В пещере появился массивный железный трон с зажимами для головы. А роль чана с водой играл каменный свод пещеры, откуда постоянно падали вниз капли. Еще одно отличие от древней китайской забавы — подручные Тадеуша не выбривали допрашиваемым макушки. Не цивилизованно как-то, дикость, право слово. Еще выяснилось, что для смягчения позиции и 'сотрудничества со следствием' кардинально лишать темя фигуранта волосяного покрова не обязательно. И без того поют — заслушаться не грех. Максимум, что иногда требовалось — выстричь клок с макушки слишком волосатого персонажа.
С темени данного персонажа волосы состригать не пришлось. Голова пленника была гладко выбрита — словно он предвидел ситуацию с допросом и, как послушный мальчик, подготовился к экзекуции заблаговременно, не желая создавать неудобства своим мучителям. А отсутствие растительности на голове компенсировал густой черной бородой. Вел себя пленник тоже послушно. Рассказывал все бодренько, чтобы, не дай аллах, дознаватели не заскучали. И не застудились, долго находясь в холодной пещере.
И Смит понимал пленника. Сам в подобном положении не стал бы отмалчиваться. Разве что покочевряжился для видимости подольше, да продался подороже. Хотя подороже, наверное, не получилось бы. Не тот расклад. Пленник являлся командиром отряда сепаратистов 'Воины веры'. Отряд входил в состав прохалифатского объединения 'Этанский джихад', разгромленного и рассеянного федеральными силами. А поскольку отряд был враждебен Волкам, к тому же, как выявила проверка информации, полученной от Вайса, объединение ранее финансировалось 'демонами', Смит решил воспользоваться положением и додавить Воинов.
Додавили. 'Воинов веры' разбили, остатки 'Этанского джихада' разогнали, а командира отряда Камала Квейро и начальника штаба объединения Карима аль-Насери захватили в плен. К сожалению, не удалось взять живьем главаря движения, тот, попав в окружение, предпочел подорвать себя гранатой. Идейным до мозга костей оказался. И разбросал мозги с костями по округе. Притом суицидальный порыв был совершенно напрасным. По крайней мере — с точки зрения Смита. Командир отряда и начштаба объединения знали не меньше главаря, и если он и унес некие тайны в могилу, то личные, полковнику неинтересные.
Что любопытно, объединение 'Этанский джихад' было связано с межпланетным движением 'Серый джихад', которое, как хорошо помнил Смит, в свое время тоже спонсировали Чужие. Ныне денежная подпитка от них, точнее, от структур, за которыми стояли 'демоны', прекратилась, но 'Воины веры' пострадали от уменьшения финансирования не столь существенно, как их инопланетные соратники. Ведь Воины, наряду с остальными отрядами, входившими в объединение 'Этанский джихад', подобно примерным ласковым телятам нескольких маток сосали. И креды на 'священную борьбу', помимо структур, аффилированных с Чужими, выделялись резидентурой Мухабарата, а также сочувствующими 'общественными' организациями и фондами. Конечно, денежный поток после прекращения финансирования от 'демонов' уменьшился, но не радикально. У резидентуры Мухабарата были крепкие позиции на Лауре, и креды прохалифатским сепаратистом подбрасывались регулярно.
Корень проблем 'Воинов веры' и всего 'Этанского джихада', ныне практически прекративших существование, крылся не в недостатке финансирования, а в бездарности командования. И экономическом, и политическом, и военном. Деньги тратились неэффективно: на устаревшее вооружение, на сломанный транспорт, на ненужное и неработающее на планете оборудование. И на абсолютно дурацкие пиар-компании, которые возымели прямо противоположный эффект после ряда громких террористических актов — поддержки населения явно не прибавилось.
