Тут до всех дошло. Включая Мартина и Антона. Курсанты замолчали, переваривая услышанное. Лишь Хейда фыркнул и принялся нарезать круги по боксу, явно стараясь найти какие-нибудь возражения против высказанной теории. Просто в силу врожденного чувства противоречия. А Ветров нахмурился. Он и до того, откровенно говоря, не улыбался, а тут совсем скис — хоть молоко в кефир на физиономии изготовляй. И расстроился Антон не из-за гипотезы, озвученной Бэрроузом. Экс, в отличие, от Мартина ничего против нее не имел. Напротив, обращение к знанию-пониманию подтвердило, что гипотеза верна. Удары азиато-арабского альянса были направлены именно на стратегические точки, без которых невозможно осуществление регулярных системных прыжков в государственном масштабе. Основание еще более ухудшившегося настроения экса крылось в ином.
Антон вдруг обнаружил, что его неповторимое, удивительное знание-понимание не сработало. Нет, и раньше случаи отказа этого таланта имели место. И своеобразные длительные откаты после возникновения и освоения новых граней дара происходили, и порой способность капризничала, не давала результата, либо Ветров сам вовремя не соображал, что ее надо применять в конкретных обстоятельствах, а иногда работала не так, как было нужно эксу. С подобными 'капризами' Антон свыкся, к тому же они проявлялись последнее время реже и реже. Однако впервые экс столкнулся с тем, что знание-понимание было задействовано, откликнулось и дало оценку ситуации, но оценка оказалась неполной. Да что там неполной — куцей. И интуиция ничего не подсказала, хотя к ней претензий нет, чуйка функционирует наиболее эффективно в минуты опасности.
Получается, что Антон с помощью знания-понимания не допер до того, о чем догадались другие курсанты. Не авурхи и не интуиты. Посредством заурядных логических умозаключений. А ответы лежали на поверхности, при этом Ветров ведь задавался вопросами не только о том, кто развязал войну, но и о точках первоначальных ударов. И полной картины не получил. Возможно, посыл к дару задавал не верно. Отсюда напрашивался вывод: знание-понимание — не волшебный всемогущий подсказчик, а нечто вроде подсознательного поисковика. Типа интернетных поисковиков двадцать первого века, просто продвинутый на несколько порядков, и не сетевой, а ментально-трансцендентальный. Своего рода инструмент, которым надо уметь пользоваться. Ветров и прежде воспринимал его в подобном ключе, но считал скорее похожим на искусственный интеллект. Дело же, похоже, чуть проще. И теперь на знание-понимание нельзя полагаться на сто процентов. Что и заставляло хмуриться — Антон привык доверяться дару.
Впрочем, если искать и светлые моменты, то их недолго найти — отныне Ветрову придется чаще извилинами шевелить, а то он расслабился, опираясь на подпорки в виде экстраординарных способностей. Расслабился в плане именно мыслительном, в сфере нервной деятельности напряжения хватало с перебором. Ладно, будет и мозги напрягать. И они 'жиром не заплывут'. Что, конечно, плюс. Пусть и сомнительный.
Общее молчание прервал вопрос Валтерса:
— Значит, нам крупно повезло, что не все срослось у Поднебесной и Халифата? Часть планет отстояли ведь, стратегические ресурсы по кораблям и топливу сохранили. И теперь речь капитуляции не пойдет?
Короткая звонкая тишина, царившая в боксе, после слов Валтерса рассыпалась. Гости загомонили разом. .
— Не пойдет, стратегические ресурсы... — начал Алекс.
Ему вторил Мережко:
— Да, тут они серьезно пролетели. План поломан, и теперь...
— Какая капитуляция, вы очумели?! — перебивая приятелей, завопил Мартин и, вспомнив освоенную роль ветряной мельницы, активно замахал руками.— Что за пораженческие настроения?!
— Сам ты пораженческие!
— Успокойтесь! — гундосил Валтерс.
— А чего он!
— Не я начал!
— Стратегические ресурсы... — старался перекричать остальных Бэрроуз.
