Жуть!
Страх навалился с новой силой. Иной, но ничуть не менее липкий. Соединенный с ощущением беспомощности. Такой, что холод отступил. Тони сконцентрировался и постарался пошевелиться. Почувствовать любую часть тела. Получилось. Сначала удалось подвигать губами, затем дернулся палец на левой руке. Не разобрать, то ли мизинец, то ли безымянный, но Тони обрадовался этому, словно джек-пот в лотерею выиграл. И продолжил упражняться. Спустя какое-то время он мог свободно шевелить пальцами на руках и ногах, ощупывать языком полость рта, моргать, сжимать и разжимать губы, морщить нос и слегка поворачивать шею. Осязание вернулось почти полностью. Поворочаться, дернуть ногой или рукой, нельзя было по определению — конечности жёстко фиксировались в запястьях и голенях.
Данный факт Тони уже не только логически вычислил по соседям, но и прочувствовал в полной мере на собственной шкуре. Когда пытался двигать конечностями — ощущал давление фиксаторов.
Организм постепенно возвращался к нормальному функционированию, хотя последствия парализации ещё сказывались. Стало покалывать в разных частях тела, кое-где — болезненно. Тони уже мог практически свободно покрутить головой по сторонам. Практически свободно с учётом фиксации на кушетках. Более тщательный осмотр помещения показал, что люди вокруг лежали не на настилах, нарах или кроватях, а на каталках. Ножки каждого лежака были оснащены колесиками. Что давало пищу для размышлений о предназначении данного оборудования. Откровенно несладкую пищу. И рождало пессимистические идеи. Через две каталки от себя Тони, как ему почудилось, разглядел Игнациуса, но стопроцентной уверенности в том не было. Слишком малый сектор обзора и полутьма мешали.
Удивительно, что никто из лежащих заключенных, кроме самого Тони, не подавал признаков жизни. Поубивало их парализатором, что ли? Только спрятавшаяся в тёмный угол сознания паника вновь поползла на свет. И принялась за старое любимое занятие — давить на психику. На сей раз на почве маниакальной мысли о том, что все вокруг умерли, а Тони один выжил. И теперь его ожидает незавидная участь остаток дней провести прикованным к лежаку — каталке, а затем — неминуемая гибель от жажды или голода. Нестерпимо захотелось заорать, позвать на помощь, что Тони и попытался сделать. Забыв про въевшиеся за время лагерного существования в подкорку рефлексы. Те, что заточены на соблюдение режима пониженной громкости голосов. Не очень успешно; из глотки вырвался какой-то невнятный сиплый клёкот. Самому еле слышный.
К счастью, вскоре кое-кто из соседей начал шевелиться. И Тони отпустило. Паника свернулась ужом и юркнула обратно в глубины разума. Или бессознательного, кто разберёт. Тони успокоился и стал наблюдать, как медленно 'оттаивают' его товарищи по несчастью. Отвлекаясь так и от мрачных мыслей, от болезных ощущений.
Долго прохлаждаться пленникам не позволили. Внезапно ярко вспыхнули потолочные панели — Тони пришлось зажмуриться. Царящую в помещении тишину нарушило мелодичное пиликанье. Открыв глаза и проморгавшись, Тони обнаружил три новых лица. Если можно так выразиться, ведь лиц за непрозрачными пластиковыми масками видно не было. В помещении появились три человека в костюмах биологической защиты. Откуда они взялись, Тони не сразу и понял. Показалось, 'биологи' вышли едва ли не из стены, но он быстро сообразил, что пиликанье раздавалось неспроста. Сработали двери. То замок, то предупреждающий сигнал. А сами двери открылись и закрылись бесшумно, пока Тони хлопал ресницами. Или ушами.
Люди в защитных костюмах поочередно подходили к лежащим пленникам и производили с ними какие-то манипуляции. Что именно — разглядеть было сложно. Бросилась в глаза особенность — 'биологи' колдовали над теми, кто шевелился, игнорируя 'спокойных'. На всякий случай Тони перестал активничать, замер, изображая труп. Лишь косил в сторону потенциальных вивисекторов.
