После пары глотков эльпарского настроение переползло с отметки 'приподнятое' на черту 'отличное'. И мысли сделались, легкими, воздушными и, где-то, страшно представить, оптимистичными. На этой волне Смит попробовал вернуться к обдумыванию вопроса, как и где использовать 'проштрафившегося' Эрикссона. Надеясь, что она поднимет с поверхности разума или из тёмных глубин подсознания удобоваримую идею, способную выкристаллизоваться в рабочую модель. Увы, волна не справилась. Не поднялась идея. То ли до глубин подсознания не добралась, то ли на поверхности разума растворилась. А может, сквозь винный барьер не прорвалась. В общем, напрасно четверть часа Смит пялился на голоэкран. Повторное изучение досье Эрикссона оказалось пустой тратой времени. Только спать захотелось, в зрачки, словно песка насыпали. Сухого, мелкого, противного. А сверхкомфортное эргономичное кресло будто само стало просить привести его в горизонтальное положение и включить режим мягкого массажа. Ненавязчиво предлагая вздремнуть. Чего полковник делать не желал. Точнее, желал, но в офисе себе категорически запрещал.
Рабочий день еще не завершен. Совещание планировалось, опять же. Естественно, прикажи Смит не беспокоить его и поспи часок-другой, никто бы ничего главе правительства не сказал. Да и не узнало бы окружение о факте 'преступной' дрёмы своего лидера 'на боевом посту'. Однако дневной сон чреват. Потерей бодрости. И лица. В прямом и переносном смыслах. Что в планы Смита не входило. А то некрасиво получится. Лидер страны перед важным совещанием мало того, что вина хряпнул, так еще и с помятой мордой предстал перед соратниками. Моветон. Некритично, конечно, и по гамбургскому счёту мелочь, но в большой политике любая микроскопическая деталь важна. Безусловно, соратники не осудят Смита, и комментариев не будет, разве что Радулеску постфактум тет-а-тет выскажет неодобрение, но пресловутый осадочек останется. Похуже, чем в анекдоте о пропавших серебряных ложечках. Капля в море, но им свойственно накапливаться, создавать почву для недовольства и невысказанной критики. А именно из них и прорастают корни серьезных проблем, типа разлада в высших эшелонах власти, вплоть до заговоров. Чего Смит старался избегать. Вдобавок его огромный аппаратный опыт свидетельствовал о том, что дисциплинированность в системе должна насаждаться не только кнутом и пряником, но и личным примером руководителя. И для наглядности лучше её проявлять почаще. Невзирая на собственные сиюминутные желания.
Песок, между тем, мешал. Руки чесались убрать его. И Смит не выдержал. Прикрыл веки, потёр их пальцами. Подавив зародившийся в недрах организма зевок, провёл указательными пальцами по бровям, помассировал виски. Сонливость отступала, но медленно, вальяжно. И Смит, не удержался от зевка, отрыл рот и хапнул воздуха полной пастью. До хруста в челюсти. И едва выдохнул. Почувствовал... что-то странное. Внезапно появилась тянущая тяжесть внизу живота, кольнуло за грудиной. Сердце пропустило один удар. Смит ощутил толчок, и сам не разобрал, внутренний или внешний. Полковник резко распахнул веки.
Первое, что бросилось в глаза — полутьма. Едва разгоняемая рассеянными лучами Стеллы, пробивающимися через полуприкрытые створки жалюзи на бронированных окнах. Искусственные источники света не работали. Не горели. Потухли. Подтверждая денное обстоятельство, основные панели на потолке и декоративные лампы на стенах поблескивали мертвыми матовыми искорками. Голоэкраны также погасли. Пару мгновений Смит даже сомневался, не повредил ли он себе зрение массированием век. Или суперзевком. Случается ведь подобное: человек, долго просидевший на одном месте, резко встает, а у него в глазах темнеет и ноги подкашиваются. А Смит так зевнул, что бегемот позавидует. Могла ясность зрения временно пострадать. Впрочем, сейчас был явно иной случай. Полковник резких движений не совершал, и потемнело скорее не в глазах, а в кабинете. И интенсивно поморгать Смит не забыл. Вдобавок обрушившаяся на уши тишина подтверждала внешний характер проблемы. Не просто уменьшение громкости — а почти полное беззвучие. Оглушающая тишина. Просто перестали функционировать устройства, потребляющие электроэнергию.