Антон не принимал участие в общем оре. Он лишь покачал головой и прошептал под нос:
— Скорее, не повезло. Крупно.
Расшумевшиеся товарищи внезапно показались эксу... чрезвычайно юными. А сам он почувствовал себя невероятно старым. Курсанты рьяно обсуждали начавшуюся войну, тактику и стратегию противника, спорили, выдвигали очень грамотные и разумные версии, порой на зависть наделенному экстраординарными талантами Ветрову, но вели себя при этом.... как-то неоправданно воодушевленно. Почти радостно. Словно начавшаяся война будет сродни увеселительной прогулки. Складывалось ощущение, что никто не разделял мрачных предчувствий экса. Пускай курсанты не ведали о роли 'демонов' в развязывании конфликта и на них не давила информация, получена посредством дара, все равно, понимать должны, что бойня предстоит лютая, и не каждый доживет до окончания войны. А то чудится, что планы на уикенд обсуждают, а не военные вопросы.
Похожим манером, наверное, в незапамятные времена образованные обыватели — мещане, студенты, старшие гимназисты — реагировали на начавшуюся Первую Мировую. С восторгом спорили о движениях армий, будущих сражениях, не задумываясь о том, что война перемелет миллионы судеб. Почему-то именно такая картинка представилась Антону. Однако здесь не жители первой четверти двадцатого века, а люди из пятого по новому летоисчислению. И не простые обыватели, пусть и образованные, а курсанты специализированного учебного заведения, готовящего кадры для спецслужб. Обязаны задумываться. Чего, очевидно, не происходило.
Впрочем, Антон, видимо, был чрезмерно строг к товарищам. Ветров ведь их старше. Гораздо старше. И в силу биологического возраста — никто из однокурсников процедуру омоложения не проходил. И в силу абсолютного возраста. На эпохи. И психологически. Они не жили и не умирали в другом времени, не испытывали шок от обрушения картины мира, не начинали с нуля в новой эре. А экс будто чувствовал многотонный груз минувших лет на своих плечах, он придавливал к земле, заставляя ощущать себя стариком.
Неподъемный багаж невеселого опыта, который имелся у экса, однокурсников не отягощал. Мелких подробностей биографий однокурсников Ветров не ведал, вероятно, у них были темные и горькие страницы, но никто из них точно не воевал. Возможно, участвовал в мелких стычках, разовых острых акциях, ликвидациях, но в настоящей войне ни один не участвовал. Однозначно.
В Федерации, вообще, мало кто стремился обрести реальный боевой опыт. Виртуальный — сколько угодно, любителей прокачать навыки на тренажерах-симуляторах хватает. И в армии, и на гражданке. А вот туда, где на самом деле льется кровь и легко отдать богу душу, рекруты не рвутся. В ту же колониальную пехоту или абордажники желающих днем с огнем не отыскать. Эксу это доходчиво еще в клинике после разморозки разъяснили, приснопамятный 'переводчик и психолог' Грег, в частности. И на армейский контракт подсадил. Незавуалировано поставив перед альтернативой: не хочешь подписывать — подыхай без лечения.
Гуманное общество светлого будущего, человеколюбие, права граждан-субграждан и прочие дела. Недаром кандидатов в рекруты в опасные рода войск набирали по отсталым планетам, среди маргиналов и размороженных эксов. Среди тех, кому фактически деваться некуда. А в Академии из подобной среды обычно никого не брали, Антон — исключение. И однокурсники экса — явно другого сорта. Выходцы из семей субграждан первой категории, а Валтерс — обладатель полного гражданства. Пороха настоящей войны они точно не нюхали. Солдатскую лямку не тянули.