Когда 'биологи' подобрались поближе, в поле зрения попал прибор, напоминающий переносной диагност. Его крепили к запястью очередного 'пациента', ждали некоторое время, очевидно, считывая данные, и набирали что-то на интерфейсе. Затем объект переставал шевелиться, и его укатывали в другое помещение. Двери обнаружились в стене, расположенной, слева от Тони. И теперь створки двигались без звукового сопровождения, по крайней мере, громкого.
Обработав первую партию 'подопытных' в количестве примерно десятка человек и укатив их задверную неизвестность, 'биологи' удалились туда же. Створки сошлись, раздалось уже слышанное ранее пиликанье.
Видимо, всё же замок. Тони выдохнул, чуть расслабившись. Ненадолго. Тревожные ожидания затаились до поры, но, чувствовалось, что паника не дремлет. Чтобы отвлечься, Тони уставился на то место, куда ушли незваные гости. Или хозяева. Отмечая про себя, что никаких щелей, стыков или иных признаков наличия дверей разглядеть не может. Словно их и нет. Будто они замурованы.
'Замуровали, демоны', — горько усмехнулся про себя Тони.
Мимолётная мысль неожиданно вызвала отклик в памяти. Намекнула на что-то знакомое из заоблачного далёка. А также на нечто более близкое по времени. Речевая функция еще не восстановилась, но Тони несколько раз прожевал фразу на языке, издав нечто схожее с мычанием.
'Замуровали, демоны'.
'Замуровали'. 'Демоны'.
'Демоны'.
Биоискины.
Шэйду.
Сола.
Аасхи.
Диана.
Элизабет.
Смит.
Федерация.
Война.
Экс.
Антон Ветров.
Волна образов захлестнула сознание. Затопила воспоминаниями. Перед тем, как отключиться, Тони, точнее, уже Антон успел подумать, что его ожидания оправдались, и плотина забытья всё же рухнула.
ГЛАВА 8
Пробуждение оказалось нетяжелым. Антон пришел в себя как-то сразу. Не мгновенно, но достаточно быстро. Вопреки обыкновению, возвращение сознания не сопровождалась привычными спецэффектами. Ни сирены, бьющей по извилинам и ушам, ни острой боли, ни приступов паники. Фиксация конечностей и некоторая одеревенелость тела не добавляли позитива, но, по крайней мере, ярко выраженных болевых ощущений не наблюдалось. Не было и нужды во внутренних безответных воплях в стиле: 'Кто? Где? Когда?'. Пусть по второму и третьему вопросу стопроцентной ясности не было, зато с первым — полная определенность.
Антон вспомнил всё. Не в прямом смысле, не в один миг и сразу, естественно, но к нему вернулось то, что составляет сущность личности. Память о лицах, именах, событиях, важных и не очень, книгах, фильмах и прочей шелухе. Даже древняя кинокартина с соответствующей ситуации названием поневоле пришла на ум. К месту или нет. И главное — никаких лакун по части самоидентификации.
Заторможенный военнопленный зек, известный под именем Тони, растворился в пучинах бессознательного. А его место занял сублейтенант БФБ экс Антон Ветров. Хотя статус военнопленного и заключенного никуда не исчез. Да и с заторможенностью разобраться бы стоило. Не факт, что сейчас — в отходняке после удара излучателей — экс соображал быстрее, чем в 'Тони' в обычном состоянии.
Данные сомнения реальность развеивать не собиралась. Это Антон уразумел в течение пары-тройки минут, потраченных на перебор воспоминаний. Опять же, не всех, а знаковых. И теряющихся в невообразимой дали двадцать первого века, и растущих на благодатной почве событий новой жизни.
