем туман стал истончаться, редеть. Образ обрел форму, наполнился содержанием, сменился другим, третьим, четвертым, пятым. Образы завертелись калейдоскопом, заполняя темную пустоту. И она пропиталась светом. Пока еще слабым, но ощутимым. Появились мысли. По обыкновению — в виде вопросов. Самых примитивных.
Что?
Кто?
Где?
Когда?
Полноценных ответов не было, но постепенно в сознании всплывали обрывки воспоминаний, помогающих складывать мозаику. Астероид, лагерь военнопленных, Игнациус, работа в штольне, конфликт, драка с заключенными, удар излучателя. И еще имя — Тони, от которого повеяло чем-то привычным, но не совсем правильным, незавершенным.
Почему-то не ощущалось тело. Ни боли, ни давления, ни прикосновения. Будто не просто отключилось осязание, а тело отсоединили от мозга. А мозг работал. Мысли возникали, роились, исчезали и вновь прорастали. Их первородная хаотичность уменьшилась, они приобретали стройность и последовательность. Воспоминания становились чётче и полнее. До определенного предела.
Мысль о том, что можно вспомнить о потере памяти вызвала первую эмоцию — нечто похожее на внутренний смех. А затем пришёл страх.
Что случилось?
Последнее, что осталось в сознании — драка перед ударом излучателя. Неужели парализующее воздействие не завершилось? Страх принялся перековываться в панику. Ведь прежде с Тони такого не происходило. Его память хорошей или даже нормальной назвать сложно, но три факта применения излучателя не забылись. И каждый раз, пережив удар, Тони просто приходил в себя после обморока. Открывал глаза, поднимался, потирал пострадавшие части тела. Испытывал боль, дискомфорт. Отсутствия ощущений никогда не было. А тут словно тело украли.
Как теперь жить без него?
Паника достигла пика в тот момент, когда Тони почувствовал, что у него есть веки. А еще губы. И попробовал ими пошевелить. С веками не срослось, а губы, кажется, чуть сжались. Пришла довольно логичная мысль о том, что воздействие парализующего излучения проходит, и паника понемногу улеглась.
Через некоторое время (то ли пару минут, то ли десяток веков, причём показалось верным последнее) отсутствия тела Тони уже не ощущал. Напротив, порадовался тому, что оно болит. Во многих местах. Почувствовал прикосновение спины, затылка, рук, ног к поверхности. Ощутил давление на запястья и голени. Сумел прикоснуться языком к нёбу, а затем — открыть глаза. С трудом, но сподобился. А еще понял, что мёрзнет.
Вокруг царил традиционный для лагеря полумрак. Первое мгновение Тони решил, что он очнулся на привычном настиле в камере, но затем разглядел, что над головой не грязно-серая поверхность полки, а потолок с осветительными панелями. В настоящее время — не горящими. Пошевелиться или, тем более, развернуться не получалось. Тело не слушалось. Максимум, что мог делать Тони — двигать глазными яблоками. Не считая век и губ.
Увидеть, что находится в направлении ног и темени, не удалось. По понятным причинам — обзор отсутствовал. Видно было, что из одежды на теле имеется только нижнее белье. То ли шорты, то ли трусы. А вот скосить глаза вправо и влево получилось. И разглядеть, что находится по бокам. Там располагались то ли настилы, то ли кушетки с лежащими на них людьми. В поле зрения попадали по три кушетки с каждой стороны. На одной их них, как показалось Тони, он увидел знакомого — соперника по драке. Прямоугольноподобного качка, который пострадал от лягания в нижнюю часть туловища. Рассмотреть лицо было невозможно, но, судя по комплекции, рядом лежал именно он. Перепутать трудно. К тому же, элементарная логика подсказывала, что едва ли участников драки развозили по разным помещениям.
Другой вопрос — что это за помещение? Точно не привычный и знакомый барак, несмотря на схожесть освещения и утилитарность обстановки. Да и здесь явно прохладнее, чем в 'камере'. Пар при дыхании изо рта не шёл, но стылая река разливалась по венам. И едва ли эти ощущения следовало списывать на последствия отходняка от парализации. Помещение, чудилось, пропитано холодом. Интерьер тоже был незнаком. Подобного на астероиде не припоминалось. Лагерь военнопленных — не курортная зона, естественно, но с фиксаторами на запястьях и голенях лежащих людей Тони здесь ни разу не сталкивался. А сейчас у ближайших соседей на конечностях он вполне чётко разглядел то ли пластиковые, то ли металлические держатели. С одной стороны, повод для оптимизма — заключенных лишают подвижности и возможности сопротивляться, значит, парализация должна пройти. С другой — симптомы пугающие. Зачем-то ведь заключенных зафиксировали. Явно не для того, чтобы с ложечки кормить или развлекательной программой веселить.
А если они попали в легендарный блок 'Джи'? Где закоренелых штрафников, по рассказам, на органы разбирают и для негуманных экспериментов используют.
