Тони стало понятно, почему с ним Игги возится. Как рассказал товарищ, несколько дней назад у него произошла ссора с двумя другими соседями, и примирения пока не случилось. Выбор, по сути, у нового друга был небогатым: опекай, пребывающего в состоянии едва ли не овоща Тони, в надежде на улучшение состояния, собачься с неприятелями, рискуя нарваться на очередной болевой удар, а может, и оглушение, или сам с собой веди беседы. Игги предпочёл первый вариант.
Наверняка какие-то представители администрации 'лагеря' на астероиде присутствовали непосредственно. Иначе функционирование учреждения было бы неэффективным. Начиная от наблюдения и времени реагирования и заканчивая дороговизной размещения администрации вдали от места заключения пленных. Зачем представителям Поднебесной сложности, например, с организацией связи в космосе? Просто представители администрации предпочитали не показываться на глаза 'подопечным'.
Вводный инструктаж проводился дистанционно, раздача пайков проводилась автоматически — согласно вживленным чипам, звуковые оповещения и информационные сообщения на световых экранах и табло также не требовали личного присутствия кого-либо из тюремного начальства. Даже перевод злостных нарушителей в блок 'Джи' производился максимально скрытно. Всех обитателей конкретного барака глушили, нарушителя изымали. Как именно — неизвестно. Может, надзиратели приходили и бедолагу на носилках утаскивали, а может, робототехника в процессе участвовала. Хотя относительно применения робототехники, Игги сомневался, по его утверждению это было бы слишком дорого.
Сосед говорил, что граждане Поднебесной деньги считать умеют и точно не станут сорить ими в лагере военнопленных, пусть он и заточен под горнодобывающую деятельность. И в данном вопросе Тони доверял товарищу, тот был гораздо опытнее и, что немаловажно, памяти не терял. Плюс Инациус, по его собственному заявлению, некогда учился на финансовом факультете, что добавляло авторитетности мнению соседа. Правда, впечатление портила оговорка о том, его из университета выгнали со второго курса, но это мало что меняла. Исключили-то Игги не за неуспеваемость, а за непристойное поведение. Хотя в чём конкретно состоял его проступок, товарищ поведать отказался. Видимо, такое, о чём и в лагере военнопленных травить байки не с руки.
Можно было отмахнуться от авторитетного мнения соседа, но, помимо прочего, имелось некое невнятное ощущение, что Игги прав. Несмотря на повальную автоматизацию многих процессов труда и жизнедеятельности на астероиде. Настолько обширную, что вызывал удивление факт столь неэффективного использования пленных. Включая оснащение примитивнейшими средствами производства.
Зачем использовать ручной труд, простейшие контейнеры, по сути, вагонетки, там где уже имеются автоматические приёмники и проходческие комбайны с дистанционным управлением? Не легче ли и дешевле сделать всю производственную цепочку, точнее — горнодобывающую, полностью автоматизированной? Исключить участие человека, тем более, когда речь идет о военнопленных? Данные сомнения посетили даже ущербный мозг Тони, о чём он не преминул спросить нового товарища. Чего греха таить, единственного, об иных — старых — товарищах память стыдливо умалчивала.
Оказалось, не дешевле. Легче или нет, Игги сказать не мог, но категорически наставал на том, что затраты на содержание военнопленных имперские чиновники стараются минимизировать. И вовлечение заключенных в добычу руды имеет целью снижение этих трат. Не до уровня самоокупаемости, но какие-то деньги администрация лагеря на труде бывших солдат и офицеров Федерации экономила. Точнее — рядового и унтер-офицерского состава. Со слов соседа, все с кем он общался здесь, имели звания от рядового до мастер-сержанта. Ни одного капитана или лейтенанта Игги в лагере не встречал. А званием недавно очухавшегося товарища вполне обоснованно интересоваться не стал.