Короткая калибровка памяти помогла мобилизоваться. Ветров не только 'вспомнил' о собственных необычных талантах авурха, но догадался, что их можно применить на практике. И попробовал обратиться к первой грани дара. Не очень успешно. То ли Антон еще толком не 'оттаял', то ли сказались последствия длительной потери самоидентификации, но знание-понимание работало без прежней эффективности. Словно притормаживало. И с чёткостью возникли проблемы. В памяти всплыло, что эта грань дара авурха и ранее была самой капризной, нередко сбоила. Однако Ветров автоматически начал юзать именно её. И помучил своего незримого подсказчика по поводу второго и третьего вопля несостоявшейся панической викторины.
На вопрос: 'Где?' знание-понимание сподобилось выдать данные о том, что Антон находится в одном из помещений лагеря, точное место неизвестно. Полученная информация воображения не поражала; Ветров и без экстрасенсорной поддержки догадывался, что его не в санаторий перевели. Да и с 'Когда?' определенности не появилось: период со дня захвата рейдера и пленения экса до настоящего момента знание-понимание отмеряло неоднозначно. От десяти суток до года. В зависимости от количества недель, потраченных на доставку пленников в систему, где расположен лагерь, и от времени пребывания Антона в беспамятстве и состоянии полуовоща. Срок, мягко говоря, растяжимый.
Со временем транспортировки на астероид экс и не надеялся на помощь дара, яркие впечатления о гибернации забыть можно только при полной утрате личностной идентификации, но то, что знание-понимание не сумеет оценить и сроки 'овощной жизни' Антона, стало неприятным сюрпризом. Дар оказался способен точно указать лишь период существования Ветрова под прозвищем Тони, но с подобным элементарным подсчетом экс справлялся и самостоятельно. Воспоминания сохранились. Впрочем, он зря грешил на знание-понимание, проблема с календарём в лагере была универсальной, общей. Текущих дат и дней недели никто не ведал. Антон припомнил, что в разговорах не раз упоминалось об этом.
Единственная существенная информация, подкинутая знанием-пониманием, касалась прогноза на возвращение незнакомцев в защитных костюмах. И не сулила ничего хорошего. Поскольку по сведениям знания-понимания это были представители местной администрации, которые усыпляли заключенных. С высокой долей вероятности — для последующей заморозки. Перспективы утилизации либо извлечения донорских органов первая грань дара оценивала как низкие. Что утешало, но не сильно. К тому же возвращение персонажей в защитных костюмах было предсказано в ближайшие четверть часа. Так что Антону следовало поторопиться и что-то придумать. А с придумками имелись сложности. И в силу заторможенности сознания, и в виду того, что фиксация запястий и голеней не давала широты для построения планов. Со скованными конечностями не побегаешь, ногами-руками не помашешь. И суперсилы, как у героев комиксов, чтобы фиксаторы сорвать, в загашниках нет. Разве что попытаться задействовать иные таланты авурха.
Потому, оставив в покое первую грань дара, Ветров занялся другими. Со 'скрытом' по понятным причинам он решил не экспериментировать — глупо заниматься отводом глаз в помещении, где находятся лишь обездвиженные пленники. А вот прочие могли пригодиться. И внутренний радар, и умение дистанционно 'ломать' электрические приборы, и форсаж, и способность бесконтактно воздействовать на организмы людей и животных.
Сразу же был апробирован режим 'slow-motion'. Антон включил форсаж машинально, едва определившись с необходимостью самотестирования. Окружающая действительность утонула в густом сиропе. Явных визуальных маркеров, позволяющих опознать ускорение восприятия времени, поблизости, к сожалению, не оказалось. Никаких быстро движущихся предметов. Пристегнутые к лежакам заключенные или валялись недвижимо, или шевелились так медленно, что сонные мухи, глядя на них, умерли бы от скуки. Однако 'картинка застыла', ощущения от форсажа были прежние, что называется, те самые. И данный факт внушал оптимизм — значит, выработавшиеся рефлекторные навыки вернулись.
Вынырнув в 'нормальное времявосприятие', экс просканировал пространство. Тоже довольно успешно. В помещении находилось тридцать семь человек. Животных, типа мышей или крыс, внутренний радар не уловил. Большая часть людей — явно без сознания или в состоянии сна, о чём свидетельствовали: минимальная мозговая активность, ровный эмоциональный фон, пульс и ритм дыхания.