С потенциальными союзниками командование 'Этанского джихада' перессорилось, более того, часто вступало в открытую конфронтацию и даже боестолкновения. Отряды джихадистов не гнушались нападать на превосходящие силы федералов, что влекло ощутимые потери в живой силе. Притом действовали вызывающе нагло. И, что называется, допрыгались. Терпение представителей федеральных властей лопнуло. И 'Воинов веры' вместе с другими отрядами джихадистов раскромсали, раскрошили и вымели. А останки зачистили конкурирующие соединения мятежников. Отморозков из 'Этанского джихада' умеренные сепаратисты не любили.
Кое-что из рассказанного пленниками Смиту было известно и ранее. Например, о разгроме 'Воинов веры' федеральными войсками. Или о всеобщей нелюбви к джихадистам. А кое-что пленник и не мог слить по определению. Так о финансировании прохалифатских отрядов 'демонами' Камал Квейро, естественно, не знал. И просто называл конкретные имена и факты. А полковник сопоставлял фамилии и названия организаций с собственными данными и сведениями, полученными от Вайса, и делал соответствующие выводы. В целом же, исповеди главарей джихадистов оказались информативными, но малополезными.
К сожалению, ничего особо важного, кардинально нового или сногсшибательного ни командир 'Воинов веры', ни ранее выпотрошенный начальник штаба объединения не сообщили. И лично присутствовать на их допросе полковнику было не обязательно. Но это стало понятно лишь сейчас. А когда Смит получил сообщение о захвате видных деятелей конкурирующего объединения сепаратистов, ситуация виделась иначе. И мысли были другими. А вдруг что-то интересное расскажут? Ведь в лучшую пору под флагами джихадистов до тридцати тысяч стволов собиралось, а через руки проходили тонны воларита и миллионы кредов. Образно выражаясь. К тому же по въевшейся за годы службы привычке полковник предпочитал лично участвовать в мероприятиях, которые сулили получение полезной информации.
Транспортировка пленников в Монтевиль грозила непросчитываемыми рисками, и полковник предпочел прибыть в полевой лагерь восточной группировки. О чем сейчас жалел. Зря ноги бил. На допросе хватило бы и присутствия Радулеску. Но жалеть поздно, что сделано — то сделано. И теперь встал вопрос, как поступить с пленниками. Понятно, что Камал и Карим — заурядные бандюги, просто слегка повернутые на религиозных лозунгах и догмах. А командир Воинов, похоже, вообще, лишь рядится в шкуру правоверного — особой религиозности полковник в нем не заметил. По-хорошему, обоих главарей надо ликвидировать, но практичность и прижимистость Смита против вопиющей расточительности протестовали. Мол, нечего разбрасываться кадрами. Пусть и столь специфическими. Важно, что Кейро и аль-Насери — не фанатики, вероятно, удастся им мозги прочистить. И, глядишь, в хозяйстве пригодятся. Как те же Вайс, Галлис и сестры Лурье.
Мозги прочистить и перекрасить получилось бы. Полковник не сомневался. Опыт имеется. Однако тут случай особый. Слишком много на Кейро и аль-Насери крови. И федеральных военных, и мятежников, и мирных жителей. Оставь Камала и Карима Смит у себя, его никто не поймет и не одобрит. И проблемы могут возникнуть. С командованием и личным составом бригад, с гражданской администрацией, с другими объединениями сепаратистов. Ныне у Смита, конечно, очень сильные позиции на материке, особенно в секторе Монтевиля, но против ветра плевать — не очень умный ход. Несмотря ни на какие посылы прижимистости. А не то ослабнут позиции.
Пленник, словно почувствовав, что решается его судьба, закончил перечисление фамилий — контактов в Эльпаре и выпалил:
— Я могу быть очень полезным! Я еще много чего знаю!
— Да? И что, например? — спросил полковник. Спросил едва ли не автоматически. На рефлексах. Сидящий рядом со Смитом на раскладном походном стуле Радулеску скептически хмыкнул. Демонстрируя отношение к весьма самонадеянным заявлениям пленника.
— Что угодно!
— Что угодно? В смысле — насочиняю на три романа, только бы не отстали? Ты нас за идиотов держишь? — нахмурился Смит.