А между тем Тони прислушался к себе. В недрах сознания копошилось нечто, не воспоминание даже, а его тень. Казалось, что он когда-то был офицером. Или кем-то подобным. По крайней мере, отклик в глубинах памяти возник. Слабый. Похожий на угасающее, обрывающееся эхо. Когда не разобрать ничего конкретного, лишь слышен невнятный звук. И отклик скорее не на слово 'офицер', а на 'лейтенант'. И больше ничего. Дальше пустота. Не сосущая, не зовущая. Обычная. Серая. Мглистая.
Выяснилась и причина ссоры нового товарища с другими соседями. Точнее, не причина, а глубинный мотив. Камнем преткновения оказалась какая-то несерьезная оговорка, но корнем противоречия явился расовый вопрос. Большинство военнопленных в 'бараке' являлись чернокожими. Тони не сразу обнаружил данный факт. В полутемном помещении цвет кожи людей, особенно тех, что размещались у дальней стены, особо не разглядишь. Да и наблюдательность вкупе с аналитическими способностями пока явно были не на высоте. Глупо отрицать, что дело не в одной потере памяти — мозг работал не на полной мощности. И некоторую заторможенность также сложно не заметить. Только после того как новый товарищ пару раз процедил сквозь зубы ругательства про черномазых, Тони обратил внимание на цвет кожи людей поблизости. Негроиды и мулаты. А Игги, равно как и его подопечный, были намного светлее соседей.
С трудом восстановив картинку пути по тоннелям, Тони вспомнил, что среди встреченных обитателей других камер — бараков попадались люди европейского типа. Это словосочетание вызывало странные ассоциации. Тони честно попробовал в них разобраться, но не сумел извлечь что-то четкое, полезное, информативное. Кроме того, показалось, что ранее с издержками расовых отличий ему сталкиваться не приходилось. Если верить рассказу Игнациуса такая проблема в Федерации остро не стояла.
Так сложилось, что изначально космическая экспансия земных государств развивалась с учетом их цивилизационных, этнических и религиозных особенностей. Мигранты из Европы и Северной Америки заселяли сектора, ставшие впоследствии Федерацией. А большая часть выходцев из Африки влилась в Халифат и страны Свободных миров. Справедливости ради, часть их осталась на Земле, кое-кто оказался на Ньюланде, встречались они и в других системах. На протяжении веков смешение национальностей пусть и не привело к образованию монорасового государства, но европеиды в Федерации преобладали в значительной степени.
Игги и Тони просто 'повезло' — у них в камере размещались уроженцы Нельсона — единственной планеты Федерации, где компактно проживало чернокожее население. К этнической розни добавились далеко не самые миролюбивые характеры соседей по 'бараку', и в итоге возникло до сих пор не погасшее противостоянием. Что скрывать, будь у пленников больше свободы, что-нибудь посерьезнее кулаков и зубов и карайся нарушения дисциплины чуть мягче — дело закончилось бы кровопролитием. Непременно. С учётом чудовищного численного превосходства выходцев с Нельсона — явно не в пользу Игнациуса. Хотя дело касалось не только его. Обстановка в камере — бараке в целом была далеко не библиотечной. Несмотря на расовую идентичность и землячество, многие заключённые друг на друга смотрели не очень недружелюбно. И 'косо' — в данном случае слабоватый термин. Не говоря уже об отношении к этнически неблизким Тони с Игги. И только страх перед репрессиями администрации сдерживал военнопленных от масштабных конфликтов. Испытывать на себе действия излучателей, корчась в болевом шоке или получать предупреждения, отмечая дорогу в пугающий неизвестностью блок 'Джи', народ не рвался.
Хотя периодически конфликты случались, и провинившихся наказывали. Вместе с тем, мелкие стычки серьезно напряжение не сбрасывали, негатив копился. И мог выплеснуться в массовой потасовке. Однако пока условно мирное сосуществование военнопленных в бараке продолжалось.
