— Хе, да уж, старина Вы-Знаете-Кто, наверное, был расстроен, — хохотнул Рон, и я невольно тоже улыбнулся, подумав, что слово "расстроен" применительно к той ярости, которую я испытывал на двоих с Волдемортом — это меньше чем пустой звук. — Выходит, план его с Сириусом не выгорел, а?
— Ну вроде того, — согласился я. — Только не так он прост... Боюсь, что он все равно что-нибудь придумает...
— Ну, это-то и нарлу понятно, — отмахнулся Рон. — Ну, зато Сириус больше не в его лапах.
— Как он, кстати, ты не знаешь? — поинтересовался я. Мой приятель пожал плечами.
— Пока еще все так же. Люпин у него большую часть дня торчал, да и сейчас еще тоже... Только тебя сюда притащил, и почти сразу ушел.
— Так это он меня... эээ... переодевал? — смущенно спросил я, не удержавшись. Рон хихикнул, и я, подхватив свои вещи, поспешно ретировался переодеваться за ширму..
— Нет, приятель, это мы с Невиллом, — отозвался он. — Люпин только на кровать тебя положил и велел о тебе позаботиться, и не особенно шуметь. Ну, я его, конечно, расспросил, что и как, но все равно, он не очень горел желанием разговаривать. Сказал только, что тебе стало плохо из-за шрама, что он перенес тебя в ближайший кабинет, к МакГонагалл, и вызвал Дамблдора, и что тому удалось помочь тебе. А потом тебе нужен был отдых и сон, так что нам надо было дать тебе выспаться и не будить ни под каким видом. Так что цени мою заботу — я тут с самого утра торчу, так сказать, оберегая твой сон. Дина с Симусом пришлось уже три раза выпроваживать, а то они взялись рассказывать анекдоты, и ржали как ненормальные...
— Ясно, — кивнул я. — Спасибо. Кстати, а что, занятий не было?
— Ну ты даешь, Гарри, ты что, не знаешь? — изумился он. — А, ну да, ты ж в Башне не ночевал... МакГонагалл с утра пришла в гостиную и объявила, что в связи с нападением занятия на сегодня отменяются. А после завтрака нагрянули авроры, и допрашивали всех, кто принимал участие в сражении. Кстати, опять схватили нескольких Пожирателей, никого особенно серьезного, так, мелкие сошки... В основном те, кто остался на ногах при отступлении уволокли своих, кто был оглушен. Правда, хогсмидские ухлопали нескольких, сейчас выясняют, кого именно, но вроде, никого знакомого, — пояснил Рон. Я кивнул. Часть рассказанного я уже знал из рассказов раненных в больнице, но кое-что оказалось для меня новостями.
— Ладно, Рон, а который час?
— Начало восьмого, а что?
— А то что я есть хочу как стая гиппогрифов, — буркнул я через свитер, который как раз натягивал через голову. — У меня со вчерашнего обеда крошки во рту не было. На ужин, стало быть, успеваем еще?
— Ну, если поторопимся, — кивнул Рон. — Хотя можно особенно не волноваться. Даже если и опоздаем — наведаемся на кухню. Добби, как узнает что ты голоден, половину замковых запасов тебе притащит, не меньше.
— Ну да, — хмыкнул я, заправляя рубашку и затягивая ремень. Затем повязал галстук, набросил мантию, висевшую тут же, в шкафу, и вышел из-за ширмы, полностью готовый. — Но все-таки как-то не очень хочется злоупотреблять его гостеприимством, — слегка слукавил я. На самом деле мне просто не хотелось в очередной раз выслушивать серию воплей впечатлительных остальных домовиков о том, как они счастлив услужить великому Гарри Поттеру, и так далее, и так далее, и одновременно краснеть от ворчания крутящегося там же Кричера. Лучше уж иметь дело с одним Добби, однако на кухне это просто немыслимо.
— Ладно, пошли на ужин, еще успеваем, — согласился Рон, слезая с моей кровати. — Невилл, ты пойдешь? Невилл? Невилл! — позвал он, но Долгопупс по-прежнему не отзывался, с головой уйдя в свое чтиво. Я хмыкнул, и, нашарив на тумбочке свою палочку, направил ее на Невилла.
