— Ну, насколько я знаю, официальных извинений никто никому не приносил, — пожала плечами Джинни. — Но они, если подумать, официально и не расставались. Ну, в смысле... Никто ни слова не говорил о том, что все кончено, или наоборот. В общем, ты понимаешь. Хотя, с другой стороны, не все же пары придерживаются официоза.
— Ну да, — смущенно кивнул я. — Так они... Вместе теперь опять, или все-таки нет?
— Насколько я могу судить, они стали друг к другу ближе. Пожалуй, можно сказать, что они и впрямь помирились. Хотя, признаться, я не видела, чтобы они ходили на свидания, или хотя бы просто целовались, но... Держатся они рядом и общаются довольно близко.
— Ну, и то хорошо, — вздохнул я, и неохотно все-таки опять выбрался из разворошенной постели, заваленной разорванными обертками, ленточками, вперемешку с конфетами и приколами от Фреда и Джорджа. Вытащив из чемодана чистую одежду, я прошлепал к ширме и стал переодеваться.
В Большом зале, где по случаю праздника завтрак все еще подавался, меня ждал еще сюрприз — а точнее, целых два. Первым был Сириус, сидящий рядом с Люпином за преподавательским столом, в компании довольного, буквально сияющего Хагрида и мрачного, замкнутого Снейпа, старательно делающего вид, что он здесь случайно, и вообще, его хата с краю. Вид крестного меня несколько встревожил — несмотря на показную бодрость, он был бледен, а под глазами залегли тени, но Сириус с улыбкой успокоил меня.
— Я не был настолько плох, чтобы нуждаться в постельном режиме, — сказал он, когда я, подбежав к нему, поздоровался, и поинтересовался, как он себя чувствует. — Мадам Помфри просто святая — она не стала настаивать, чтобы я оставался в кровати. Она считает, что небольшие прогулки помогут мне быстрее восстановить силы и разработать мускулы, кроме того, Ремус присмотрит за мной, если что. Не волнуйся, Гарри, обещаю тебе, я буду в полном порядке.
— Ну хорошо, раз ты так считаешь... — согласился я, не очень уверенный в его правоте, однако по собственному опыту зная, что в чем-то он прав, и восстанавливаться на ногах и правда быстрее и легче.
Вторым сюрпризом стала Блейз, которая, вместе с Драко, появилась, когда даже этот поздний завтрак уже закончился, и почти все учителя разошлись. Люпин с Сириусом тоже удалились, заявив, что крестному необходим свежий воздух. Я порывался пойти с ними, но Сириус припечатал меня взглядом, и заявил, что я еще не поел как следует, а он не позволит, чтобы любимый крестник из-за него голодал. Я сильно подозревал, что на самом деле им просто хотелось обсудить поподробнее дела Ордена, до которых я по их мнению еще не дорос, и ощутил в глубине души обиду. Во-первых, мне уже семнадцать, и я имею право знать правду, а во-вторых, дела Ордена относятся ко мне в первую очередь! Ведь это мне, согласно этому гадскому пророчеству, предстоит в конце концов встретиться один на один с этим красноглазым выродком! И в-третьих, уж кто-кто, а Сириус никогда не стремился скрыть от меня информацию! Из всех членов Ордена именно он рассказывал мне больше, чем кто бы то ни было другой — ну, может, исключая мистера Уизли временами, и, наверное, Дамблдора в прошлом году. Ну да, если верить его словам, кроме нас с ним, и тех, кому я рассказал об этом, про крестражи не знает больше никто, даже из Ордена. Хотя, Мерлин его знает. Он никогда не говорил ничего подобного прямо, открытым текстом. Скорее директор постарался, чтобы у меня сложилось такое впечатление... И все-таки... Правильно ли я поступил, рассказав обо всем Драко? Конечно, Дамблдор считал, что ему можно доверять, да я и сам доверял Малфою, но все же... Если уж директор не доверил это даже членам Ордена... Размышляя об этом, я вяло ковырял вилкой в тарелке, изредка отправляя в рот кусочки яичницы и бекона, но без особенного энтузиазма, и тщетно пытался отвлечься от невеселых размышлений, прислушиваясь к болтовне остальных (то есть Рона, Гермионы и Джинни). Впрочем, сосредоточиться было особенно не на чем — Рон и Джинни болтали о квиддиче (Рон доказывал, что у "Пушек" еще есть шансы выбиться в финал, Джинни же была настроена более скептически), а Гермиона с увлечением перелистывала книгу о Родовой Магии, которую подарила ей Блейз. Книжка была старинная, и не столь потрясающего качества, как моя, но, по словам Гермионы, содержала просто прорву полезной информации, по крайней мере, на первый взгляд.