Дни потянулись чередой. Длинной, вязкой, нескончаемой. Похожие один на другой больше, чем братья-близнецы. Подъем, оправка, путь в 'раздевалку', облачение в защитные костюмы, переход в шлюз, работа в 'штольне', возвращение в 'барак', принятие пищи, оправка, мойка, отбой. Незамысловатая программа. И каждые сутки — вновь по кругу. Отличия состояли лишь в темах бесед с новым товарищем и в том, выполнялась ли норма выработки. Досуг наполнялся разговорами. Других занятий и развлечений не было. Если не считать редкие конфликты и нарушения дисциплины, подавляемые администрацией. К счастью, Тони с норму закрывал постоянно, в ссорах не участвовал, в связи с чем за подобными историями наблюдал со стороны. От дефицита общения он не страдал — языком Игги работал практически безостановочно. Оставляя за скобками время, когда они работали в защитных костюмах. А вот чего ощутимо не хватало — элементарной еды.
Пищевые брикеты были высококалорийными, но вдавались раз в сутки. По одному — на нос. Соблюдая буквальную точность — на рот. Вероятно, функции восполнения энергии и поддержания жизнедеятельности организмов такой своеобразный рацион выполнял успешно, поскольку от голода в лагере, вроде бы, никто не умирал, но вкусовые качества брикетов оставляли желать лучшего. Мягко говоря. Не подошва сапога, конечно, но что-то уже близкое. К тому же ощущение сытости после поедания брикета приходило очень быстро. Кушать Тони хотелось постоянно. Нет, не кушать — жрать.
Иных поводов для радости было маловато.
Память не возвращалась, хоть тресни. Правда, менялось восприятие. Мировосприятие. Тони словно всплывал на поверхность со дна глубокого водоёма. Окружающее становилось... реалистичнее, резче, ярче. Мир наполнялся красками, звуками, ощущениями. Казалось, еще часок-другой, возможно, сутки, и плотина забытья, подтачиваемая жвалами времени, рухнет. И на сознание обрушится лавина воспоминаний. Туман рассеется.
Однако дни сплетались в декады, а прорыва не происходило. Несмотря на то, что Тони пытался ускорить это событие. И чего только не пробовал. Тёр виски, чесал макушку, массировал затылок, медитировал, расслаблялся, концентрировался, напрягал извилины в потугах забраться поглубже в недра сознания. Даже просил Игги выступить в роли гипнотизёра, пусть такая затея была изначально обреченной на провал, ввиду отсутствия какого-либо инструментария и медиумных способностей у товарища. Разве что головой о стенки не бился. Пользы эти действия не приносили, но Тони не отступал.
И сейчас он применял один из методов, который в теории мог помочь ускорить разрушения незримых барьеров, сковывающих воспоминания в глубинах разума. Метод ранее не опробованный. Тони закрыл глаза и попеременно напрягался и расслаблялся, периодически концентрируясь на обрывках иногда проступающих в разуме образов и стараясь их детально 'рассмотреть'. Нельзя сказать, что метод оказался эффективным, но кое-какие хвосты картинок удавалось зацепить. Отдельные образы стали чётче. Вероятно, новый способ тут был и не при чём, вполне возможно, картинки в памяти приобретали чёткость наряду с изменением мировосприятия. Окружающая действительность становилась ярче и резче, и образы — тоже.
Как следует обмозговать данный факт Тони не дали. Концентрацию сбило хриплое шипение:
— Чего вылупился?!
Голос, вобравший в себя и змеиное, и кошачье, принадлежал Игги.
Тони бросил упражняться и поднялся с настила. Касаемо яркости красок в обстановке за последние часы ничего не поменялось — те же серые тона, поглощающие рассеянный свет и скрадывающие острые углы. В отличие от атмосферы. И дело не в составе воздушной смеси и соотношения кислорода, азота и углекислого газа. А в накалённости. Она в бараке явно возросла. На пару десятков градусов. Точнее, не во всём помещении в той части, где располагались лежаки Тони и его товарища.