— Фините Инкантатем, — произнес я вполголоса, одновременно отвесив Рону шуточный подзатыльник. — Сам же неслышимость на него наложил, балда! — все так же полушепотом сказал я. Рон состроил покаянную мину.
— Нев, пойдешь на ужин? — спросил он громко. Тот, вздрогнув, оторвался наконец от своей книжки.
— Ой, а что, пора? Ох, привет, Гарри., проснулся? Ты как? — затараторил он, закрывая книгу, действительно оказавшуюся справочником по каким-то пустынным растениям.
— Привет, я в порядке, — улыбнулся я. — Так ты идешь с нами?
— Да, да, я сейчас, — отозвался он, поспешно слезая с кровати и нашаривая ботинки.
После ужина я снова наведался в Больничное Крыло, но у Сириуса дела были по-прежнему, и мадам Помфри, и без того недовольная тем, что я проторчал в его палате всю прошлую ночь, довольно скоро вытурила меня за дверь, велев приходить не раньше, чем завтра. Люпин, оставшийся дежурить в палате крестного, впрочем, заверил меня, что сообщит, если что-нибудь изменится, и я немного успокоился. Вернувшись в Гиффиндорскую Башню, я неохотно вытащил сумку и взялся за повторение завтрашнего материала по Трансфигурации, но скоро осознал, что битый час сижу и таращусь в книгу, не прочитав ни строчки. В голове было только одно — Сириус вернулся! Он жив!
Только теперь я осознавал, что все-таки не верил до конца, что нам удастся освободить его. Я надеялся, и даже радовался, тревожился за Драко, но... В глубине души жило сомнение, некая червоточинка. Я и в самом деле не рассчитывал снова увидеть его живым... Но теперь он здесь, теперь-то все позади! Да теперь мне и сам Волдеморт не страшен!
Я еще долго сидел и улыбался своим мыслям, мечтам, которые теперь словно осветились солнцем, потому что вдруг стали возможными. Сириус, поздравляющий меня с окончанием школы. Помогающий готовиться к поступлению в аврорскую академию, переживающий за мои экзамены... Играющий роль посаженного отца на моей свадьбе... Теперь все это стало реальным — возможным, и даже вероятным, ну, правда, при условии, что удастся избавиться от Волдеморта. Однако такая "мелочь" сейчас казалась несущественной, а точнее, просто не хотелось пускать мысли о нем в свои мечты.
Следующие несколько дней прошли почти без изменений, с той лишь небольшой разницей, что занятия возобновились, и несмотря на приближающиеся праздники, поблажек нам давать никто не собирался. Учителя привычно зверствовали перед каникулами, нагружая нас домашним заданием, а если кто-то пытался возражать или протестовать, ему непреклонно напоминали, что в этом году нам сдавать ТРИТОН. Особенно усердствовал вернувшийся во вторник утром от Волдеморта Снейп. Новостей кроме тех, что невольно подслушал я, он не принес, разве что подробности, до которых мне не было дела. Я готовился к урокам, почти на каждой перемене бегал в Больничное крыло, так надоев этим мадам Помфри, что она уже просто отвечала "все без изменений", едва завидев меня, без всяких вопросов. Люпин, оставшийся в замке, тоже большую часть времени проводил в палате Сириуса, только иногда, когда его удавалось уговорить, спускался пройтись вокруг замка, чтобы размяться. Мне уже начинало казаться, что до самого Рождества — в следующую среду — ничего так и не изменится, когда в ночь с четверга на пятницу произошло одно событие, снова поставившее мой мир с ног на голову.
Четверг был последним днем занятий, и в пятницу те, кому не терпелось. Начинали разъезжаться по домам на каникулы. Некоторые, как, например, Дин и Симус, оставались почти до самого Рождества и уезжали только в понедельник. Но многие — в основном младшие курсы, — предпочитали провести дома и последние перед Рождеством выходные.