Слизеринцы появились в большом зале, когда столы уже опустели, и только наша компания еще ковырялась в тарелках, да несколько младшекурсников из Рейвенкло болтали в дальнем конце своего стола. Однако в тот момент, когда я увидел Блейз, все мысли о еде, времени, о Сириусе и о том, что он обсуждал с Люпином, равно как и о правильности моего откровенного разговора с Драко — да что там, вообще обо всем! — вылетели у меня из головы, заставив вскочить на ноги и не верящим, потрясенным взглядом уставиться на нее, открыв рот. И было от чего! Блейз, невозмутимо вскинувшая голову, вопросительно смотрела на меня, чуть изогнув брови, но было прекрасно видно, что она с трудом сдерживает улыбку, а Драко вообще откровенно расхохотался, при виде моего ошеломленного лица. Но мне, честно говоря, в тот момент было плевать с Гремучей Ивы на все насмешки, даже если бы надо мной стал смеяться, показывая пальцами, весь Хогвартс.
Блейз пребывала в своем обычном облике. Ни следа этих жутких темных волос в египетском стиле (о чем просветила меня вчера Гермиона), ни кажущихся чужими карих глаз, ни смуглой, загорелой кожи. Пышные, спускающиеся до талии золотисто-рыжие локоны, как всегда, безупречно ухоженные и красиво уложенные, искрящиеся весельем зеленые глаза, и — единственный след от пребывания на бразильском солнце — несколько выскочивших на носу веснушек, лишь оттеняющих белую кожу моей принцессы.
Сказать, что когда первое изумление отступило, я пришел в восторг — ничего не сказать. Меня охватила настоящая эйфория. Чуть ли не вылетев из-за стола, я подхватил ее на руки и закружил по залу. Блейз взвизгнула и засмеялась, обвивая меня руками за шею.
— Гарри! Сумасшедший, поставь меня на место! — воскликнула она, но ее сияющие глаза и улыбка говорили о том, что она вовсе не имела этого в виду на самом деле. И тем не менее, я, как послушный мальчик, опустил ее на пол, не выпустив, правда, из объятий, и тут же страстно поцеловал, абсолютно не волнуясь о том, что нас видела чуть ли не половина тех, кто оставался на каникулы в школе. — Вот не думала... что мой внешний вид... так много для тебя зна... ох! — задыхаясь, выдавила Блейз, когда я ненадолго прервал поцелуй. Однако я не дал ей закончить, снова запечатав ее рот своим.
— Я буду любить тебя, как бы ты не выглядела! — пылко выдохнул я, когда смог говорить. — Но я все равно рад, когда ты выглядишь как ТЫ, а не как вчерашняя "незнакомка".
— Ты... — ее глаза казались огромными, веселая улыбка исчезла, сменившись потрясением и недоверием одновременно. Я даже не сообразил, в чем дело, и встревожился. Что я такого сказал, чтобы обидеть ее? Но, как оказалось, Блейз вовсе не обиделась — дело было в другом. — Ты ЛЮБИШЬ меня? — тихо и потрясенно спросила она. Я захлопал глазами. Бог мой, разве это не было очевидно? И разве я раньше не говорил этого? Я был уверен, что она в курсе того, как я отношусь к ней...
— Ну конечно я люблю тебя, Блейз... — серьезно отозвался я, и лишь крепче прижал ее к себе, когда она вздрогнула и попыталась отстраниться. Твердо решив, что не позволю несуществующим обидам и сомнениям встать между нами, я заглянул ей в глаза. — Неужели ты сомневалась? Я...
