— А почему тогда я тебя по пути в осмотровую встретил?
— Не успел дойти до шлюза, за которым находится отсек службы безопасности. Там и дополнительный арсенал расположен. Понял, что не успеваю мимо тебя проскочить. И спрятался.
— А что за оружие в арсенале?
— Импульсники, автоматы, светошумовые, газовые и динитовые гранаты, боеприпасы. Два пулемета есть. И ещё много чего.
— Серьёзно. И зачем столько? Ведь не для подавления восстаний.
— Нет. Для подавления бунтов контингента иные возможности есть. Помещения для заключенных изолированы, при любых волнениях автоматические системы парализации применяются. Волнения контингента, по сути, являются штатными ситуациями. И есть стандартные процедуры для их ликвидации. А оружие в арсеналах хранится на случай возникновения нештатных ситуаций: неповиновения персонала, попытка захвата лагеря при смене дежурства, проникновение малочисленных групп противника извне. И других происшествий, не предусмотренных протоколами, типа сегодняшнего.
— А что у вас имеется на случай проникновения многочисленных групп противника извне?
— Тяжелое вооружение по периметру, лазерные и ракетные установки. А также система самоподрыва лагеря. В основном — шахт и помещений для контингента.
— И кто принимает решение о подрыве?
— Офицер безопасности — представитель Третьего департамента.
— То есть, ты, — не спросил, а утвердительно сказал Антон.
— Да, я.
— А кнопка где, Ури?
— Не понял.
— Пульт или устройство для подрыва?
— В боксе службы безопасности.
— Что для подрыва требуется?
— Подтверждение полномочий: личный чип, сканирование сетчатки. А также введение кода.
— Молодцы — ребята, хорошо подготовились к любым вариантам. И ты молодец — ничего не скрываешь. Просто образец сотрудничества. И чем я обязан столь трепетному отношению к себе со стороны сотрудника Третьего департамента?
— Скрывать информацию в данной ситуации я счёл нецелесообразным.
Антон хмыкнул, и Вобумингай не став дожидаться уточняющих вопросов, продолжил:
— Смена через пятьдесят семь суток. За этот срок ты бы все равно, так или иначе, из меня информацию вытрясешь. Пытать будешь, если понадобится?
— Само собой, — оскалился экс.
— Вот видишь. Смысла упираться нет.
— А грузовой корабль? — уточнил Антон.— Контролёры сказали, что он раз в месяц прибывает.
— Балкер прибывает через одиннадцать дней, но на ситуацию он не повлияет. Экипаж на спутнике не высаживается. Корабль остается на орбите, погрузка руды производится автоматически — специально оборудованными челноками. С экипажем балкера мы только обмениваемся информационными сообщениями. На корабле нет и ресурсов для оказания военной помощи лагерю. Ни пассажирских челноков, ни десанта в штате. Максимум, что экипаж может сделать — принять и донести до руководства департамента сведения о проблемах на Втором.
— Ясно. А совесть не замучает, что присягу нарушил?
— Присягу в нашем департаменте давно не приносят. Да и в большей части структур министерства. Сам наверняка знаешь.
— Представь, не знаю. Просвети.
— С каждым сотрудником договор заключается. О конфискации имущества в случае увольнения. Упрощает процедуру. Не нужно дожидаться результатов следствия или трибунала. Сразу всё забирают.
— Неплохо придумано. А у тебя, видимо, забирать нечего?
— Есть, но немного.
— А как же долг Родине?
— Родина далеко, а ты близко. И убиваешь. — Вобумингай сделал пару глотков из бутылки, закрыл её и поставил на пол.
— Циничная, но практичная позиция. Понимаю. А если дальше заглянуть. Допустим, я сбежал отсюда, тебя в живых оставил. Прибудет какая-нибудь следственная комиссия, начнет копаться. И со временем вскроется, что ты со мной откровенничал, в партизана не играл, без форсированных методов допроса выложил секретные сведения? Не боишься, что тебя свои же и расстреляют?
— Боюсь, но это не скоро случится. И разобраться не так просто будет. В отсеке, где мы сейчас разговариваем, например, запись не ведётся. В осмотровом боксе сканеры и камеры не работали к тому моменту, когда ты меня нашёл в подсобке. Думаю, что не ошибусь, предположив, что и в коридорах по пути к комнате слежения тоже слепая зона окажется. Правильно?
— Допустим.
— Кстати, а как ты это сделал? Устроил слепую зону?
— Эй, джунвэй, не забыл, кто тут кого допрашивает?! Ничего не перепутал? — возмутился Ветров.
У него возникла мысль пнуть Вобумингая по голени для острастки или снова приласкать его рукоятью импульсника, но сразу улетучилась. Не стоило затевать возню, близкий физический контакт с азиатом сейчас вообще противопоказан. Антон не в том состоянии, чтобы 'тесно' с допрашиваемым общаться. От усталости едва не шатает, рука в повязке. И за спиной нет пары подручных-костоломов на подстраховке. Долговязый-то явно не лыком шит. Недаром из имперской спецслужбы. Ошибешься, поймает долговязый на приёмчик, и привет. Не дай бог, оружием завладеет.