А Ветров за два года беготни по лесам Лауры нанюхался. И натянулся. До кровавых мозолей. Да, там далеко не всегда интенсивность боестолкновений, была высокой, но Антону хватило. И вновь впрягаться в схожее ярмо не хотелось. Тем более, война с сепаратистами на аномальной планете, ограничивающей условия применения современных, самых страшных видов вооружения, явно должна была отличаться от начавшегося межсистемного конфликта. В лучшую сторону. И испытывать 'прелести' столь масштабной войны на собственной шкуре Антон не желал. Абсолютно. Этим Ветров и отличался от однокурсников. Они воспринимали случившееся под другим углом зрения, почти как игру, не проецируя 'прелести' войны на собственные шкуры. Пока не проецируя. Ничего, жизнь данное упущение исправит.
Словно ощутив мысли Ветрова, гости перестали гомонить, одновременно утихомирившись. Точно из них пар выпустили. Умолкли. И лишь Валтерс выдал своевременный сакраментальный вопрос:
— Что теперь будет-то?
'Всеобщий абзац и куча дохлых котиков! Готовьте завещания, ребятки!', — хотел было порадовать товарищей непритязательным юмором Антон, но решил не нагнетать и вслух произнес нейтральное:
— Военное положение будет. И мобилизация.
Предсказание Ветрова сбылось на сто процентов. Или сто сорок шесть. Военное положение объявили, мобилизацию — тоже. В начавшемся конфликте государств наступило некое затишье. Нет, никаких аналогий с периодом известной в истории 'Странной войны' не прослеживалось, просто после массовых сражений у Вулкана, Аквалона и в системах Стеллы, Керинга и Глизе грандиозных космических баталий не было. Война вступила в позиционную фазу. Вулкан и Аквалон были захвачены, там шла методичная зачистка ханьцами отдельных очагов сопротивления. На других планетах было относительно спокойно. Даже на Небьюлосе и Дампнисе, куда Халифат десантировал несколько армейских корпусов и где ранее шли ожесточенные бои, интенсивность столкновений значительно снизилась. После первых свалок в космосе противники старались избегать входить в серьезный клинч, дело ограничивалось нападениями на конвои, маневрами и перегруппировками.
Однако затишье не стало поводом для расслабления. Администрация Академии обрадовала курсантов третьего и четвертого годов обучения известием о том, что им предстоит ускоренный выпуск. В число счастливчиков попала и группа 'Три-бета'. Со слов майора Бертольда, им осталось доучиться текущий триместр, а затем — экзамены и распределение на службу. Якобы для укрепления контрразведывательной линии и усиления борьбы с саботажем, паникой и пацифистскими настроениями. Планируя подобную меру, академическое руководство на что-то рассчитывало, хотя чего там могли укрепить и усилить курсанты-недоучки без опыта полевой деятельности, без практических наработок, без агентуры для Антона и его приятелей оставалось загадкой. Даже знание-понимание пасовало, не в силах объяснить причины. Ну, не дыры же, образованные из-за больших потерь сотрудников спецслужб затыкать. И потерь-то этих среди силовиков еще не случилось. И кто ведает — случатся ли.
В связи с решением академического начальства, Ветрову поневоле вспомнились легенды, прочитанные еще в прошлой — до криозаморозки — жизни. Легенды из времен Второй Мировой, точнее, Великой Отечественной, об ускоренных курсах подготовки летчиков. Используя меткое выражение из какого-то древнего кинофильма, по программе: 'взлет — посадка'. Конечно, те истории не слишком отличались от баек, да и аналогия была явно притянутой за уши, но такие мысли почему-то появились.
Полувосторженный энтузиазм большинства курсантов, родившийся с информационным выбросом в начале конфликта, быстро испарился. А многие старшекурсники и вовсе откровенно скисли. Одно дело обсуждать превратности войны, стратегию и тактические маневры, будучи уверенным, что еще год-два проведешь за стенами Академии. Вдалеке от театра военных действий, на мирном Ньюланде под надежным прикрытием мощнейшей флотской группировки. И другой коленкор — когда знаешь, что через месяц-другой тебя могут отправить на планету, где ведутся бои. Или прикомандировать на корабль эскадры, участвующей в столкновении флотов. Благо, еще в действующие воинские части выпускников Академии не распределяют. Соответственно, оказаться на передовой в бронескафандре с импульсным разрядником наперевес под огнем вражеских ракетных и залповых установок курсантам не грозит. Если только выпускные экзамены не завалить. Тогда и на общих основаниях под мобилизацию угодить недолго.