— Нет, вы меня не так поняли! — зачастил пленник. — Я просто действительно много знаю и могу пригодиться. И расскажу, что угодно. Что нужно. Я знаю братьев из Халифата, поставщиков оружия, закладки и склады в лесу, тайники и убежища в Граубурге, Эльпаре и Монтевиле. Даже некоторые номера счетов в банках здесь и на Ньюланде.
— Смотри, как метет, — сказал полковник Тадешу. — Заслушаться не грех. И речь правильная, классическое лингво, ни тебе брани, ни арго, ни сорняков. Чисто профессор. Или чиновник на заседании в мэрии. И не скажешь, что лесной партизан. У тех обычно одни междометия или нецензурщина на языке. Двух предложений связать не могут. Вон, на что Карим — личность продвинутая, целый начальник штаба был, а тоже через слово аллаху акбар, да вопли арабские.
— Этот тоже поначалу ругался и молитвы читал, — заметил Радулеску. — Общаться не желал, а нас поносил почем зря. И верблюдами, и ослами, и неверными псами, и свиньями. Чуть ли не половину фауны перечислил. А теперь перековался. Переобулся. За пару часов...
— Желтым земляным червяком не обзывался? — уточнил Смит.
— Нет, до червей, беспозвоночных и насекомых не добрался, — покачал головой Тадеуш.
— Тогда не самое страшное оскорбление, — усмехнулся полковник и обратился к пленнику: — Ты учился где-то?
— В Марсианском гуманитарном. В аспирантуру собирался, но с четвертого курса выгнали. За политическую деятельность.
— Аспирант! — припечатал Смит.
Пленник вздрогнул и дернул густой бородой, поскольку в такт реплике полковника на бритое темя упала очередная капля воды с пещерного свода.
— Чего мочалкой трясешь? Не нравится? — ехидно поинтересовался Смит. — Извини, тут тебе не отель.
— Может, поспрашиваете меня в другом месте? — попросил пленник. — Пожалуйста. Я все скажу.
— Скажет он. Кто бы сомневался, — буркнул полковник. Смит задумался над просьбой пленника. О том, чтобы перенести дальнейший допрос из пещеры в... другое место. С более комфортными условиями. А то, в самом деле, здесь с уютом не ахти. И не для одного пленника, допрашивающим — тоже не курорт. Темновато, сыровато, зябко. Причем сырость какая-то... промозглая. В такой атмосфере не простудиться бы. А то подхватишь насморк.
Смит в проверочных целях пошмыгал носом и решил, что исполнить просьбу бритого боевика незазорно. Для профилактики респираторных заболеваний среди отставных работников органов безопасности. Заодно и ложное ощущение значимости пленнику можно внушить. Пускай думает, что россказнями о закладках, тайниках, убежищах и номерах счетов он себе цену набил и сохранение жизни обеспечил. Нет, цену-то Камал себе, естественно, набил. Пройти мимо бонусов, особенно — финансовых, было выше сил Смита. Жаба удавит, но проигнорировать не позволит. И теперь придется долго и вдумчиво потрошить бритого на предмет всех упомянутых 'плюшек'. Почти наверняка понадобится осведомленного пленника на места закладок выводить — без привязки к ориентирам непосредственно на точках найти тайники будет сложно. И, вероятно, некие временные послабления господину Кейро сделать. Что, однако, не отменяет необходимость его устранения. Просто пленник чуть дольше небо покоптит. Будет жить, пока нужен.
Озвучить радостную для Камала новость о передислокации полковник не успел. В пещеру забежал Крис. Подскочил к Смиту, показал рукой в сторону выхода и воодушевленно выдал:
— Там!
Сердце полковника екнуло, а под ложечкой противно засосало. У него возникло легкое ощущение дежа вю. Сцена явления Криса народу и краткий спич Смиту смутно что-то напомнили. Или не смутно. Раньше с похожей ситуацией он уже сталкивался. Кажется.
И полковник среагировал на прибытие телохранителя довольно эмоционально.
— Что, опять?! Я этого не перенесу!
— Что опять? — перепугался Крис.