В повседневной жизни никто обычно не обращает особого внимания на легкий шум гаджетов, воспринимая его как привычный фон, но исчезновение источников звуков не заметить нельзя. Смит и заметил. Для проверки он отдал голосовую команду комму и похлопал ладонью по панели, пытаясь ее активировать. Поерзал в кресле. Тщетно. Никакой реакции. Панель не разворачивала экраны, комм безмолвствовал, а кресло застыло в одной позиции, перестав подстраиваться под тело хозяина в такт движениям. Спасибо, что мягкость не утратило, что порой случалось со старыми моделями при отсутствии электропитания. Полковник повторно потёр виски, стараясь собраться с мыслями.
Странно. Перебои на линии могли иметь место, но при отсутствии электроэнергии незамедлительно включался резервный генератор. А при его не поломке — один из запасных. У здания, если память Смита не подводила, имелось три собственных генератора. И включение резервной линии должно занимать считанные мгновения. А сейчас уже с полминуты прошло, а подача электроэнергии не восстанавливается. Обычная авария подобной паузы бы не вызвала. И еще полковника беспокоила реакция собственного организма. Тянущая тяжесть внизу живота и укол за грудиной напоминали сигналы интуиции. Да и толчок настораживал. Диверсия? Покушение? Почему тогда охрана не реагирует? Стоит ли ему слезать кресло, брать оружие в руки и прятаться с целью вероятного отражения атаки противника, Смит решить не успел.
Разрушая недолгую власть тишины и полутьмы, за стеной раздался лязг, что-то ухнуло, дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Вацлав с бойцами из дежурной смены охраны Главы ВКУ.
— Занять позиции!
Подгоняемые ревом командира, два бойца расположились у окна, шестеро взяли Смита в коробочку, рассредоточившись вокруг кресла и стола и прикрывая своими тушами в бронескафах Смита по периметру. И нацелили стволы на входной проём. Вацлав оказался у шефа справа, ближе остальных. Символично подтверждая выражение о 'правой руке'. При этом, мягко говоря, неделикатном вторжении полковник чудом сохранил самообладание и не прыгнул на пол, уходя в перекат в сторону тумбы с личным оружием. Благо, сумел голос главного телохранителя опознать и рефлексы обуздать. У бойцов-то забрала шлемов были опущены, поди пойми, кто к тебе врывается: враг или собственная охрана. Бронескафы типовые, федерального производства, а специальные метки в полутьме за столь короткое время Смит не разглядел бы и при желании. Правда, с открытием двери, полутьма в кабинете стала пожиже, но до стандартного освещения обстановке было далеко.
— Господин Председатель, дежурный наряд по тревоге прибыл! — доложил Смиту Вацлав. — Три бойца в приемной, остальные здесь!
— Молодцы, что прибыли, — проворчал полковник и спросил у главного телохранителя: — Ты можешь объяснить, что происходит? Что с подачей электроэнергии?
— Никак нет! Не могу знать!
— Я так и думал, — вздохнул Смит. — А что знаешь?
— Свет погас, приборы сдохли. Наверное, во всем здании. Я послал людей проверить, а пока отдал приказ объявить тревогу по службе личной охраны и занять места согласно инструкции. Сам возглавил дежурную группу охраны.
— Наверное, или точно?
— Не могу знать. Бойцы отправлены, выяснят...
— А ты, значит, решил не дожидаться результатов проверки?