В мирное время срезавшихся на защите полевой практики или выпускных экзаменах старались не вышвыривать безвозвратно из конторы, дабы не растрачивать попусту обученный человеческий ресурс. Часто такие курсанты тем или иным способом вовлекались в периметр деятельности Бюро. Порой они состояли и на кадровой службе — в группах силовой поддержки или в охране важных объектов. Отъявленные неудачники сотрудничали с конторой в качестве заштатников. Но то — в мирное время. А ныне, с учетом военного положения, провалившегося на экзаменах курсанта вполне могли забрить в колониальную пехоту. Или, не приведи всевышний, в абордажники. Тем более что, невзирая на объявленную мобилизацию, граждане и субграждане Федерации в армию не рвались. Напротив, имело место массовое уклонение от призыва на военную службу. Притом, что пропаганда работала на износ.
СМИ оседлали патриотического конька, подавляющая часть сайтов и порталов сети занималась откровенной агитацией, образно выражаясь, из каждого чайника неслись потоки лозунгов, однако обыватели бежать записываться в добровольцы не торопились. Да и принудительно мобилизоваться не желали. Про граждан и субграждан верхних категорий и речи нет, но и субики-три разбегались от призыва, не хуже тараканов. И мобилизационные комиссии трудились едва ли не вхолостую.
Да что там, среди кадровых военных возникло брожение, многие офицеры, сержанты и рядовые, у которых завершались сроки контрактов, внезапно не захотели их продлять. Кое-кто резко заболел, кто-то принялся строчить рапорты о переводе в захолустные гарнизоны на дальние планеты, куда в прежние времена приличного офицера было не загнать и поганой метлой. Туда обычно ссылали самых никчемных и проштрафившихся, а тут в скучное захолустье бравые орлы с безупречными биографиями запросились. Парадокс.
Министерство обороны данный парадокс разрешило элементарным способом, объявив мораторий на расторжение контрактов и переводы военнослужащих без согласования с Генштабом. До отмены военного положения. Руководство Космофлота приняло аналогичные меры.
Впрочем, парадоксы военной службы и мобилизационные мероприятия курсантов пока не касались. Вернее, касались лишь в той мере, в какой до них доводили информацию подобного характера преподаватели Академии. Понятно, в свободном доступе сведений о массовых уклонениях от призыва или — тем более — о неожиданно вспыхнувшем в армейской среде увлечении службой в отдаленных гарнизонах, практически не было. Разве что по сети гуляли некие невнятные слухи о том, что народ не стремится пополнить ряды военнослужащих. А в Академии несколько специальных занятий этим темам посвятили. Где не только патриотической накачкой мозги старшекурсникам полоскали, но и ситуацию с мобилизации описывали. Достаточно подробно и откровенно, не опуская, в том числе, информации с грифом 'ДСП'. Более того, готовили старшекурсников к тому, что после выпуска им придется в числе прочего и схожими проблемами заниматься. И, как водится, жестко пресекать. Любые поползновения.
Естественно изменилась и программа обучения. Ускоренный выпуск потребовал увеличения учебной нагрузки. Количество занятий возросло едва ли не в разы. Времени курсантом перестало хватать даже на сон и еду. Притом, что и без усиленной учебы ныне было особо не разгуляться. Режим в Академии после объявления военного положения ужесточился. Для выхода за охраняемый периметр вновь, как и на младших курсах, ввели обязательное санкционирование. И не только куратором, но офицером — безопасником. А те покидать территорию Академии тупо не разрешали. Об увольнительных, вообще, пришлось забыть. А внезапные проверки приобрели постоянный интенсивный характер. И проводились разными методами. И древнейшими, типа негласного наблюдения за объектом или открытого шмона в боксах, и продвинутыми — с комплексным тестированием, включавшим применение гипнокодирования, специальной химии и аппаратуры контроля физиологических показателей и искусственно стимулирующих работу желез нанороботов.