— Ты никогда не говорил об этом... — тихо отозвалась она, упорно глядя в сторону.
— Ну... все когда-то говорится впервые, — возразил я. — Просто до сих пор я не думал, что... Я не задумывался над тем, насколько мои чувства к тебе... Насколько они глубоки. А эта наша ссора заставила меня осознать, как сильно я успел влюбиться. — Я чувствовал, что краснею. Я не мог видеть себя со стороны, но судя по ощущению жара, охватившему меня, мое лицо и даже уши пламенели не хуже шевелюры Рона. Блейз наконец подняла глаза и испытующе посмотрела на меня, словно пытаясь прочесть по моему лицу, насколько правдиво было сказанное. Видимо ответ удовлетворил ее — на губах девушки расцвела улыбка, напряженность и недоверие исчезли, а упиравшиеся мне в груди руки расслабились и легли на плечи.
— Я тоже тебя люблю... — шепнула она, и, смущенно опустив глаза, спрятала зардевшееся лицо в моем плече. Мое сердце на мгновение замерло, — ровно на то долгое, обжигающее мгновение, которое потребовалось мне, чтобы осознать услышанное. А потом оно дернулось, совершая немыслимый кульбит внутри меня, и заколотилось как сумасшедшее, словно стремясь вырваться из груди и... Я резко выдохнул, чтобы хоть чуть-чуть взять себя в руки, но это оказалось жалкой попыткой. Моя рука, словно зажила собственной жизнью. Потянулась, коснулась нежной щеки девушки, потом скользнула к подбородку, приподнимая ее голову...
— Блейз... — выдохнул я, и снова припал губами к ее губам. Она, казалось, только этого и ждала, ответив на поцелуй сразу, мгновенно, и с таким пылом, словно ждала этого уже целую вечность.
Не знаю, сколько времени нам потребовалось, чтобы опомниться и вспомнить, что в Зале мы не одни. Однако, когда я смог оглядеться, я понял, что заблуждаюсь — кроме нас тут никого не было.
Остальные обнаружились в холле, и обстановка была напряженной донельзя. Разъяренный, но какой-то растерянный, словно бы обескураженный Рон стоял перед выпрямившимся, подобравшимся Драко, а между ними, вклинившись, стояла Джинни, и что-то негромко но сердито выговаривала брату. Гермиона стояла чуть поодаль, с палочкой наготове, и на лице у ее застыло выражение глубокого сомнения, пополам с одобрением, когда взгляд падал на Джинни. Я недоуменно нахмурился, но встревать не спешил: было не очень похоже, что ситуация требует немедленного вмешательства. Я вопросительно посмотрел на Блейз, надеясь, что она в курсе дела, но моя девушка лишь неопределенно пожала плечами.
— Не знаю, о чем думает Драко, заводя роман с Джинни Уизли, — тихо сказала она. — Настроен он вроде бы серьезно, но... Ее братья это точно не одобрят.
— Это не из-за этого вы вчера с ним поссорились? — полюбопытствовал я. Блейз вздохнула.
— Ну да, — сказала она. — Стыдно признаться, я сначала вообще не верила в серьезность его намерений, но... Кажется, У него это и впрямь не просто увлечение.
— Джинни сказала, что он под Веритасом сказал, что любит ее, — заметил я. Блейз вздрогнула.
— Да, он мне тоже об этом говорил, — сказала она. — Хм... Не ожидала от него, если честно. Подобные романы совсем не в духе Драко. А с другой стороны, если верить маме, Малфои влюбляются именно так — однажды и навсегда.
— При чем тут твоя мама? — не понял я.
— Оу, ну... — Блейз смущенно хмыкнула. — Понимаешь, она подумала, что... Словом, когда я резко засобиралась уезжать вчера утром, она решила, что виной всему парень. Она была недалека от истины, а? — хмыкнув, добавила она, погладив меня по плечу.