— Э-э... по инструкции начальник личной охраны должен принять исчерпывающие меры для предотвращения посягательств на первое лицо. Господин Председатель, прошу пока не покидать рабочее место.
— Гляжу, инструкции ты хорошо прочитал, — усмехнулся Смит. — Что, сбылась твоя мечта?
— Э-э...гм... — Вацлав быстро съехал с чёткой докладной лексики на традиционную — полную междометий, пауз и недоумения. — Какая мечта?
— Видимо, заветная.
— Заветная?.. — округлив глаза, промямлил главный телохранитель.
— Конечно. Не пользоваться средствами связи, а вламываться ко мне в кабинет на законных основаниях. Ты ведь о таком мечтал?
— Э-э... ничего я не мечтал.
— Ладно, меня этот цирк начал утомлять. Долго твои дуболомы будут статуи роботов изображать?
— Гм... наверное, до выяснения обстоятельств.
— Каких обстоятельств?! — потихоньку начал закипать Смит.
Сообразив, что шеф в ближайшие секунды может серьезно рассердиться, Вацлав сумел собраться и вернуться к сухому языку доклада.
— До выяснения причин аварии и установления отсутствия признаков покушения или диверсии.
— И сколько на выяснение часов понадобится?
— Думаю... минут десять-пятнадцать.
— Ладно, пёс с тобой, подожду. — Смит махнул рукой и машинально потянулся к ящику, где была спрятана бутылка, но сам себя одёрнул. Не стоило прикладываться к сосуду радости на глазах охраны. Тем более, при данных обстоятельствах голову следует сохранять ясной. Помимо совещания, проведение которого теперь было поставлено под сомнение, оставались резоны обычной предусмотрительности. И безопасности. Причины аварии пока не установлены — здесь Вацлав прав. И кто знает, что случилось, кольнуло-то под сердцем неспроста.
При нефункционирующих гаджетах делать полковнику было особо нечего, разве что документы на бумажных носителях перебирать. Чем он и занялся.
Время тянулось липкой патокой. Никто не нападал, в приемной возились секретари, охрана продолжала изображать прикрытие. Смит уже практически осатанел от неизвестности и скуки, когда, наконец, стали являться помощники и секретари с докладами. Выяснилось, что электроэнергии нет во всём городе. И причина её отсутствия не установлена. После прихода Радулеску, Смит вместе с охраной передислоцировался в малый конференц-зал. Туда же стали прибывать члены ВКУ и участники предстоящего и, очевидно, уже сорванного совещания. Информации поступало немало, добавлялось конкретики, но ситуация не прояснялась. Судя по сообщениям с мест, Монтевильская зона стабильности внезапно утратила данный статус. И в черте города, и, что пугало до дрожи, в районе космопорта. Там, в отличие от резиденции правительства, по-прежнему функционировала часть оборудования, укрытого в защищенных боксах, но как долго это будет продолжаться, специалисты и эксперты сказать не могли. А городе положение было просто аховое. Из строя вышли обе электростанции, многочисленные генераторы, сдохли автономные источники питания. Даже репеллиновое покрытие порой не спасало.
Едва собрался кворум, Смит выдворил охрану и лишних 'участников', после чего открыл экстренное заседание правительства. Двухчасовое обсуждение каких-то прорывных результатов не дало. Фактически никто не знал, что делать дальше. Кроме предложений организовать штаб и осуществить самые элементарные спасательные мероприятия, типа, обеспечения нуждающихся едой, водой, вещами и медикаментами, ничего дельного не прозвучало.
— Другие идеи есть? — в седьмой или восьмой раз повторил навязший на зубах вопрос полковник.
— Откуда идеи возьмутся... — начал говорить Томас, но его спич прервал стук в двери.
Никто не успел ничего сказать, как в конференц-зал ввалился секретарь, за которым маячили Вацлав и Джереми. Секретарь проблеял нечто извинительное, мол, я старался не пускать, но не сумел, и ретировался.