Ведь два человека, застывшие друг напротив друга в напряжённых позах, явно не символизировали пасторальную картинку. Первым, понятное дело, был Игги, а вторым — Карл, высоченный, за два метра ростом, атлетического сложения лысый негр. Тони про себя окрестил 'баскетболистом'. Тоже сосед, только из ближайшего ряда стеллажей справа. Пацифизма в пейзаж совершенно не добавляла маячившая сбоку от Карла парочка его приятелей.
Ситуация осязаемо намекала на то, что, возможно, сейчас сверкнет искра, которая завершит то самое условно мирное сосуществование в бараке.
— Хочу и смотрю.
— Я тебе не галерея! На своих дружков пялься! Вон они какие красивые, таких принцесс в любой клуб с радостью примут.
— Заткнись, урод! — оскорбился один из приятелей Карла, тощий и верткий мужик с очень подходящим прозвищем — Угорь.
— Кто тут запел, смотрите? Глист недодавленный! Валите по полкам, пока зубы целы.
Несмотря на высокий эмоциональный накал, переговорный процесс шёл на пониженных тонах. Даже сейчас — в запале — заключенные говорили приглушенно. Не шёпотом, конечно, но и не в полный голос. Сказывался выработанный за короткое время рефлекс: крики и шум жестко пресекались администрацией. И каждый опасался нарваться на карательные санкции. Хотя складывалось ощущение, что ещё пара-другая острых реплик, и страхи с опасениями ссорящимися позабудутся. И начнется потасовка. Короткая и, по большому счёту, бессмысленная в силу быстрого реагирования администрации на нерегламентированную активность.
Вообще, странно, что Игги сцепился именно с Карлом. 'Баскетболист' являлся довольно мирным парнем, ни с кем не конфликтовал, в отличие, например, от Угря. Вот тот у половины барака в печёнках сидел. Чтобы Карла вывести из равновесия — нужно было сильно постараться. Не просто на больную мозоль наступить, а потоптаться на ней от души. С другой стороны, Игнациус не настолько страдал безбашенностью, чтобы по пустякам на здоровенного спортсмена буром переть. Слишком велика разница в габаритах. Это тот самый случай, когда потасовка, несмотря на свою скоротечность, могла завершиться печально.
Оружие, либо предметы, способные его заменить, у заключенных в лагере отсутствовали по определению. Да что там оружие — у пленных вообще никакого имущества не было. Кроме штанов и курток. Стеллажи не разломать, в санблоках оборудование вмонтировано в стены, пол и потолок. До осветительных панелей не достать. Что-то пронести с собой из штольни также невозможно. Повеситься на штанах — и то шансов нуль. Так как они, наряду с куртками сделаны из непрочной ткани, которая рвалась при более-менее существенном воздействии. Спасибо, что меняли одежду часто, а то пришлось бы в рванине пленным щеголять.
Поэтому применить подручные средства в драке с Карлом, Игнациус не мог. А справиться с атлетом без хорошей железной палки или дубины, товарищу не по плечу. Не вспоминая даже о приятелях здоровяка. И, напротив, Карл в силу неоспоримого физического превосходства был способен за десять-пятнадцать секунд нанести серьезные повреждения оппоненту. Вплоть до увечий. Чего скрывать, один удачный удар — и тушите свет. Сломанная челюсть, сотрясение мозга, черепно-мозговая травмы и далее по списку. А на качество медицинского обслуживания на астероиде никто не жаловался. Ввиду его крайне циничной утилитарности. Заключенных тут практически не лечили. Максимум на что мог рассчитывать заболевший или травмированный пленный — что его переведу из барака в медицинский блок. И то лишь после утраты трудоспособности, а порой и потери сознания. Вдобавок из медицинского блока мало кто возвращался. И рассказы вернувшихся напоминали байки из ужастиков.