Я улыбнулся в ответ, чувствуя, как от ее прикосновения по коже побежали мурашки. Захотелось тут же притянуть ее к себе и поцеловать, но я удержался. Одно дело целоваться у всех на виду, пребывая в восторженной эйфории, как несколько минут назад, в Зале. И совсем другое — делать то же самое, прекрасно понимая, где мы и что творим.
— И что же твоя мама сказала? — спросил я, чтобы отвлечься от опасных мыслей. Блейз подала плечами.
— Она рассказала мне о своей первой и безнадежной любви, — ответила она. — Оказывается, она еще со школы любила Люциуса.
— Мерлин! Старшего Малфоя!?
— Ага. А он был прочно влюблен в Нарциссу. И остался ей верен, несмотря на все интриги. Да что там интриги... Видел бы ты их сейчас, Гарри... Ну, не прямо сейчас, конечно, но я имею в виду — в ближайшее время, даже после возвращения Лорда.
— Да-да, я уже понял, что наедине друг с другом они не такие, как на людях, — отозвался я. Меньше всего мне хотелось обсуждать сейчас Люциуса Малфоя и его отношения с его женой. Конечно, для Драко и Блейз они, прежде всего — родители, но как бы я не относился к их детям, для меня Люциус был и остается Пожирателем Смерти, в первую очередь. Да и Нарцисса Малфой в свое время произвела на меня не самое приятное впечатление, хотя я и не мог бы сказать о ней ничего конкретно плохого.
— Угу, — вздохнула Блейз. — Ну да не столь важно. Суть ты понял. Дрей утверждает, что у него с Джинни все серьезно, и я склонна ему верить, особенно учитывая их рассказы о заклятии Веритас.
— И все-таки я поговорю с ним, — пробормотал я, обращаясь скорее к самому себе, чем к девушке. Блейз серьезно посмотрела на меня и кивнула.
Однако серьезного и откровенного разговора с Драко не получилось. Ну, начать хотя бы с того, что, несмотря на решительно настроенную Джинни, переупрямить Рона было затеей довольно-таки безнадежной. Мой лучший друг не желал смириться с тем, что его сестра хочет встречаться с Малфоем, и никакими силами невозможно было заставить его смириться. Он грозился стереть Драко в порошок, если тот хоть приблизится к ней, и успокоился немного только после того, как Джин пригрозила, что проклянет его каким-нибудь страшенным родовым Проклятием, если он не заткнется, и еще добавила, что если уж он не может смириться, то пусть, по крайней мере, злопыхательствует молча, и не встревает в ее дела. Конечно, Рон не смирился, и все равно злобненько косился на Малфоя, но хотя бы отчасти цель оказалась все же достигнута.
И все-таки, у меня самого так и не получилось расспросить обо всем Драко. Как до меня дошло уже потом, мы всем скопом просто капитально достали Малфоя — каждый член нашей компании хотел лично удостовериться в серьезности его намерений. Сначала сама Джинни, потом Блейз, Гермиона, Рон, наконец, я сам — а ведь список еще только начинался, впереди были близнецы, Билл, возможно, Чарли, мистер и миссис Уизли, где-то на горизонте так же маячил Перси, который, хоть и был отлучен от семьи, все же, без сомнения, тоже беспокоился за единственную и любимую сестренку. А кроме того, как я сильно подозревал, список "переживающих" не ограничивался только тем, кто переживал за чувства Джинни. Драко, без сомнения, еще предстояло объясниться с собственными родителями, и как бы он ни хорохорился, утверждая, что Люциус не в том положении, чтобы критиковать его выбор, на самом деле было более, чем понятно, что если старшему Малфою не понравится девушка сына, тому предстоит настоящая война. Ну и помимо родителей, оставался еще и Снейп, который, как крестный отец, тоже вполне мог побеспокоиться о личной жизни крестника. И в последнюю (но не по значению) очередь, не стоило так же забывать о слизеринцах, которые все равно вмешаются в личную жизнь своего лидера, наплевав с африканского баобаба на то, что никаких прав на это у них нет.
Так что ничего удивительного, что, когда я позже тем же днем попытался заговорить с Драко на эту тему, Малфой чуть ли не взвыл, и закатил глаза в притворном ужасе.