На ужине я не заметил за Слизеринским столом ни Блейз, ни Драко, с которыми в последние дни виделся только на уроках, и в сотый раз подумал, что это не дело. Надо бы выкроить время и поболтать с Малфоем по душам, тем более мы так толком и не смогли продолжить разговор о крестражах. Да и вообще, честно говоря, разговор с ним помог бы мне немножко развеяться. К тому же я чертовски соскучился по Блейз, и мне не хватало коротких взглядов и улыбок, которыми мы обменивались на уроках и встречах в Большом Зале. Я прождал до конца ужина, но ни Драко, ни Блейз так и не появились. Впрочем, за Малфоя я не волновался, — через связь я выяснили, что он застрял в подземельях с группой первоклашек, которым необходимо было объяснить как именно проходят каникулы, и прочая, и прочая. Связь наша, видно, еще укрепилась, потому как Драко ощутил мое присутствие, и даже передал мне что-то вроде картинки, объясняющей, чем он занят. Держу пари, сделал он это при помощи Легилименции, что без зрительного контакта было, в общем-то, необычно. Впрочем, где Блейз он не знал, и только передал еще одну картинку-воспоминание, что она незадолго до ужина получила письмо из Бразилии от матери, и собиралась прочитать его перед тем, как идти в Большой зал. Но я тщетно дожидался конца ужина — моя Слизеринская принцесса так и не появилась. Когда, наконец, факультетские столы опустели, я выбрался со своего места и со вздохом поплелся прочь, оставив надежду увидеться с Блейз еще сегодня.
Время после ужина я провел вместе с Люпином в палате Сириуса. Крестный все еще был погружен в магический сон, хотя выглядел уже намного лучше, благодаря укрепляющим и восстанавливающим зельям, которые каждый день вливали в него Снейп и мадам Помфри. Наложив заглушающие чары, я воспользовался случаем поговорить с Люпином о своем последнем задании по ЗОТИ — магических тварей-Лордов мы заканчивали, и со следующего семестра должны были, по словам Дамблдора, взяться за активную магию. За разговором мы засиделись за полночь, и когда Люпин взглянул на часы, у него вырвалось невольное восклицание.
— Мерлин мой, Гарри, второй час ночи! О чем я думаю, ты давно должен быть в постели!
— Но я вовсе не хочу спать, и потом, завтра уже нет занятий! — запротестовал я. Однако бывший профессор припечатал меня взглядом, и с не меньшей решимостью и настойчивостью, чем мадам Помфри, выпихнул меня из палаты, велев не показываться раньше завтрашнего утра.
Я вздохнул, и отправился в гриффиндорскую Башню, думая о том, как пройдет Рождество в этом году. Рон и Джинни из-за напряженной обстановки в стране оставались в Хогвартсе на каникулы, так же как и Гермиона. Мистер и миссис Уизли обещали навестить нас всех в школе, когда сумеют выкроить время между делами Ордена, так что мы не особенно переживали по этому поводу. Тем более — это было последнее Рождество, которое мы встречаем студентами, и я ни за какие коврижки не согласился бы провести его не в Хогвартсе, даже будь у меня выбор. Драко и Блейз тоже намеревались остаться, хотя бы на сам праздник — Малфой говорил, что домой ему съездить придется, если он хочет порыться в семейной библиотеке, но обещал, что это будет ненадолго. К тому же, уж к среде-то Сириус тоже должен будет проснуться...
— Поттер! — окликнул меня чей-то голос, и у меня аж все подпрыгнуло внутри, когда я сообразил, что шатаюсь по коридорам среди ночи даже без мантии-невидимки, и меня запросто может застигнуть Филч или кто-то из профессоров. Загреметь на отработки и лишить факультет очков не хотелось. Я обернулся, и вздохнул с облегчением, при виде Дафны Гринграсс, отделяющейся от подоконника, на котором она, очевидно, сидела. Кинув взгляд на ее одежду, я невольно подумал, что Малфоя бы удар хватил при виде подобного сочетания — форменная слизеринская черная мантия, с зелено-серебряной отделкой была наброшена поверх темно-бордовой пижамы, цветом напоминавшей перезрелую землянику.
— Грингарсс, что ты здесь делаешь? — поинтересовался я. — Не боишься, что тебя застукают профессора? Или Филч?