Смита в очередной раз посетило ощущение дежавю. Настолько сильное, что пересохло во рту. Полковник собрался с духом, проглотил слюну и поинтересовался:
— Что?
Вацлав выпихнул на передний план своего приятеля. Тот выглядел, словно вырвавшийся из рук хозяина взъерошенный хомяк.
— У него сообщение... срочное...
От дурных предчувствий снова кольнуло под сердцем и свело скулы.
— И?
Вацлав ткнул Джереми в спину, и тот выдавил:
— Эта... там... она...
Когда-то подобное сообщение от телохранителя Смит уже слышал. Столь же невразумительное, но более растянутое по времени и обременённое дополнительными пояснениями. На сей раз полковнику пояснения не потребовались. Информации он получил достаточно. Хватило прежнего опыта, чтобы сопоставить ситуации. Другие члены ВКУ недоуменно переглядывались. Лишь Радулеску, кажется, понял, что хотел сообщить телохранитель. Для проформы Смит уточнил:
— Ведьма?
Джереми дернул вниз головой так резко, что кивок напоминал удар.
— Сказала... срочно.
— А что такой... помятый? Лично сказала, что ли?
Телохранитель вновь боднул головой воздух.
— И где? — спросил полковник, полагая, что содержание сообщения выдержано в традиционном стиле: 'Передайте господину Смиту просьбу о встрече. Буду ждать на прежнем месте'. Однако ошибся.
— Здесь... внизу... во дворе.
— Она прямо у резиденции ждёт? — удивился Смит. Место встречи кардинально отличалось от прежних 'явлений колдуньи'. Обычно она предпочитала поджидать полковника на границе лесного массива. Отступление от привычного сценария напрягало и без того не расслабленного Смита.
— Понял. Господа, очевидно, придётся недолго обойтись без моего присутствия... — поднялся с кресла Смит, но, увидев, что Джереми мнется, не собираясь уходить, спросил у него: — Что еще?
— Она сказала, могут все подойти.
— В смысле?
— Все... руководители... — Джереми обвел лапой пространство вокруг стола, где расселись члены ВКУ.
Привычный сценарий был безжалостно поломан, и к покалыванию под сердцем прибавилось ощущение тянущей пустоты внизу живота. Предвкушение чего-то необратимого навалилось с новой силой. С трудом одолев внезапный приступ ипохондрии, Смит втянул воздух в легкие, откашлялся и произнёс:
— Кхе-кхе... Господа, полагаю, нам следует прогуляться, послушать, что скажет коренное население...
Участники заседания решили прогуляться не сразу. Главе правительства пришлось ответить на ряд вопросов, осветить, кто к ним пришел. Возражения увяли, едва соратники Смита узнали, что их ожидает та самая Сола. И члены ВКУ, слегка недоумевая, отправились во двор резиденции. Когда они спускались по лестнице, полковник подумал о том, что со стороны картинка смотрится слегка абсурдно, но интересно. Символизирует демократизм власти. И 'близость народу'. Где еще можно наткнуться на правительство в полном составе во главе с председателем, топающее своими ножками к посетителю? Конечно, следует учитывать и персону визитёра, и стимул в виде любопытства, и невозможность развлечься посредством использования гаджетов ввиду отсутствия электроэнергии, но факт налицо. Не побрезговали. Соратники пока легки на подъём, не зачерствели в бюрократической атмосфере. Иные власть предержащие едва ли соизволили так себя вести.
'Коренное население' в лице черноволосой стройной красавицы в зеленом, будто свитом из трав, платье расположилось у распахнутых ворот резиденции. Охранники мялись в отдалении. И напоминали побитых собак, наказанных строгим, но справедливым хозяином. Вернее, хозяйкой. Смита неизменно поражала реакция бойцов на ведьму. Редкая смесь ужаса и восхищения. Уникальная.