— Опять колдунья притопала? Из местных? Из племени? И полковника Смита спрашивает?
— Не-эт, — проблеял еще больше перепугавшийся телохранитель.
— Или исчезла уже? Раз, и в воздухе растворилась? Ты обернулся, а ее нет, правильно?
Вместо ответа Крис выпучил глаза.
— Она что-то передать велела или сразу испарилась? — продолжал напирать полковник.
Взор телохранителя остекленел, а из глубины нутра вырвалось протяжное многозначительное:
— Э-э-э...
А пленник застыл, забыв про падающие на темя капли.
На помощь растерявшемуся Крису пришел Радулеску:
— Ты что сказать хотел-то?
— А-а?
— Зачем прибежал? — терпеливо перефразировал вопрос Тадеуш.
— Дак, того... доставили из города, — разродился-таки на ответ Крис.
— Кого доставили? — вконец ошалел Смит. — Ведьму?
— Ка-акую ведьму? — начавший приходить в себя телохранитель снова выпал в осадок.
— Стоп! Не будем торопиться. — Радулеску вытянул руки ладонями вперед в известном успокаивающем жесте. — Давайте разберемся. Скажи, пожалуйста, что из города доставили? Боеприпасы?
— Нет. Сообщение. Сообщение из города.
— Замечательно. Что за сообщение?
— Я не знаю, — протянул Крис.
— В смысле?
— Абрамян не говорит.
— Значит, Абрамян из города прибыл с сообщением, — не вопросительно, а фактически утвердительно сказал Тадеуш.
— Да.
— Вот, и прояснилось.
Полковник, молчавший во время короткого диалога Радулеску с телохранителем, простонал:
— Я его пристрелю когда-нибудь.
— Не надо, — замотав головой, попросил Крис. И на всякий случай уточнил: — Я ведь не специально.
— Не специально он, — проворчал Смит. — А ощущение, что намеренно. Где Абрамян?
— Дак, у плиты. В столовой. Ждет. Он сюда сразу хотел, но Вацлав не пустил, сказал, что разговор... это... конфере... конфи... — Телохранитель почесал затылок и таки родил окончание фразы: — Секретный.
— Ясно. Передай — через пять минут подойдем. И вали уже отсюда, вестник недоделанный, не доводи до греха, — махнул рукой Смит. — Доложил, молодец, дальше без тебя разберемся.
Крис мгновенно выскользнул из пещеры. Тенью. Пыхтящей, тяжело топающей тенью.
— Ох, уморят они меня, — вздохнул полковник. — И рыжая морда, и его орлы косноязычные. Вроде, охранять должны, беречь, холить и лелеять, а нервы мотают, ироды.
— По поводу холить и лелеять не могу ничего сказать, — улыбнулся Тадеуш, — А охранять должны. И, в целом, справляются. Хотя не всегда.
— Именно, что не всегда. И ты ухмылочки-то брось. Ишь у меня нахватался... Запомни, язвительность и сарказм — моя сфера ответственности. А твоя — серьезность, суровость и аналитика, конечно.
— Постараюсь. Но гарантировать не могу.
— Гарантировать он не может...— буркнул Смит и обратился к пленнику: — Видишь, само собой все образовалось. Дела у нас. Позже продолжим. Как и просил — в другом месте. Если вести себя хорошо будешь.
Ударившая в темя капля заставила пленника моргнуть, словно подтверждая речь бывшего инквизитора.
Абрамян действительно ждал полковника в столовой. Можно сказать, у полевой кухни. Точнее — лесной. У восточного отряда имелось несколько походных разборных печей, газовых и дровяных, а именно в этом лагере — и большая кирпичная. Стационарная. Располагалась она в своеобразной отрядной столовой, организованной едва ли не под открытым небом. Вернее — под закрытым небом. Под огромным навесом, спрятанным между деревьями. Защита от непогоды есть, и достаточно. Теплый климат местности позволял почти круглогодично не бояться находиться 'на свежем воздухе'. И не прятаться в бункеры, землянки, схроны.