— Ох, Поттер, ну что ты в самом деле, как маленький, — фыркнула она. — Кому интересны эти дурацкие детские игры за Кубок Домов! В реальной жизни это не имеет никакого значения...
— Мда? — я не горел желанием продолжать разговор и думал лишь о том, как бы от нее отделаться. Но Дафна, видно, настроена была поговорить. Глаза ее как-то странно блестели, а на губах играла легкая ухмылка, в которой то и дело мне чудилось скрытое злорадство.
— Конечно, — кивнула она. — Ты все еще живешь в каком-то детском мирке, который создает эта школа... Но кто-то должен открыть тебе глаза на жизнь!
— И что, ты хочешь быть той, кто это сделает? — спросил я, вздохнув.
— Оу, ну что ты, — хмыкнула она. — Я лишь хочу... добавить ложку дегтя к бочке меда, которой стала твоя жизнь. Крестный вернулся чуть ли не с того света, друзья тебя обожают, даже твои враги ищут мира с тобой — я имею в виду Малфоя, — и твоя девушка... Замечательная, очаровательная Блейз, которая так... искренна с тобой! — и она насмешливо рассмеялась. Я нахмурился. Ее слова мне не нравились.
— Что ты хочешь сказать? — спросил я. Дафна снова посмотрела на меня, на ей раз с деланным сочувствием.
— Ох, Поттер-Поттер, — вздохнула она, и, вдруг протянув руку, погладила меня по щеке. — Гарри... Бедный, маленький, глупенький, доверчивый Гарри... Видишь ли... Мне очень жаль рушить твою иллюзию счастья... Но... Блейз Забини не любит тебя, Гарри. Все Слизеринцы знают это.
— Что? — фыркнул я. Драко предупреждал меня как-то, что Дафна, похоже, ко мне неравнодушна. Неужели это такой способ завоевать мое сердце? Оригинально, ничего не скажешь...
— Ты можешь не верить мне, — пожала плечами Дафна, — Но каждый первокурсник скажет тебе то же самое. Да каждая кошка в Слизерине знает, что Забини и Малфой — любовники!
— Что? — я не знал, плакать мне или смеяться от такой нелепости. — Что ты несешь! Они же как брат и сестра! — воскликнул я, но она только снова насмешливо рассмеялась.
— Это они тебе сказали? Глупыш, да они же просто заключили на тебя пари!
— Что? Ты бредишь! — я раздраженно отдернулся от ее руки, которую она опустила теперь мне на плечо.
— Боже, Гарри, нельзя быть таким наивным и доверчивым! Очнись, да весь Слизерин в курсе дела! Твоя драгоценная Блейз спит с Драко с начала пятого курса! А может, и раньше! И скажу по опыту — они любители разнообразия... Вот почему Малфой спокойно гуляет на сторону! Потом они просто обмениваются впечатлениями в постели... А теперь и Забини решила пойти по его стопам, а может, просто хочет не ударить в грязь лицом перед любовником, — Дафна фыркнула.
— Я тебе не верю! — выкрикнул я, встряхивая головой, словно это могло помочь отогнать этот бред, который она выкрикивала. — Зачем ты это говоришь?
— Да затем что мне жаль тебя, — ответила она, заглядывая мне в лицо с фальшивой искренностью. — Они просто играют с тобой, Гарри. Неужели ты поверил, что у Малфоя может быть хоть капля совести? Да они с начала года договорились сделать все, чтобы уложить тебя в постель Забини, а потом посмеяться над твоими чувствами!
— Ты лжешь! — крикнул я. Я готов был сейчас бежать куда угодно — лишь бы она заткнулась. Я ни за что, ни за какие блага не хотел ей верить и на грош, но сомнения, зароненные в душу, я знал, еще дадут всходы.
— Ты вправе не верить, — вдруг серьезно согласилась Дафна. — Ты можешь называть меня лгуньей, но позволь дать тебе один маленький совет. Поинтересуйся завтра утром у своей ненаглядной, где она провела сегодняшнюю ночь... Говорят, ты можешь чувствовать ложь?