За границы помещения 'заглянуть' не получилось. Мешали какие-то примеси в металлических перекрытиях. На рейдере Антон вполне результативно сканировал и помещения в соседних отсеках. А здесь — словно обрезало. Жаль, Ветрову жизненно важно узнать, сколько сотрудников администрации находится поблизости и чем они заняты.
С экспериментами по воздействию на организмы людей Антон также решил не торопиться. И материал неблагодарный — еле живые, не пришедшие в себя после парализации пленники. И фактор риска слишком высок. Мало ли какими окажутся результаты опытов. Экс помнил, что основные проблемы с данной гранью дара были связаны с дозированием и акцентированием воздействия. И едва ли за период его беспамятства и утраты личности это умение развилось до уровня выборочного применения. Попытаешься надавить на мозг слева, а ударит по другому человеку. Или, вообще, пяток пациентов инсультом накроет. Не выработалось целеуказание — эффект будет сродни ковровой бомбардировке. Скорбная тень погибшей в вентиляционной шахте рейдера 'Стремительный' корабельной крысы сорвать не даст. Антон тогда разные грани напрягал, а в результате крыса сдохла от побочных эффектов тренировки. А именно — от обширного мозгового кровоизлияния.
Прежде способность влиять на 'сердца и умы' живых существ Ветров никак не называл, поскольку по времени его личностного существования она проявилась недавно. Да и не задумывался. А сейчас почему-то показалось, что не дело такому таланту безымянным быть. И, особо не заморачиваясь, нарёк его импактом. Использовав слово из старого английского.
Добавочный фактор риска — опыты с импактом непременно скажутся на состоянии заключенных, а оно явно как-то контролируется администрацией. Возможно, через вмонтированные в лежаки или фиксаторы датчики.
Возник вопрос, почему люди в защитных костюмах не обратили внимания на то, что Ветров очухался от последствий парализации. Экс незамедлительно кликнул знание-понимание. И получил ответ о том, что данное обстоятельство наверняка связано с пороговым числом очнувшихся пленных. Накопилось определенное количество пришедших в сознание после удара парализатором заключенных — за ними отправляется группа специалистов.
Оставалась нетронутой после возвращения нормальной самоидентификации способность воздействовать на электрические приборы. Чтобы не оставлять безымянных талантов, экс обозвал и его. Простенько и по сути — электроударом. С ним, в отличие от импакта, можно было не опасаться непроизвольной 'бомбардировки по площадям'. Вся сложная техника вблизи 'сгореть' не должна. По крайней мере — если сам Ветров именного такого результата не захочет достичь.
Антон помнил, что опыты в запертой каюте на рейдере, давали неплохие результаты. Страдали лишь выбранная цель и в необходимой степени. И Ветров тогда понимал, как направлять и дозировать воздействие, хотя с акцентированием тоже иногда случались сбои. Однако помнить и понимать — одно, а суметь применить электроудар в настоящий момент — другое дело.
После возвращения памяти, да еще на стадии отходняка от парализации, не было уверенности, что данная способность функционирует как должно. Напротив, имелось опасение, что не сработает. Ведь эта грань дара была сейчас самой нужной, самой актуальной. Других способов избавиться от оков, кроме уничтожения электронной начинки фиксаторов, экс придумать не сумел. Стеснённые — в прямом и переносном смыслах слова — обстоятельства не позволили. Иными словами, положение и крайне сжатые сроки. Фиксация конечностей и цейтнот не особо способствуют генерированию идей и методичному планированию. Когда с минуты на минуту в помещение зайдут люди в защитных костюмах и примутся за обработку очнувшихся заключенных, а ты по уровню беспомощности не сильно отличаешься от рыбы на сковороде, трудно фонтанировать гениальными задумками. Вдобавок суеверные всепропальческие мысли сознание засоряют, отвлекают, мешают сосредоточиться на главном.