Безусловно, в форсаже Антон легко справится с Вобумингаем, но каждое применение этой грани дара высасывает энергию, которой и без того мало. Да и силу в режиме 'slow-motion' соизмерять тяжело. Проверено практикой.
А ещё экс подумал, что капелька дезинформации не помешает. Ни ему, ни Вобумингаю.
— Ладно, скажу. Я одну приблуду сюда протащил. Гасит электронику быстро и качественно.
— Приблуду?
— Устройство.
Узкий прищур азиата стал шире.
Понятное дело, пленных в лагерь доставляли в заморозке, голых, как новорожденные, с собой ничего провезти невозможно. Потому Ветров подлил несуразностей.
— Не в таре, естественно. Вживленный в организм чип. Новая разработка.
Забыв о последствиях нокаута, Вобумингай покачал головой. И определенно не поверил. Впрочем, веры от него Антону и не требовалось.
— Ты болванчика не изображай, продолжай, почему расстрела не боишься. По законам военного времени.
— У нас разницы особой нет. Не Федерация, и в мирное время расстреливают.
— Ближе к теме!
— Записей, свидетельствующих о моем сотрудничестве нет, значит, будет разбирательство. Долгое. Прямых доказательств нет.
— А допрос с химией?
— Косвенное подтверждение. Шансы на расстрельный приговор при подобных обстоятельствах небольшие, а уволят меня и без этого.
На сей раз не поверил экс. Использовав ресурсы дара, попробовал прикинуть 'искренность' собеседника. Знание-понимание оценило её очень низко. Ветров сделал очередную пометочку в памяти. Непрост господин джунвэй, ох, непрост. Что-то замыслил.
Допрос продолжался еще около часа. Вобумингай отвечал подробно, едва ли не охотно. И Антон получил массу информации. Полезной и не очень. Например, узнал, по какой причине его угораздило попасть в лагерь для сержантского и рядового состава. И совсем не потому, что курица не птица, а сублейтенант — не офицер. Оказалось, что персона Ветрова была идентифицирована, сведениями об сублейтенантском звании и службе в БФБ администрация Третий департамент располагал, соответствующие сведения в досье. И основания для перевозки экса в места содержания военнопленных офицерского состава имелись. Однако медицинским осмотром на фильтрационной базе было установлено, что военнопленный Ветров не полностью дееспособен в связи с дезориентацией личности, поэтому сублейтенанта отправили в лагерь для нижних чинов. Чего с 'полуовощем' возиться. Будь экс чуть в более тяжелом состоянии, его бы сразу 'заморозили'. А поскольку психически ущербный пленный являлся вполне работоспособной единицей, то его и определили туда, куда легче доставить, и где он выгоду принесет.
Бонусом Ветров получил пояснение к еще одной мучавшей его загадке. О том, почему он оказался в лагере Третьего департамента Министерства безопасности Поднебесной, притом что рейдер, на котором перевозили сотрудников инспекции Бюро, захватывали явно подданные Халифата. Не во сне же выкрики на одном из арабских диалектов Антону слышались. И не в бреду. Обращение к знанию-пониманию конкретики не приносило, слишком много вариантов первая грань дара рассматривала в качестве реалистичных. А разгадка оказалась элементарной. Вобумингай поведал, что в личном деле Ветрова указано, что он попал в плен в ходе совместной операции сил Халифата и Поднебесной по захвату рейдера Федерации. А поступил в лагерь, как уже упоминалось ранее, экс с имперской фильтрационной базы. Этого Антону хватило, чтобы сделать правильные выводы. В полевых условиях военнопленных наверняка делили на месте без учета 'прав собственности'. Тело вправо, тело влево. И эксу досталась участь попадания в имперскую часть добычи.
О том, куда именно доставили офицеров Бюро, которые входили в инспекционную бригаду и летели вместе с Ветровым на 'Стремительном', джунвэй ничего пояснить не сумел. Их определили в другое учреждение на фильтрационной базе. Местонахождением коллег Антон интересовался не из сентиментальных побуждений. Перипетии жизненных путей большинства сослуживцев, за исключением Элизабет, экса не волновала. Просто, окажись они каким-то чудом на Втором, Ветров включил бы их в свои планы. Любого, кроме Трелли. Того бы экс тупо застрелил. Чтобы не мучить себя, общество и мироздание.
А планов у Антона было громадьё. Вернее, имелись три стратегические цели, и задачи под них. Пункт 'А': дождаться транспорта, свалить со спутника и добраться до обитаемых мест. Пункт 'Б': разыскать в обитаемом месте представителя цивилизации биоискинов и вступить с шэйду в непосредственный контакт, как бы двусмысленно и пикантно это не звучало. Пункт 'В': слить контактёру внедренный в сознание код. Дальше — по обстановке.
В принципе, планировать что-то по срокам выходящее за пределы сброса кода довольно глупо и самонадеянно. Что дальше случится — один бог ведает. Как среагирует конкретный биоискин, принявший 'ментальный вирус', неизвестно. Когда запустится механизм ликвидации Сети — тоже. Как вообще пройдет процесс слива кода — непонятно. Сплошные вопросы, без ответов. Не говоря уж о том, что с самим Антоном станет. Оклемается ли он после такой вредной для душевного здоровья процедуры — бабушка надвое сказала.
А процедура точно вредная. Пресловутое давление вложенного ментального кода экс ощущал постоянно. Виски не сжимало, затылок не ныл, но уже привычное чувство переполненной черепной коробки никуда не исчезло. Напротив, с того времени, когда ипостась Тони растворилась в личности Ветрова, неприятное ощущение вернулось в полной мере. И стало чуть острее. Что настораживало. Тревожный симптом. Теоретической опасности необратимого распада личности никто не отменял. Не учитывая не раз обмусоленных Антоном версий по поводу вероятного влияния внедренного в мозг код аасхов на ментальность и переформатирования сознания.
Кроме того, экс понимал, что временная утрата личности и превращение в Тони небеспричинно случились. И нет гарантий, что подобное не повторится. И то, что Ветров сейчас соображает не очень здорово и быстро — тоже одно из последствий вложения кода. Не должен был Антон от удара прикладом на недели, а то и месяцы в полуовощ превратиться. Высшая нервная деятельность, конечно, во многом еще терра инкогнита, но здесь случай явно нестандартный. Основы судебной медицины в Академии преподавали, и экс знал, что травма головы обычно подобных последствий не вызывает. Ладно бы после удара в кому впал, а потом память потерял. А вот так — сразу — странно. Явно без воздействия вложенного кода не обошлось.
Часики тикали и в этом смысле. И чтобы уразуметь данный факт Ветрову не требовалась помощь дара авурха.
Отталкиваясь от стратегических целей, Антон формировал тактические задачи. По пунктам 'Б' и 'В' экс их заранее продумывать не собирался. Да и по первой цели никакого чёткого, внятного плана сочинить Ветров не сподобился. Скорее имелись некие намётки. Например, просмотреть личные досье лагерного контингента на предмет наличия среди пленных полезных для Антона персон. Вернее — для выполнения пункта 'А'. Под категорию полезных экс относил в первую очередь лиц, способных справиться с управлением космическим кораблем. Пилотов, навигаторов, специалистов, имеющих лицензию на управление космическими судами, людей, учившихся в летных школах. Сам экс соответствующими навыками не обладал. Максимум, на что Ветров мог попытаться замахнуться — поднять в воздух катер класса 'земля-атмосфера'. И то с непредсказуемым итогом.
Конечно, рассчитывать на то, что в лагере для нижних чинов окажется прорва пилотов и навигатор было странно. Ветров иллюзий по данному поводу не питал. Вместе с тем, надеялся, что в числе нескольких тысяч военнопленных окажется пара-тройка разжалованных летунов. На крайний случай — авиаторов-любителей. Пилотирование атмосферного суда, безусловно, существенно отличалось от управления космическим кораблем, но в базовом обучении имелось немало общего.
В противном случае придется верстать планы с учётом включения в них экипажа транспорта, доставляющего на спутник дежурную смену. Или экипажа балкера. Какое именно судно он будет захватывать, Ветров пока не определился.
Транспорт больше подходил для того, чтобы удрать со спутника и добраться до обитаемых мест, но он лучше приспособлен для отражения атак извне. Многочисленный экипаж, приданная десантная группа, контрабордажная команда — то, что Антон узнал от Вобумингая о транспорте, не вдохновляло на захват. По крайней мере, в одиночку. И контролировать экипаж сложнее. Кроме того, транспорт прилетит гораздо позже грузового корабля.
С другой стороны, управлять балкером тоже не сахар. Да и скорость грузового корабля по космическим меркам недалеко ушла от черепашьей. Пока балкер 'доковыляет' до обжитых районов, месяцы пройдут. И временной выигрыш от раннего его прибытия обнулиться. Даже скатится в минус. И превратится в проигрыш, если не забывать о давлении кода и риска необратимого распада личности.
Имелись также и ситуационные проблемы. Помимо элементарных физических и бытовых. Ветрову нужно было решить, что делать с контингентом. Почти двенадцать тысяч человек раскиданы по секторам. Не шутка. Большинство заключенных спало, часть работала в зоне сортировки руды. Благо, что управление лагерем на девяносто процентов осуществлялось автономно. ЦЭМ регулировал процессы труда, выдачи пищи, времени сна, режима освещения. Проходческая техника также работала автономно. И незамедлительного вмешательства Антона в деятельность лагеря не требовалось. Равно как и дежурной смены.
То, что администрация лагеря больше выполняла контрольно-надзорные функции и проявляла себя лишь по необходимости, Ветров уяснил еще из беседы с Бао. Вобумингай лишь подтвердил слова коллеги. Дежурная смена реагировала исключительно ситуации, выходящие за рамки регуляторных полномочий ЦЭМ. Например, когда пленными совершался дисциплинарный проступком, или имела место техническая поломка, которую электронный мозг устранить самостоятельно. Правда, когда случилась реально нештатная ситуация — в виде недоусыпленного и борющегося за жизнь авурха, дежурная смена проявить себя толком не сумела. И адекватно среагировать — тоже.
